{228}
н был первым. Среди французских писателей-борцов Барбюс был первым активным коммунистом. Не быть им он не мог. Обуревавшие его сомнения ушли в прошлое, непоколебимая вера осталась навсегда. Переполненный ею, он каждую минуту готов на подвиг. Но священному огню еще не настало время вырваться наружу, сейчас важнее показать, что в коммунисте много здравого смысла, что он друг всех антифашистов и предан идеалам деятельного гуманизма. Будь его примирение с жизнью вынужденным, мы и тогда не осудили бы его.
Но его примирение искренне; Барбюсом руководил не расчет дипломата, а возвышенный ум. Он, этот возвышенный ум, ведет его недоступным и непонятным для многих путем: от художника к философу, от буржуа к пролетарию, от сомнения к истине. Путь от смакования скорби к решительному оптимизму, как хорошо знал его Барбюс! Кто обладает знанием, тот стремится передать его людям, тот будит их сердца, зовет их за собой, и все это лишь своим живым примером; он не неволит, не наставничает, не порабощает никого. Он верит: придут и они; он убежден, они пройдут весь путь до конца и увидят торжество правды.
Как он был снисходителен с нами, он — великий вождь всей левой интеллигенции! Вот что он писал мне: «Литераторы, которым я показывал Манифест, почти все одобрили его{229}; но ведь это только начало нашей работы. Большинство согласно с текстом воззвания и лишь, подобно вам, считает, что хорошо бы сгладить некоторые острые углы. Ну, а кое-кто выставляет целый ряд возражений. В самые ближайшие дни, когда мы соберем и изучим все анкеты, можно будет, с вашего согласия, вторично обсудить Манифест, дабы не перегнуть палку и дать писателям разумную политическую программу».
Это великолепно по чувству, равно как и по мысли. Не забудьте, что он владел истиной и рад был сказать о ней во всеуслышание. Но он уважал людей, он ждал их прозрения, он тактично руководил ими.
Французские писатели склонны, минуя социал-демократию, сразу же примкнуть к коммунизму. Вероятно, это плод их здравого смысла, а может быть, и событий за рубежом. Впрочем, они, очевидно, просто еще не напуганы коммунизмом, ни интеллигенция, ни простой народ Франции. Страна была еще недавно слишком буржуазной, чтобы вообще всерьез размышлять о социализме, и меньше всего, как о страшном призраке. Сейчас многое изменилось, социализм вошел в сознание людей, но опять-таки не пугалом. Вот почему ложь пустила корни где угодно, только не во Франции. Социализм вошел в сознание французов именно тогда, когда явью стала демократия Советского Союза, его новый подлинный гуманизм.
Современная Франция знает счастье: ее великие умы примкнули к поборникам правды. Но счастье или несчастье целой эпохи нужно заслужить. Народ, своими руками свершивший Великую революцию, нельзя ни одурачить, ни запугать закономерным историческим процессом в другой стране. У них был Вольтер, у них был Виктор Гюго. Вот почему у них есть и Анатоль Франс, Андре Жид{230}, Анри Барбюс.
ЭТО НАЧАЛОСЬ ТАК
оказано, что представители испанских фашистских генералов, перед тем как развязать гражданскую войну, жили в «Кайзергофе» в Берлине и занимались разработкой планов вместе с нацистскими вождями.
Доказано, что многочисленные нацистские агенты в Испании, особенно в Барселоне, Пальме и Испанском Марокко действовали совместно с фашистами против Испанской республики.
Доказано, что поставки оружия и самолетов мятежникам оформлялись через немецкие банки.
Доказано, что взбунтовавшимся фашистам поставлялись немецкие боевые самолеты.
Фашистский генерал Франко пригрозил, что уничтожит половину испанцев, но установит свою диктатуру. И осуществить это он надеется с помощью нацистских гранат и бомб.
Снова национал-социализм и фашизм готовятся совершить насилие, чтобы под лживым предлогом спасения Европы от большевизма развязать гражданскую войну против свободы и демократии и посеять в цветущей стране смерть и разрушение. С помощью той же самой лжи у немецкого народа украли свободу. У нашего народа есть горький опыт. Миллионы немцев — на стороне испанского народа, который сражается за свою свободу и демократию. От всего сердца они желают Испанской республике скорейшей победы над ее врагами. Миллионы немцев с ненавистью и презрением относятся к поддержке, оказываемой нацистами фашистским мятежникам, и со всей решительностью протестуют против нее перед лицом всего мира.
От имени немецкого пролетариата и всех свободолюбивых немцев мы шлем наш пламенный привет испанскому народу, его законному правительству и борющимся вместе с ним партиям Народного фронта, милиции, рабочим и крестьянам и особенно женщинам и молодежи. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы поддержать вас в тяжелой борьбе. Тысячи готовы сражаться с вами плечом к плечу против общего врага.
Одновременно с этим письмом мы отправляем вам деньги, собранные среди немцев, у которых Гитлер, посылающий сегодня в вашу страну военные самолеты и корабли, отнял все. Интернациональная борьба и солидарность всех свободолюбивых мужчин и женщин во всем мире поможет вам завоевать победу над врагами всего человечества.
Да здравствует свободная Испанская республика, да здравствуют храбрые защитники свободы и демократии!
ПОРА!
