— Я оставлю вам свой номер телефона.
— Спасибо. Передайте Джорджу привет. Хотелось бы увидеться с ним.
— Увидитесь. До свидания.
— До свидания, мистер Бимиш.
— Хамилтон. Она заколебалась.
— Не очень-то мне нравится это имя… «Хамилтон»… Какое-то чопорное…
Хамилтон вступил в короткую борьбу с собой.
— У меня есть и другое, Джеймс. Когда-то многие звали меня Джимми. — Чуть содрогнувшись, он храбро повторил: — Джимми.
— Добавьте к ним и меня! — сказала мадам Юлали. — Джимми — куда лучше. До свидания, Джимми!
— До свидания, — отвечал Хамилтон.
Так кончилась первая стадия любовной истории великого человека. Несколько минут спустя он шел танцующей походкой по улице. У Вашингтон-сквер он подарил мальчишке доллар и осведомился, не желает ли тот стать когда-нибудь президентом.
— Джордж, сегодня я встретил твою знакомую, — сказал Хамилтон, — из Ист Гилиэда.
— Как ее зовут? Молли просила что-то передать?
— Мадам Юлали.
— Не помню. А Молли просила что-то передать?
— Она тоненькая, грациозная, а глаза у нее нежно-серые, точно туман, плывущий над озером в волшебной стране.
— Определенно не припоминаю. А Молли просила передать мне что-то?
— Нет
— Нет?! — Джордж в отчаянии рухнул на стул. — Это конец!
— А, да! — вспомнил Хамилтон. — Из головы как-то вылетело. Просила тебе передать, что если ты случайно будешь прогуливаться завтра в Центральном парке поблизости от зоологического сада, то вы нечаянно встретитесь.
— Сегодняшний день, ах, нынешний день, он лучше рая! — завопил Джордж.
ГЛАВА V
Мадам Юлали всмотрелась в хрустальный шар, который держала в изящных руках. Лицо, заставившее Хамилтона Бимиша отречься от принципов всей своей жизни, было сосредоточенно и серьезно.
— Туман начинает рассеиваться, — пробормотала она.
— А-а! — выдохнула миссис Уоддингтон. Она очень на это надеялась.
— Есть некто близкий к вам…
— Дух? — нервно поинтересовалась миссис Уоддингтон, боязливо косясь через плечо. Ей всегда чудилось, что нечто в этом роде может замаячить в углу этой тускло освещенной, пахнущей ладаном комнаты.
— Нет, вы не поняли меня, — мрачно поправила ведунья. — Я хочу сказать, что в шаре проступают очертания человека, очень близкого вам, вероятно — родственника…
— Не мужа, случайно? — огорченно осведомилась миссис Уоддингтон. Она знала цену деньгам, и ее вовсе не прельщала перспектива выбросить десять долларов за встречу с Сигсби.
— Имя вашего мужа начинается на «М»?
— Нет! — облегченно выдохнула миссис Уоддингтон.
— В тумане складывается буква «М».
— У меня есть падчерица Молли.
— Высокая и темноволосая?
— Нет. Маленькая, блондинка.
— Значит, это она! Вижу ее в подвенечном наряде. Она идет по церковному проходу. Рядом темноволосый мужчина с моноклем… Такой человек вам знаком?
— Лорд Ханстэнтон.
— Да, я чувствую букву «X»…
— Лорд Ханстэнтон мой большой друг и очень предан Молли. Вы действительно видите, что она выходит за него замуж?
— Я вижу, что она идет по церковному проходу…
— Ну, это одно и то же!
— Нет! До алтаря она с ним не дойдет.
— Почему? — спросила справедливо раздосадованная миссис Уоддингтон.
— Из толпы выскакивает женщина. Она преграждает им путь. Что-то говорит. Быстро, с большим жаром. Человек с моноклем отпрянул, лицо у него исказилось жуткой гримасой. Он вскидывает руку. Ударяет женщину. Та отлетает. Выхватывает пистолет… И потом…
— Ну? — закричала миссис Уоддингтон. — Ну?
— Виденье растаяло, — кинула мадам Юлали, резко вставая, как человек, отработавший десятку сполна.
— Этого не может быть! Это невероятно!
— Хрустальный шар не обманывает.
— Лорд Ханстэнтон такой милый человек…
— Несомненно, и женщине с револьвером он казался милым… на ее беду.
— А может, вы ошиблись? Многие мужчины темноволосы и носят монокль. Каков этот мужчина собой?
— А лорд Ханстэнтон каков?
— Высокий, стройный, с голубыми глазами и маленькими усиками. Он их вечно крутит.
— Тогда это он.
— Что же мне делать?
— Очевидно, вы не должны разрешать мисс Уоддингтон общаться с этим человеком.
— Но он сегодня придет обедать…
Мадам Юлали, девица импульсивная, чуть не крикнула: «Отравите ему суп!» — но, вовремя опомнившись, заменила совет сдержанным пожатием плеч.
— Миссис Уоддингтон, я предоставляю вам самой выбрать наилучший курс поведения. Советовать я не могу, могу только остерегать. Если у вас только крупные купюры, могу дать сдачу, — присовокупила она, внося в разговор деловую ноту.
Всю дорогу до 79-й стрит миссис Уоддингтон напряженно раздумывала. Она была не из тех, кто привык напрягать мозги, и пока добралась до дома, испытала все ощущения человека, которого огрели по голове тяжелым мешком. Больше всего в мире, чувствовала она, ей требуется полное уединение; и на своего мужа она воззрилась весьма желчным взглядом, когда, несколько минут спустя после ее возвращения, он пришаркал туда, где она укрылась для дальнейших размышлений.
