ись раскаленные капли, впрочем, ни одна из них не упала за стену внутреннего двора. И вот башня осела, как оплывшая свеча, и исчезла совсем. Огни тоже исчезли, и Фарри теперь видел только сияние третьего кольца. И тут он услышал, как всхлипнула леди Майлин, и увидел, как лорд Крип подошел к женщине и поднял ее на руки.
— Они… они… погибли, — с трудом проговорила она. — Они умерли, и вместе с ними умерли все их знания. Это вторая смерть, а я… я та, кто наслал ее на них!
— Но они же работали на Гильдию и… — начал было Фарри.
— Да причем тут Гильдия! Эти люди погибли от собственной жадности. Я говорю… Это были… древние воспоминания… и они хранились там, чтобы не обременять ими тэссов. И они установили свою защиту, которую я смогла понять. Ты ничего не понимаешь! Некогда мы были таким же великим народом, как и Гильдия, и ни один иноземец не смог бы доставить нам неприятности. Потом все изменилось, и мы были вынуждены пойти иным путем. Однако нашлись и такие, кто был против того, чтобы все эти знания были стерты с лица планеты Йиктор. Вот они и возвели башню воспоминаний, в которой хранились все знания, собранные за бессчетное количество времени. Невозможно сосчитать, сколько прошло веков или сколько раз всходила Котра. И все это погибло… и это сделала я! — Теперь она горько рыдала, уронив голову на плечо лорду Крипу.
Они снова стояли в огромной зале, которую Фарри впервые посетил после их приземления на Йиктор. Леди Майлин с гордо поднятой головой стояла немного впереди, напротив предводителей своего народа. Начиналось мысленное общение, и именно леди Майлин настояла на судебном разбирательстве. И вот заговорила старшая из женщин:
— Ты всегда избирала свой собственный путь, Майлин. И от этого всегда получались только неприятности и печали. Теперь навеки утрачены великие воспоминания. И никто уже не сможет возвратить их. И все же… — теперь она заговорила медленнее. — Но поскольку существуют те, кто мог бы воспользоваться ими во зло, мы даже желаем, чтобы так сталось. Однако мы говорим тебе во второй раз, родственница: здесь тебе не место. Мы говорим это от имени трех колец и от имени двух. Ты больше не тэсс, а что–то еще… и мы не знаем, что. Равно как не знаем мы, как ты проникаешь в людскую оболочку. Ты можешь прибыть к нам, когда пожелаешь, но не надейся здесь остаться, ибо внутри тебя существует нечто, что никогда не подойдет к нашей жизни, как цветок никогда не сможет снова превратиться в почку. Мы не высылаем тебя в изгнание…
— Нет, — медленно сказала леди Майлин. — Я сделаю это по собственной воле. И я благодарна, что вы не отворачиваетесь от меня.
— А это… — продолжала женщина, протягивая ей жезл, который ей передал один из мужчин.
— Нет, его я тоже оставляю здесь. Я больше не Лунная Певица, Старейший. Я напела смерть прошлому…
— Ты поступила, как и должна была поступить. Да, этот жезл — не часть твоего будущего. Ты по–своему очень мудра. Куда ты отправишься теперь?
— К звездам!
— А как же враги, которые обязательно будут преследовать тебя?
— Может быть, я умру, а может быть, останусь в живых. Это не имеет никакого значения для будущего…
— А ты, Крип Ворланд?
Он выступил вперед и встал рядом с леди Майлин. Теперь он стоял напротив Старейших.
— Я отправлюсь туда же, куда и она.
Старейшая кивнула, а затем посмотрела на Фарри, который широко раскрыл крылья, чтобы показать сверкающие на них пятнышки.
— А ты, маленький брат?
Он глубоко вздохнул и заговорил решительно — как мог говорить с того момента, когда великолепные крылья избавили его от уродства.
— Я буду искать свою планету…
— Да будет так. Желаем вам удачи. Вы сделали то, что должно было быть сделано — и в вашей душе не было места для зла. Время — капризная вещь, и следует оно неведомыми путями. Мы даруем вам время в качестве спутника, и, может быть, оно послужит вам на пользу.
Фарри взмахнул крыльями и высоко поднял голову. Время… впереди было время, хотя еще никому не удавалось удержать в руках что–то кроме текущего мига. И ему придется найти это настоящее — он поклялся в этом. Вдруг он почувствовал, как леди Майлин взяла его за руку. И Фарри тотчас же осознал, что настало их общее время. Ибо впервые в жизни был спокоен до глубины души.
Отважиться пойти на охоту
Ингрид, которой хотелось услышать историю о людях…
На высокой–высокой горе
На заросшей осокой долине,
Не рискнем мы пойти на охоту:
Мы боимся здесь «малых людей».
Глава первая
Стояла жара, и для одного из находившихся в комнате было слишком жарко. Тем не менее, думать сейчас о жаре было, наверное, неуместным, несмотря на круглые капли пота, собиравшиеся прямо под его слегка косыми глазами и стекающие затем по щеке. Раздался еле слышный шорох — это он сменил положение на голом табурете, компенсирующим его недостаточный рост. Табурет стоял на полу, выложенном блестящими цветными черепицами, создающими такой рисунок, что стоило ему на него посмотреть даже мельком, как глаза тотчас же ощущали боль. Но здешний хозяин считал это не только естественным, но даже чувствовал удобство в одной из подобных раздражающих ситуациях, которые с некоторых пор наполняли всю жизнь Фарри.
