— Минутку! — остановил Пэки. — Как же доставить вас на яхту?
— Моторкой управлять умеете?
— Конечно.
— Ну, так в лодочном домике на озере есть моторка.
— Вполне возможно. Но какой толк нам кататься по озеру?
— В озеро вливается канал, соединяющий его с гаванью.
— О, вот как? Прекрасно! Тогда бегите скорее, упакуйте зубную щетку, пижаму, всякие мелочи, и в путь!
С тихим удовлетворением Пэки наблюдал, как Гедж скрылся в доме. Наконец-то, показалось ему, он распутал это сложное дельце. Осталось только, переместив хозяина Шато на «Летящее Облако», нанести визит в отель «Дез Этранжэ», найти там Супа и уведомить его, что больше незачем терзаться колебаниями. Когда он сегодня ночью прокрадется в венецианскую спальню, она будет очищена не только от дамочек, но и от постояльцев мужского пола.
Чувствуя, что он обошелся со Слаттери очень щедро, Пэки повернулся спиной к ветерку закурить сигарету, вполне, по его мнению, заслуженную. А повернувшись, увидел, что к нему приближается Блэр Эгглстон.
Когда Блэр подошел поближе, стало очевидно, что выдающийся романист не в самом радужном настроении. Но это не отпугнуло Пэки от беседы с ним.
— Привет, Эгг, — окликнул он. — Ну, как они, делишки? Блэр насупился еще пуще.
— Не называйте меня Эгг, пожалуйста!
— Простите. А как все-таки делишки?
С минуту Блэр молчал. Он чуть поморщился, глаза у него совсем потемнели.
Дело в том, что от задания, навязанного ему, приятности он получал еще меньше, чем рассчитывал, что служило лишним доказательством трюизма — авторы редко похожи на свои книги.
И впрямь, в сочинениях своих Блэр представал хладнокровным и безжалостным. Как и у многих наших романистов, весь тон его книг кричал, что он — разочарованный, ироничный человек, испивший до дна чашу недозволенной любви, но всегда готовый наполнять ее вновь и вновь. В иных его романах (особенно в «Черве» и «Потрохах») встречались пассажи, от которых читатель просто содрогался, такой цинизм проглядывал там, с такой брутальной силой срывались завесы и миру являли женщину, какая она есть.
Однако лишенный своей авторучки Блэр вел себя с женщинами довольно застенчиво. В реальной жизни ему никогда не доводилось оказываться наедине в благоухающей ароматами студии со скудно одетой, но знатной дамой, возлежащей на тигровой шкуре. Но, даже окажись он в такой ситуации, он непременно подтащил бы стул поближе к двери, а усевшись, завел разговор о погоде. На недавнем свидании у озера только мысль о том, что в кустах подслушивает сенатор, заставляла его вкладывать пыл в комплименты.
Теперь, при вопросе Пэки, он скривился от одного воспоминания.
— Не могу я придумать, что говорить этой проклятой девчонке! — признался он в припадке откровенности, напавшей при воспоминании о перенесенных муках.
— А я-то думал, — удивился Пэки, — что вы, современные романисты, истинные дьяволы с женщинами!
Тут ему пришла новая мысль.
— А здесь-то вы что делаете? Вам же полагается быть рядом с ней.
— Эта девица послала меня принести сигарет и бутылочку вина. Говорит, ее жажда замучила.
— О-о! Так в доме есть вино? — живо заинтересовался Пэки. — А я и не видел.
— Оно заперто. Но дворецкий может достать.
— Так, так, так! Как же теперь я примусь обхаживать этого дворецкого! Ценные сведения!
Повосхищавшись ими, Пэки вернулся к сути дела.
— Сигареты? Вино? Что ж, все складывается как нельзя лучше. Настоящий Омар Хайям. Видимо, вы добились большого успеха. Наверное, вы из тех, кто много не болтает, а всего добивается взглядами. Я бы не стал тревожиться из-за того, что нечего сказать. Продолжайте обстреливать ее глазами — и победа обеспечена!
Блэр содрогнулся от внезапной ярости.
— А я вот подумываю, взять да и бросить все!
— Нет, нет и нет! Это говорит не ваше истинное «я»! Вспомните, как мы на вас полагаемся!
— До того хочется взять да и бросить! Я считаю, вы со мной плохо обошлись. Поставили в самую неприятную и недостойную ситуацию! Хватит, надоело! Я чувствую…
Проникнуться симпатией к Блэру Пэки никогда не удавалось. С самой первой их встречи он оценил его как чрезвычайно ядовитый сорт сорняка, и мнение его с. той поры не менялось. Сотни раз терялся он в догадках: ну что в нем могло привлечь такую девушку, как Джейн? Тем не менее он не хотел, чтобы молодой романист слишком мучался. Вдохновение, позволившее ему столь триумфально провести недавнюю беседу с миссис Гедж, осенило снова и подсказало выход.
— Ну, если вам так уж противно ухаживать за ней, скажите, что вы сыщик.
— Что?!
— Да, да. Я и сам испробовал такую уловку. Подействовало, как по волшебству. С полной гарантией от Франклина. Скажите, что вы сыщик, работаете на страховую компанию «Нью-Йорк, Лондон и Париж». Вас прислали сторожить драгоценности миссис Гедж. Сами увидите, результаты последуют незамедлительно. Если она по той же части, тут же кинется пожимать вам руку и во всем признается. Ну, а если нет, то проникнется, скорее всего, такой почтительностью, что вы и на милю не сумеете к ней приблизиться. В общем, в любом случае вы выигрываете.