— Ну что тебе, Сигсби? — утомленно спросила миссис Уоддингтон.
— А-а, вот ты где! — заметил Сигсби.
— Тебе что-то нужно?
— И да, и нет.
Миссис Уоддингтон с раздражением отметила, как грубейшая ошибка ее жизни елозит ногами по паркету, будто разучивая новый танец.
— Да стой ты смирно! — прикрикнула она.
— Не могу! Я нервничаю.
Миссис Уоддингтон прижала руку к пульсирующему виску.
— Тогда сядь!
— Попробую, — с сомнением отозвался Сигсби и опустился было на стул, но тут же и вскочил, словно бы сиденье наподдало его электрическим током. — Нет, не могу! Я просто извелся!
— Да что с тобой, Господи?
— Я должен тебе кое-что сказать и не знаю, как начать.
— Что же?
— Вообще-то и говорить-то ничего не хотел бы, — откровенно признался Сигсби. — Но обещал Молли. Она только что вернулась.
— Ну и что?
— Я в библиотеке сидел. Она разыскала меня там и сказала…
— Будь так добр, Сигсби, держись, пожалуйста, ближе к сути.
— Я обещал ей, что сообщу тебе исподволь, не сразу…
— Что сообщишь? С ума сойти можно!
— Помнишь того парня с Запада, ну, Пинча? Он еще заскочил к нам позавчера? Замечательный, веселый такой…
— Вряд ли я забуду этого субъекта. Я отдала строжайший приказ — никогда не пускать его в дом.
— Так вот, этот замечательный молодой человек…
— Меня нисколечко не интересует мистер Финч. По-моему, его зовут именно так.
— А я думаю, Пинч…
— Финч. Да какое вообще это имеет значение?!
— А такое, что Молли хочет носить эту самую фамилию. Понимаешь, она пришла и объявила, что они с Винчем обручились и скоро поженятся.
Выговорив эти слова, Сигсби выпучил глаза на жену с зачарованным ужасом человека, который, просверлив дырку в дамбе, наблюдает, как потихоньку сочится вода, зная, что поправить уже ничего невозможно. У него с самого начала брезжило подозрение, что новость поразит ее, и теперь догадка подтверждалась прямо на глазах. Ничто не могло подвигнуть женщину такого сложения «выпрыгнуть из кресла», но она стала медленно приподниматься, словно воздушный шар, наполовину наполненный газом, и лицо ее так исказилось, а глаза так выпучились, что любой компетентный медик с азартной искоркой поставил бы семь против четырех, что у нее через несколько минут будет апоплексический удар.
Но каким-то чудом беды — если это можно назвать бедой — не произошло. На какое-то время страдалице отказали голосовые связки, слов не получалось, она только квакала. Потом, гигантским усилием воли овладев собой, она выговорила:
— Что — ты — сказал?
— Ты слышала, — угрюмо буркнул Сигсби X., ломая пальцы и желая оказаться сейчас в штате Юта, где он бы занялся угоном скота.
— Я правильно поняла? — Миссис Уоддингтон облизала губы. — Ты сказал, что Молли помолвлена с этим Финчем?
— Да. И, — быстро прибавил Сигсби, давая бой в первом окопе, — не вздумай взваливать вину на меня! Я тут — ни при чем!
— Ты привел его в дом!
— Д-да… — Это слабое звено в обороне Сигсби проглядел. — Ну, я…
На миссис Уоддингтон снизошло призрачное спокойствие, вроде того, что подергивает поверхность расплавленной лавы за миг до извержения.
— Вызови Ферриса! — приказала она. Сигсби позвонил.
— Феррис, — распорядилась миссис Уоддингтон, — попроси мисс Молли прийти сюда.
— Слушаюсь, мадам.
В промежутке, протекшем между уходом дворецкого и приходом заблудшей дочери, беседа была не настолько блестящей, чтобы поведать о ней. Сигсби промямлил «э…», на что миссис Уоддингтон прикрикнула: «Умолкни!» — вот и все. Когда Молли вошла, мачеха смотрела прямо перед собой, грудь ее тихонько вздымалась и опадала, а Сигсби X. только что успешно расколотил фарфоровую статуэтку, которой, сняв ее с ближайшего столика, пытался пожонглировать на кончике ножа для резания бумаги.
— Феррис сказал, вы зовете меня, мама, — сказала Молли, радостно впорхнув в комнату и глядя на родителей сияющими глазами. Щеки у нее прелестно раскраснелись, и ее окружало такое сияние невинной, девичьей веселости, что миссис Уоддингтон с превеликим трудом сдержалась, чтоб не швырнуть в нее бюстом Эдгара По.
— Да, я тебя звала, — подтвердила страдалица. — Пожалуйста, объясни мне, что это за чушь про тебя и… — она поперхнулась, — мистера Финча.
— И скажи наконец, — вставил Сигсби, — кто он все-таки? Финч или Пинч?
— Конечно Финч.
— Ах ты!.. Никудышная у меня память, — посетовал Сигсби. — Помню, учился в колледже с таким Фолансби, и представьте себе, ну никак не мог выкинуть из головы, что его фамилия Фергюссон! Я…
— Сигсби!
— Да?
— Умолкни! — Миссис Уоддингтон снова обратила все внимание на Молли. — Твой отец говорит, ты рассказала ему какую-то чушь, будто ты…