В течение скверного и долгого периода жизни он видел уйму чужаков в неприглядных трущобах, тянущихся вдоль порта Приграничья, и именно такое в основном связано с его ранними воспоминаниями. Однако он не думал, что когда–то ему доведется увидеть подобных незнакомцев в их родной среде, находящихся у себя дома.
«Жарко», — поймал он мысль Тоггора, как всегда так, что едва смог разобраться, не свои ли это собственные чувства, и затем ощутил, что Тогтор раздражен. Его куртка без рукавов потяжелела и сморщилась, когда смукс выбрался наружу и уставился прямо в его косоватые глаза.
— С–с–с, тебе жарко, малыш? — На этот раз он тихонько высказал это вслух, а не передал мысленно. На заметном расстоянии от них поднялся третий находящийся в комнате, вытянув когти своих перепончатых ног, прошлепал по каменным плиткам пола. — Вежливость — это очень хорошо, мои маленькие друзья, но уступите мне привилегию проявить ее. — Желтая перепончатая лапа с полосками на запястье и повыше локтя с потрепанными манжетами цвета закаленного железа протянулась к стене и щелкнула выключателем.
Они не услышали звука ветра, и все же по комнате пронесся легкий мягкий бриз, умеренно теплый для всех присутствующих и по крайней мере более приятный, чем медленное жаркое, беспокоящее тепло. Тот, кто вызвал ветерок, теперь пробирался по дорожке между маленькими и крупными столами — на всех столах возвышались стопки обучающих пленок с записями и пластинами с изображениями, лежащими в коробках. Фарри сделал рефлекторный, но незаметный, как он надеялся, жест, что ему стало легче. Сложенные крылья ниспадали ему на плечи, вытянувшись вниз по спине, так, что их концы волочились по полу, а потом поднялись. Он не стал расправлять крылья полностью — для этого требовалось больше пространства — но по крайней мере сумел их выпрямить.
Высокий старый чужак наблюдал за Фарри почти с нескрываемым интересом. Он смел целую груду коробок с пластинками на пол и уселся на стол, что–то бормоча и потирая колено. Потом он наклонился вперед, положив обе ладони на колени. Фарри не знал, сколько времени закатанин продолжал наследовать этот уровень существования (так они относились к жизни и смерти), но не сомневался, что Великий Истортех Зорор был действительно с незапамятных времен опытным мастером своего дела, поскольку имел огромную коллекцию образцов информации насчет непонятных вещей по всей беспредельной галактике — особенно истории всяких странных рас, которые время от времени появлялись в исследовательских отчетах. Они и в самом деле жили очень долго, эти люди, похожие на ящериц, но даже старейший из них часто заявлял, что он лишь только принялся за свои труды.
— С–с–с, — снова прошипел Зорор. — А сейчас вам бы хотелось, чтобы этот старик в перепонках перешел наконец к делу и рассказал, кто вы такие и откуда сюда прибыли. — Закатанин кивнул так энергично, что его сложенная в складки кожа, покрывающая затылок и плечи, раскрылась как веер, похожий на огромный изукрашенный воротник.
— Вы же знаете, как это нелегко, — продолжал Зорор. — Мы не можем подойти к стопке записей и просто спросить: «Расскажи–ка мне, кто этот — крылатый? С какой планеты и от каких людей он прилетел? Вот, — он снова протянул руку к громоздким штабелям пленок и бобин лент с записями. — Здесь записи полетов, многих–многих полетов, совершенных в том числе и людьми, которые рассказывают странные истории, порой просто из своего воображения, но иногда те содержат в себе и правду, которая… если бы Всемогущий готов был помочь — то можно было бы проследить все, что творится там, далеко–далеко! — Он поднял руку и показал большой и указательный пальцы. Между ними было расстояние величиной с меньшие когти Тоггора.
— Значит, здесь… ничего нет? — Фарри сдерживал нетерпение все утро, и в это время все, что он мог вспомнить, поедалось всесчитывающим большим компьютером. Его скудный запас информации был считан и записан в качестве смеси все еще сомнительных подробностей.
— Нет, такого я не говорил. Здесь находятся истории таких, как ты. Истории, дошедшие от бардов Лоэля, «вспоминателей» Гарта, «танцоров мыслей» Удольфа. Имей в виду, истории, собранные более чем с сотни планет. Однако… Так уж случилось, что эти истории не имеют конкретных доказательств. Пересказывающие их описывают детали того или иного мира. На самые убедительные из них — истории, пришедшие с Терры…
— С Терры? Но это тоже всего лишь легенда, — Фарри даже не пытался скрыть разочарования.
Складки на шее Зорора затрепетали, когда он ответил:
— Нет, это не так… Что–то общее есть во всех этих планетах, с которых приходят самые ясные и подробные истории. Особенно, с планет, которые первые были колонизированы людьми. Да, вполне вероятно, что это были люди с Терры. Ведь именно она породила несколько рас, и все они обладали неугасимым даром любопытства. Терране не первые стали изучать космическую тьму, и все же именно они распространили свои исследования на большие пространства за время, намного более короткое, чем те, кто начали первыми. И вместе с собой они принесли, как и все мы, рассказы, которые были очень старыми и являлись частью их жизни.