К пребыванию в Вологде, где была написана первая редакция романа «Пруд», приурочено осознание себя писателем; здесь впервые появляются черты, которые до конца жизни останутся характерными для Ремизова-писателя: «Все дни я пишу или, вернее, в тысячный раз переписываю написанное». Именно с этим периодом автор связывает свой окончательный отход от революционной деятельности и, как следствие этого, утверждение собственной свободы: «В „революционеры” я себя не предназначаю, на „подпольное” и „партийное” дело не гожусь, меня тянет на простор — на волю, без оглядки и „что хочу ”, а не то, „что надо”, — по своей воле и пусть в темную, но отвечаю сам за себя» (С. 204).
Хотя к годам юности, учения и профессионального самоопределения без особого труда приложима схема странствий и инициации, биография Ремизова дает богатый материал для сближения ее со сказочной схемой: в жизни Ремизова поиски себя как писателя как раз совпали с ссылкой и с вынужденными странствиями в далекой стороне. В повествовании рассыпаны многочисленные сказочные детали, присутствие которых никак нельзя считать случайным.
В главке «На курьих ножках» («Кочевник») хозяйка, «бабушка Иванова», — это обобщенный антагонист-вредитель волшебной сказки. Ее роль уже намечена в описании ее дома: «На курьих ножках — на собачьих пятках, если идешь по Козьему болоту, на краю, по левую руку, на просухе, эта ягина избушка, другой нет, — дом бабушки Ивановой. Днем его не сразу заметишь, черный, в землю врос, а при месяце не ошибешься: то перед, то повернется задом, то пропадет» (С. 140). «Бабушка» олицетворяет всех недооценивающих и преследующих героя, от вологодского губернатора и местной полиции до старых писателей и товарищей-революционеров. Она относится к нему подозрительно с самого начала; проникает он в избушку в ее отсутствие по приглашению ее внука. Вернувшись, бабушка обвиняет героя в краже серебряных ложек и изгоняет его. Таким образом, недоверие и подозрение оборачиваются ложным и, добавим, заведомо абсурдным, «классическим» обвинением.
К элементам «сказочности» следует отнести «тройные» и «двойные» появления персонажей. В следующих главах исторические лица вводятся в текст сказочной формулой и мифологическим обозначением: «Жили-были на Вологде три титана», эта формула повторяется: «жили-были на Вологде два еркула», «а на Москве два демона». Исторические лица обозначаются мифологическими именами: титаны, геркулесы, демоны. Сказочные «тройственные» появления продолжаются: «В тот год (1902) три новых имени в русской литературе и все три под псевдонимом» (С. 211). До появления Ремизова в печати друзья, играющие роль посредников, обращаются с его первыми рассказами к трем современным знаменитым писателям (Горькому, Короленко и Чехову).
В рассказе у героя множество помощников. В «Кочевнике» это товарищи, которые находят ему квартиры и перемещают его с одной на другую почти волшебными средствами. При одном переезде с квартиры на квартиру рассказчик восклицает: «Но о чем я мог предупредить, когда сам я хочу или не хочу, как котенка за шиворот, водворили в рай к Тяпкиной» (С. 71). Значительна роль помощников в Вологде. Здесь помощниками выступают исторические лица: Савинков и Щеголев спасают героя от дальнейшего преследования, в данном случае полицейского, — отправки назад в Устьсысольск. В своих странствиях герой не выбирает свой путь, он пассивен, как и подобает герою волшебной сказки: его отправляют, переводят, перевозят или спасают — и жандармы, и друзья.
Находим в рассказе и шутливое обыгрывание «неузнавания» героя. В волшебной сказке герой возвращается домой и остается неузнанным. В первую нелегальную поездку из ссылки в Москву Ремизов из конспирации едет переодетым — в форме ученика Пензенского землемерного училища — в не по росту и размеру больших шинели и фуражке, с обритой головой и без очков. Когда он появляется на пороге дома, мать встречает его смехом: «Что это ты чучелой? <...> рядиться тебе зря: из всех узнают» (С. 92—93). Еще одна деталь: в письмах Ремизов называет «Иверень» историей современника с «Каиновой печатью», что соответствует в сказке клеймению, по которому героя узнает царевна. «Каинова печать» — это его отмеченность и отверженность.
В волшебной сказке, выдержав испытания, герой получает полцарства и царскую дочь. В «Иверне» немало женских персонажей, но все они второстепенны; та, которую в конце концов добывает герой, является ему во сне задолго до ссылки — в том первом сне, который он видит в 14 лет, когда впервые надевает очки — открывает человеческий мир и теряет свой фантастический. Во сне он получает волшебное средство: «И вижу, из леса — и идет на меня: ее зеленые волосы пушатся без ветра, глаза как две ягоды. Она ничего не говорит, но ее губы, как этот ручей — затаившееся живое сердце, меня зовут. «Лесавка!» — подумал я. И в ответ мне она протянула руки: в одной руке алело кольцо, а в другой держала она наливное, как мед, золотой налив. И я почувствовал, что это мне — это мое яблоко. Я взял его в руки — и горячо овеяло меня до глуби — до самого сердца и было похоже на содрогавший меня хлыв накатывающих слов» (С. 23).
