Разделив судьбу своей родины, разочарованный и всеми покинутый, Шницлер умер вскоре после конца империи. Ему еще посчастливилось вовремя уйти из жизни. Ибо сейчас он оказался бы если не в нацистском концлагере, то среди безыменной толпы самоубийц. Вспомните участь Эгона Фриделя — ученого-историка и обаятельнейшего актера, — человека, воплотившего в себе лучшие черты культуры многих народов.
Еще недавно в Вене вряд ли можно было отыскать хотя бы одну стопроцентно немецкую семью. В жилах венцев за тысячу лет смешалась кровь половины Европы. Только этим объясняются хорошие и менее хорошие качества Вены, как бы являвшейся прообразом той Европы, какой она станет, перешагнув через век национализма.
И вот сейчас, без единого выстрела, завоеватель вступил в этот город, которого он никогда не был достоин, как он недостоин вообще ни одной из своих жертв.
Он вторгся в Австрию под предлогом «освобождения братьев по нации»; что здесь омерзительнее — дела или слова, — решить трудно. Об этом завоевателе скажут то, что не сказали бы ни о каком Атилле или Наполеоне: он сеял вокруг себя не меньше вздора, чем бедствий, внушая людям не только страх, но и отвращение.
Рассмотрим трезво факты. Оккупация какой-либо страны войсками противника может означать ее конец как государства, но может и не означать, — государства иногда возрождались. Главное не в этом, а — в жизни и смерти людей. В результате захвата Австрии в выигрыше окажется смерть, и сумма человеческого горя, и без того уже немалая, станет еще больше. Фашистским фанатикам нет никакого дела до человеческих жизней, они не задумываясь приносят их в жертву своему идолу. А идол-то не реальный. Гете сказал однажды: «Падение трона — это не существенно. Сожженный крестьянский двор — вот это существенно». Во всяком случае, когда рушатся империи, сгорают и хутора. Страны, где жизнь еще сравнительно счастливая, вызывают бешеную ненависть у этих фанатиков. Они спешат как можно скорее занести туда несчастье, чтобы не прогневить своего идола.
Страх, покорность, бессильное возмущение, нищета, пытки, самоубийства и массовые казни — вот плоды деятельности тоталитарного государства и основа его существования. Иной основы у него нет. Его сила состоит исключительно в том, что он расширяет круг смерти. Сегодня туда попала Австрия, завтра наступит черед других. Возвращение немцев в лоно «фатерланда» — очередная ложь. Захватить как можно больше новых жертв — вот девиз тоталитарного государства.
Старых жертв — самих немцев — ему уже не хватает, они уже не удовлетворяют разгоревшийся аппетит идола. И хотя немцы были порабощены, все же чувствовался их глухой ропот, который в один прекрасный день мог перейти в открытое сопротивление; возникла крайняя необходимость наглядно показать им, как та же судьба постигает и другие народы. Тот, кто хоть раз вообразил себя бичом человечества, уже не способен остановиться на полпути. Человеконенавистнический режим не может долго удерживаться в рамках одной страны — они слишком тесны для него. Он вынужден стать завоевателем — такова его разбойничья природа.
Захват Австрии дал германскому фашизму несколько рудников, которые очень пригодятся для его вооружений. Но несравненно больше этот режим изголодался по новым «врагам государства», с которыми он жаждет расправиться. Вот в чем он постоянно нуждается: в гражданских свободах, чтоб их уничтожать, в совести, чтоб ее душить, в политических правах, чтоб их запрещать, в умах, чтоб их одурманивать.
Теперь ему есть где развернуться. Предстоит хорошая работенка. Дел по горло, только успевай справляться. До чего же прекрасна жизнь, уже давно наше производство не испытывало такого подъема.
Благодаря счастливому совпадению в Австрии полно католиков, Вена же сама не упомнит, сколько в ней марксистов. Одних евреев сотни тысяч — настоящая находка для гитлеровской молодежи. Не следует пренебрегать и тысячами интеллигентов; кроме того, среди них можно будет обнаружить лауреатов Нобелевской премии и мировых знаменитостей, вроде Фрейда{240}. Гестапо заранее заготовило списки всех австрийцев, которых следовало «вычеркнуть». Сейчас эти «вычеркнутые» исчезают в бетонированных подвалах; их переправляют также в концлагери Германии, так как австрийских уже не хватает. Доносы поставляют все новые и новые жертвы, убийства маскируют под самоубийства. А по дорогам негостеприимной Европы вслед за своими предшественниками двигаются толпы австрийских эмигрантов.
Все происходит так же, как и в 1933 году. В методах нацистов ничто не изменилось, разве только появились навык и быстрота. Пять лет тому назад, в Берлине, они еще робели — не хватало мужества сразу показать свое подлинное лицо. Теперь, в 1938 году, им помогает сила привычки. Да и мировое общественное мнение уже ко многому привыкло, так что незачем с ним считаться.