Если Пэки в последнее время и сеял тревоги и беспокойство среди своих новых знакомых, то сегодня он немало потрудился, чтобы восстановить баланс. Только что он заставил Геджа радостнее взглянуть на жизнь; вот-вот принесет радостные вести Супу; потом его новости окажут тонизирующий эффект на сенатора и Джейн. А теперь он явно снял тяжкое бремя с души Блэра. После короткой борьбы, приспосабливая свои способности к такому предложению, тот явно счел его очень утешительным. Глаза его вспыхнули, и он намеревался выразить свои чувства словами, когда послышалось пыхтение, и, семеня, к ним подскочил Гедж с чемоданчиком в руке.
— Значит, договорились, Эгглстон? — проверил Пэки.
— Слушаюсь, сэр, — откликнулся романист и направился к дому.
— О чем это вы договорились? — осведомился Гедж.
— Я только что дал ему совет, как себя вести, чтобы угодить сенатору.
— В лакеи к старому Опэлу я бы лично не пошел! — заметил Гедж. — Хоть бы и за миллион долларов! Нет, сэр! Ладно, двинулись!
XV
За несколько минут до встречи Пэки и Блэра на лужайке Шато «Блиссак» появился, прихрамывая, пропыленный от долгого путешествия джентльмен. Это вернулся с прогулки Гордон Карлайл. Мы уже упоминали, что деревенскими прогулками он не увлекался, и нельзя сказать, чтобы эта сильно способствовала перемене его взглядов. Он натер пузырь на пятке, ему было жарко и душно.
Гордон устало плелся к дому, чтобы захватить купальный костюм, купленный накануне, и, спустившись к озеру, насладиться плаванием в его целительных водах.
Войдя в дом, он взял костюм и полотенце и отправился заросшей тропкой к месту своей мечты. На полпути он заметил, что кто-то поднимается ему навстречу, и, вглядевшись, узнал сенатора Опэла.
Тот жизнерадостно приветствовал его. Наблюдения из засады вполне его удовлетворили. Дела у Эгглстона с этой девицей продвигались прекрасно, и сенатор счел, что надобность в бдительности отпала.
— Привет, герцог! — воскликнул сенатор. — А я как раз иду в город, ноги поразмять. А вы — плавать?
— Дэ-э.
— Осторожнее выбирайте местечко для раздевания. Горничная миссис Гедж там, у озера.
— Дэ-э? — Глаза у Карлайла блеснули.
— Да! Флиртует с моим камердинером Эгглстоном.
— Что!
— Да-да! Сам их только что видел! — хихикнул сенатор и отправился своей дорогой.
Карлайл постоял с минутку, оцепенев. Потом глубоко вздохнул и возобновил поход.
Спустя несколько минут с налитыми кровью глазами и поджатыми губами он уже выдирался из кустов с другого конца тропинки, а там ринулся, кипя мстительной яростью, на полянку у озера. Кровь Карлайлов вскипела. Краткий осмотр Эгглстона накануне вечером вполне его удовлетворил: размеры приблизительно соответствовали тем, какие нравились ему в людях, которых он вознамерился избить. И Гордон был преисполнен воинственного духа.
Рассчитывая прервать любовную сцену и взвинтив себя за короткий срок до боевого пыла, он был немало обескуражен, увидев Герти одну. Она кидала палки в озеро в явной надежде угодить по голове какой-нибудь водоплавающей птице — невинная забава, придраться к которой не сумеет даже ревнивец из ревнивцев. Гадая, неужели его все-таки неправильно информировали, Карлайл приостановился, но тут ему припомнились прощальные слова на подъездной дороге — жестокие, терзающие слова, каждый слог которых запечатлелся в сердце, и он снова обрел твердость.
Герти оглянулась. Карлайл сверлил ее суровым взглядом.
— Ну, и где же он? — с угрозой спросил Гордон. Глаза ее остались равнодушны.
— Что это, интересно, вы тут поделываете? — осведомилась она. — Могу я вас спросить, мистер Карлайл?
— Где он?
— Кто?
— Тип этот, Эгглстон. Мне сказали, он тут, с тобой.
— Вам сказали, вот как?
— Да. И еще кое-что сказали. Ты флиртовала с ним! Герти зевнула.
— Ну и что?
В суровом взгляде Карлайла проглянула боль.
— Обниматься со слугой! Не ожидал от тебя, Герти!
— Мистер Эгглстон — джентльмен во всех смыслах этого слова, — надменно отвечала она. — А если я нравлюсь ему, тут уж я ничего не могу поделать.
Легкий скрежет нарушил безмятежность дня. Это Гордон Карлайл скрежетал зубами.
— По-видимому, он сильно в меня влюбился, — с легким беззаботным смехом продолжила Герти. — Такой внимательный. А глаза какие! Безумно красивые! И знаешь, так забавно, кажется, он считает, что и у меня красивые глаза!
Скрежет усилился.
— Как раз расхваливал их, когда я послала его в дом. Вернется с минуты на минуту, скажет еще что-нибудь приятное.
— Пусть только попробует при мне!
— Ты ему задашь, да?
— Я шею ему сверну!
— Ох-ох! А кто тебе поможет?
Свирепость Карлайла сменилась жалобной нежностью.