«Кочевник» открывается прощанием с прошлой жизнью. Встреча с первой женщиной после тюрьмы, курсисткой в вагоне поезда, увозящего его в ночь под Рождество из Москвы, становится символом разлуки и в то же время напоминанием о «лесавке» с волшебным яблоком: «вдруг я увидел, как два русалочьих глаза большим пытливым глазом, не отрываясь смотрят на меня» (С. 53). Элемент волшебства, узнанный в курсистке, не оставляет его и дальше. Начало жизни в Пензе проходит под знаком гоголевских полетов в ночь под Рождество.
В первую ночь в Пензе он видит сон, в котором мельничиха, в доме которой он ночует, преображается в неуловимую и печальную «ведьму». Стараясь догнать санный поезд, где ему не осталось места, он берет забытую ею ивовую палку и на ней летит за санями: «— Ночь. По дороге снег. Луна // Я поставлю палку в снег — закручу и мчусь // И крутя я мчусь. И я мчусь за ветром, шибче ветра и быстрее луны // Черные по белому сани бегут — сани за санями — колокольчики позванивают. На последних санях, вижу: она закутала платком себе плечи — снег по серой печали припорошил серебром. И белые в серебре кусты» (С. 61—62).
В этом сне дар грустной ведьмы — ивовая палка, при помощи которой герой старается ее догнать, в конце оказывается уже ненужной, он летит и без нее: «И в отчаянном последнем взвиве моя ивовая палка пополам. И крутя луной, кружу — ветер — я — луна» (С. 62).
Эта загадочная и грустная ведьма «Ивица» — муза юного писателя; из Вологды Ремизов уезжает не только печатающимся автором, но с уже написанным ранним вариантом романа «Пруд».
Преследования, которым подвергается герой, не только полицейские; его ранние рассказы отвергаются известными писателями, но герой не дает себя проглотить: ему помогают сверхъестественные существа — демоны — представители нового искусства, и его вещи появляются в печати, невзирая на строгий приговор знаменитых. Волшебная помощница помогает и здесь. Ремизов подробно описывает недоразумение, благодаря которому, по его мнению, он появился в печати: автора «Плача девушки перед замужеством», скрывшегося под псевдонимом, сочли женщиной.
Герой, выдержавший испытания и получивший награду, возвращается в тот мир, из которого был изгнан, уже не пассивным, а свободно выбирающим свой путь, так что в конце жизни он может с уверенностью сказать: «Я прожил полную завидную жизнь — ведь, одно то, что я и пишу, и читаю, и рисую только для своего удовольствия, и ничего из-под палки и ничего обязательного! — но и трудно: вся моя жизнь, как крутая лестница» (С. 17).
«Иверень» — мужественная книга, рассказывающая о многих «недоразумениях» и разных жизненных неудачах, но главное в ней — принятие своей судьбы как свободного выбора.
О. П. Раевская-Хьюз
КОММЕНТАРИИ. «ИВЕРЕНЬ»
Впервые опубликовано: Иверень. Загогулины моей памяти. Редакция, послесловие и комментарии О. Раевской-Хьюз. Berkeley: BERKELEY SLAVIC SPECIALITIES, 1986. (ИВ)
Публикации отдельных глав:
Начало слов[1]: I: Глава «Эпиталама». Впервые: частично, под загл. Писатель // PH, 1947, № 97, 11 апр.; II: Начало слов. 1) Писатель // НРС, 1952, № 14610, 27 апр.; Начало слов. 2) Эпиталама // НРС, 1952, № 14617, 4 мая; Начало слов. 3) Не наших измерений. Сны. // НРС, 1952, № 14624, 11 мая; 4) Начало слов. Философия. Наука. В «Каменщиках» // НРС, 1952, № 14631, 18 мая; III: Начало слов [состав: тексты НРС, с 1) до 4) включительно] // Литературный современник. Альманах. Проза, стихи, критика. Мюнхен. 1954. № 8. С. 6—21.
Иверень. Впервые: Возрождение (Париж), 1955, № 39.
Кочевник. 1) По проходному. Впервые: под загл.: Ночь под Рождество. По проходному // СП, 1948, № 167, 2 янв.; То же, под загл.: Кочевник. 1. По проходному // НРС, 1951, № 14450, 18 ноября; 2) На мельнице. Впервые: СП, 1948, № 169, 16 янв.; Кочевник. 2. На мельнице // НРС, 1951, № 14457, 25 ноября; 3) В гостинице. Впервые: Кочевник 3. В гостинице // НРС, 1951, № 14464, 2 дек.; 4) Козье болото. Впервые: Кочевник. Интермедия: Козье болото // СП, 1947, № 138, 13 июня; Кочевник. 4. Козье болото // НРС, 1951, № 14464, 2 дек., 5) Блины. Впервые: Блины. Из цикла «Кочевник» // СП, 1947, № 153, 26 сент., Кочевник. 5. Блины // НРС, 1951, № 14478, 16 дек.; 6) В номерах. Впервые: В номерах. Из цикла «Кочевник» // СП, 1947, № 157, 31 окт.; Кочевник. 6. В номерах // НРС, 1951, № 14485, 23 дек.; 7) В стойле. Впервые: Кочевник. 7. В стойле // НРС, 1951, № 14492, 30 дек. и 1952, № 14499, 6 янв.; 8) В курятник. Впервые: Кочевник. 8. В курятник // НРС, 1952, № 14506, 13 янв.; 9) Ход в окошко. Впервые: Кочевник. 9. Ход в окошко // НРС, 1952, № 14413, 20 янв.,