Терять больше нечего, — отсюда сама по себе появляется отчаянная решимость вести себя еще разнузданнее. Австрия служит ярким доказательством того, что фашистский режим закостенел в своей первоначальной форме. Он следует зову своей судьбы, слепо подчиняется закону, предопределившему его развитие еще в то время, когда он был в зачаточном состоянии.
Национал-социализм зародился давно; его колыбелью явилась старая маленькая Пруссия короля Фридриха, враждовавшего как раз с той же Австрией и сделавшего карьеру за ее счет. Императрица Мария-Терезия, умершая в 1780 году, вскоре после потери одной из своих провинций отмечала, что подлинная опасность, угрожавшая ее государству, заключалась не только в неблагоприятном исходе войны. Этой опасностью являлось само существование «прусского духа», основными элементами которого были пассивное послушание и узаконенная жестокость. Этот дух не находил себе покоя до тех пор, пока не разрушал всего, что встречал на своем пути живого и радостного. Вот ее предсмертные слова, в которых она выразила весь смысл своей жизни:
«Я поступала мужественно, решалась на многое и не щадила сил, потому что непоколебимо верила в добродетель, богобоязнь, справедливость и милосердие. Однако над всем этим стояло мое твердое убеждение, что для моих подданных не могло бы быть большего несчастья, чем попасть в руки Пруссии».
Сто пятьдесят лет спустя опасения императрицы сбылись, и несчастнейшая провинция ее бывшей империи стала германской. Только внешне маленькая Австрия обязана своей жалкой участью «Великой Германии». В действительности же это дело рук того же самого «прусского духа», с его порочным повиновением и жестокостью по приказу. Настоящая Германия не была соучастником этого варварства. Даже те провинции, которые стали первой добычей прусских королей, давным-давно имели более достойные понятия о жизни.
История человечества знает случаи, когда атавистические силы, овладевавшие подобно призраку сознанием какого-либо народа, приводили его к духовному опустошению. Национал-социализм как раз является таким призраком, его сила нежизнеспособна. Против него восстает все живое и здоровое в той Германии, которую он разрушает и бесчестит. Подлый захват Австрии — это позор, вызывающий краску стыда у всех немцев, достойных этого звания. Но настанет час и за все оскорбления и ошибки придется держать ответ.
ПЕРВОЕ МАЯ{241}
нынешний всемирный праздник более чем когда-либо должны мы обратиться мыслью к Германии. От освобождения Германии зависит и ее собственное будущее и решение вопроса, избежит ли цивилизованное человечество в целом роковой развязки.
И первая наша мысль обращена к немецким героям, которые пали в борьбе за свободу. Одни сложили голову на плахе, другие погибли в Испании. Наши легионеры{242} борются за Испанскую республику — тем самым они борются за Германию. Свобода наций не раздельна.
«Много прекрасных товарищей, — говорит один из наших единомышленников, — пали в последних боях; среди них почти все — политические комиссары бригад, а также один из бывших депутатов германского рейхстага. Как ни тяжела, как ни сурова обстановка, настроение у товарищей бодрое и боевое».
Один из легионеров, офицер генерального штаба Людвиг Ренн, воскликнул на собрании в Париже: «Сейчас я борюсь за Испанию. Если придется, я буду бороться за Францию».
Борьба немцев за свободу началась: ее ведут все те, кто жертвует жизнью за пределами страны, но также и все те, кто внутри нее противостоит насилию. Обратимся мыслью к героическим рабочим, которые нашли новые профессиональные пути борьбы. Обратимся мыслью к христианским борцам за свободу совести. Примем во внимание тот факт, что бессовестный захват Австрии ни у кого в Германии не встретил искреннего одобрения, а у людей, обладающих чувством ответственности, вызвал протест.
В борьбу за свободу, в борьбу против Гитлера включаются все новые и новые силы. Часто они не знают друг друга, а отдельным отрядам неясно до сих пор, что вместе они составляют целую армию и даже больше чем армию — весь народ. Но все солидарны в одном — в желании предотвратить открытую войну. Обманными обходными путями война ведется давно. Но на открытую войну существующее правительство пока не решается из страха перед народом.
А ненависть народа к существующему правительству может только прогрессировать. Победами, вроде австрийской, правительству не завоевать расположения народа. Наоборот: после этого немцы только реальнее ощущают близость катастрофы. Но сознают ли они, почему? Понимают ли они, ради кого их гонят на смерть? Их деспот, одержимый манией величия, давно позабыл, а быть может, никогда и не помнил, что собственными силами он еще ничего не достиг, что каждый его поступок дозволен и предписан ему высшей властью — капиталом.
Вот что должны настойчиво внушать немцам, еще не осознавшим этого, те, кто живет за пределами Германии. Всякий, кто может быть услышан ими, пусть говорит им: сделать вас наемниками международного капитализма — вот смысл гитлеровской власти и всех ее мероприяти