оюет Гитлер — не Германия. И эту разницу не следует забывать. То что происходит в Испании, началось не по желанию немецкого народа. Это начали несколько преступных авантюристов, тайно сговорившихся между собой; продолжая обманывать и отпираться, они прибегают теперь к насильственным мерам, чтобы втянуть в свои злодеяния Германию. Если им это и удастся, то их успех будет мнимым и кратковременным. Авантюристы никогда не представляли Германию. Свою позорную войну они ведут одни, хотя и гонят на поля сражений немецкую молодежь. Но эти поля сражения — те же эшафоты. В Испании льется немецкая кровь, но это та же кровь, что льется на плахах родины. Кровь эта приносится в жертву авантюристам и используется ими для усиления своей власти. Германия ничего не знает о ней, она не хочет крови, она испытывает стыд и ужас перед полями сражений и перед плахами. Но если это так, то пришло время разорвать завесу молчания, спустившуюся над Германией. Скажите ваше слово, немцы! Подымайтесь!
Вы знаете, немцы, ту первую хитрость, к которой прибегли ваши правители: четыреста молодых солдат, в штатском, без оружия, были погружены на пароход, который должен был доставить их к месту учений по противовоздушной обороне, — так им сказали офицеры. Они лгали. С револьверами в руках офицеры стерегли их днем и ночью, они заняли даже радиорубку, чтобы родина ничего не узнала об угоне ее сыновей. Гестаповцы, находившиеся на борту, арестовали нескольких кочегаров, которые кое о чем догадывались. А те четыреста, — неужели они ничего не заметили? Ровно ничего? Во всей этой бесчестной затее? Заметили. Безусловно заметили. Но немцы сегодняшней Германии на всякий случай делают вид, будто ни о чем не догадываются. Те четыреста наверняка отдавали себе отчет в том, что их везут в Испанию. Это не вызвало у них восторга, и они не стали распевать походные песни. Перед глазами у них были офицерские револьверы, они украдкой косились друг на друга, понимая, что их продали и предали. А что, если б они не молчали, а взбунтовались? Многих бы расстреляли, но не всех, — и следующий транспорт уже не рискнули бы отправить. Неужели вы можете позволить делать с собой все что угодно? Скажите ваше слово, немцы! Подымайтесь — пора!
То что с вами происходит, позорно, с этим вы все согласны. Даже сами нацисты называют войну, которую ведет в Испании ваше правительство, аферой. А солдатские матери говорят: «Если мой сын сражается за правое дело, то почему ему не разрешено мне писать?» Он не имеет права писать, его даже заставили присягнуть в этом. И кому — вероломным фюрерам, которые хотят обмануть весь мир и ведут себя как ночные громилы. Ваша совесть, немцы, подсказывает вам, что мятеж испанских генералов — подлая махинация, затеянная вашими тиранами не только против отважного испанского народа, но и против вас самих. Вас вынуждают оружием, оплаченным ценою ваших лишений, поработить не только свободную Испанию, но и увековечить ваше собственное рабство. Если вы будете ждать, пока могильная тишина наступит в этой стране и во многих других, — будет поздно. Тогда ваши властители почувствуют себя, наконец, в полной безопасности. А сейчас, несмотря на вашу немоту, вы все еще заставляете их дрожать. Унявшаяся дрожь тиранов, народ без славы, гробовая тишина — такой хотите вы видеть Германию?
Нет, немцы! Вы этого не можете хотеть. Вы никогда не мыслили себе жизни без чести и славы, но, на свою беду, вы не заметили, что она началась в тот день, когда нацисты захватили власть. Сегодня вы ясно видите, что в Испании вы покрываете себя позором и что нигде и никогда больше вам не вернуть себе былой славы. В Испании вы превратились в презренных ландскнехтов. Вы навлекли на себя проклятие народов. Во имя чего вы убиваете и разрушаете? Во имя чего вы отнимаете свободу и жизнь у народа, который не сделал вам ничего плохого? Во имя ничтожеств. Ничтожества, которым вы повинуетесь, — ваши фюреры, эти бесплотные призраки, эти нули у власти. Они никогда не смогут победить, потому что они отвратительны. Им неведома честная борьба, потому что они родились лжецами и сам их приход к власти был мошенничеством. Немцы! Вы понимаете, что вас увлекают в пропасть — и только в пропасть — и что в Испании вы стремитесь к ней ускоренным шагом. Если бы вы этого не знали! Если б вы еще могли делать вид, что ни о чем не догадываетесь! Но и это уже позади. Вы знаете. И если молчите вы, то говорит ваша совесть.
Многие задают вопрос — куда делись ваши друзья и товарищи, не только убитые, но и отчаявшиеся? Может ли народ, голодая, оставаться народом? Можно ли быть нацией государственных преступников? В списки гестапо заносят каждого, ибо каждый, даже если он молчит, — в душе бунтовщик; а бок о бок с возмущением уживаются донос и предательство, быть может, даже в одном человеке. Такими их сделал режим, который они терпят. А крестьяне — кормильцы страны — что сделал с ними этот «мудрый» режим? С его легкой руки они стали называться «иждивенцами казны»! Это унижает. Это толкает к бесчестным поступкам. «Я возвожу леса, которые не дают мне спокойно спать ночью», — говорит один инженер-строитель. Очевидно, у нацистов есть серьезные причины подозревать, что продукция государственных военных предприятий выпускается не без изъянов — и притом не случайных, — раз они находят нужным насадить агентуру гестапо в цехах. Часто возникают пожары, особенно охотно загораются военные склады. Это называют саботажем, производят аресты, принимают меры. И с этим же самым народом, который саботирует и который уже сейчас питается хуже, чем в прошлую войну, с молодежью, на двадцать пять процентов безработной, с народом, физически и духовно ограбленным, стремящимся убежать от своих мыслей, с этим народом — пускаются на авантюры в дальних краях.