Внезапно телефон зазвонил. Сердце тут же принялось за прежнее.
— Алло?
— Это Том.
— Боже!
— Хорошо, что ты сняла трубку.
— Ты из дому? — тихо спросила Сара.
— Из телефона-автомата, — торопливо ответил он.
— Я не могу сейчас говорить…
— Знаю. Я и не собирался звонить, но потом увидел на небе Венеру и вспомнил тебя… Я ушел от Анни.
— Что?
— Не пугайся. Давно нужно было это сделать. Я пока у друзей поживу. Послушай…
— Ты где?
— Я попозже позвоню. Мне пора. Просто хотел услышать твой голос. Вот и все.
— Послушай, Том…
— Это было потрясающе.
— Том…
— Я просто хотел поблагодарить тебя. Вот и все.
И он повесил трубку. Сара стянула с головы полотенце, провела рукой по мокрым волосам и с ужасом вспомнила, как Том укусил ее за плечо. Она повернула голову, проверяя, не осталось ли на плече следа. След был, но такой крошечный, что вполне сойдет за комариный укус.
— Венера, — прошептала она и привстала, выглядывая в окно. Он был прав — Венера сияла ярче других звезд. Одной рукой придерживая полотенце, Сара потрогала плечо там, куда он ее укусил. Если постараться, можно было даже дотянуться губами до этого места.
— Том, — выдохнула она, оставив запотевшее облачко на оконном стекле. В голове все еще звучал его голос. — Том… Как же мне быть?
Глава двадцатая
Ровно в пять Гарри вышел из банка, надел наушники, врубил на полную катушку «Блонди» и направился к пабу.
Сегодня он намеревался как следует надраться. Раньше он себе такого не позволял, но ему почти тридцатник и надо же когда-то начинать.
— Надраться, — объяснил он своему отражению в мужском туалете на работе. — И никаких вопросов!
Он до сих пор не мог пережить потерю Венди Вагнер, а этим утром она заявилась в банк собственной персоной, что окончательно выбило его из колеи. В довершение всего на Венди было фиолетовое бархатное платье со шнуровкой, едва прикрывающей лифчик.
Уж если такие люди, как Хамфри Богарт, Джон Уэйн и Джеймс Бонд, не брезговали пить в одиночестве, заключил Гарри, то ему сам бог велел. В его положении это самое что ни на есть мужественное решение. Глядишь, и волосы на груди вырастут.
— А-а, Гарри! — поприветствовал его бармен. — Ты рано или она опаздывает?
— «Ее» сегодня не предвидится, — мрачно отозвался Гарри, снимая наушники и усаживаясь за стойку. — Стал бы я здесь торчать, если бы существовала «она».
— Джин?
— Виски со льдом. — Гарри решил, что на свете есть лишь один подходящий напиток, чтобы залить горе.
— Бабское пойло, — ухмыльнулся бармен, но послушно налил ему скотч.
— Еще рюмку — двойного, — добавил Гарри, в очередной раз пожалев, что не умеет презрительно кривить губу.
— Скажешь, когда захочется чего-нибудь покрепче, — усмехнулся Дон.
— Меньше льда, больше виски — и счастливее меня человека не найдешь. — Гарри облокотился о стойку.
— Так кто разбил твое сердце? — сжалился Дон. Гарри явно хотелось поговорить.
— Та, что еще пожалеет об этом, — пробормотал Гарри в стакан.
— Тут моя жена на прошлой неделе «Касабланку» взяла посмотреть, — задумчиво сказал бармен, протирая бокалы. — Отличный фильм. И с чего это он мне вспомнился, не знаешь?
— Ладно, колюсь, — вздохнул Гарри, неохотно выходя из роли Хамфри Богарта. — Я безнадежно влюблен в Венди Вагнер.
— В ведьму?!
— А ты откуда знаешь?
— Да она каждый раз, когда заказывает калуа с молоком, бормочет «с лихвой» — думает, я ей больше налью!
— Да ты что! — Гарри был поражен. — Она и в банке то же самое говорит!
— Значит, Венди положила глаз на Пиппин, так?
Гарри остолбенел.
— Истина в словах твоих! — восхищенно проговорил он, приступая к второй рюмке, которую поставил перед ним Дон.
— Они сюда заходили, — признался бармен. — Так и липли друг к дружке, смотреть противно.
— Лесбиянки хреновы. Это же противоестественно! Идет вразрез с законом эволюции!
— Да уж, где бы мы сейчас были, если бы среди динозавров водились лесбиянки, — согласился Дон.
— Но главное, Пиппин даже не лесбиянка! Все успевает, и нашим — и вашим!
— Еще виски? — услужливо предложил бармен.
— Тройной.
— С лихвой, — пошутил Дон, но шутку явно не оценили.
Гарри вздохнул, выбрал на стойке самое липкое место и аккуратно пристроил локти. Заливать горе нужно с достоинством, а о каком достоинстве может идти речь, когда локти то и дело разъезжаются в разные стороны?
— Мой тебе совет, — Дон поставил перед Гарри очередную рюмку, — поговори с женщиной.
Гарри мрачно кивнул.
— Не потому, что женщины больше знают, — это, конечно, чушь, — продолжал Дон. — Просто то, что Пиппин с Венди мутят, — из разряда их бабских штучек. Мужикам вроде нас с тобой в этом ни в жизнь не разобраться.
Польщенный тем, что его причислили к категории мужиков, Гарри слегка воспрянул духом.
— Но самое обидное — я же знаю, что Венди все еще хочет меня, — с горечью пробормотал он.
— Конечно, хочет, — согласился Дон, — ты ей можешь выгодный кредит устроить.
— Да нет же, мы с ней родственные души. Плесни-ка еще виски… Брехта любит, на укелеле играет!
— Бойся всеядных женщин, на укелеле играющих! — пробормотал Дон, протягивая руку за бутылкой «Джонни Уолкер».
— К тому же Пиппин она на хрен сдалась. Эта сука мне все назло устроила…
— Я же говорю — посоветуйся с женщиной. Напиши в какой-нибудь женский журнал.
— Вроде колонки «Поговорим по душам» в «Долли»[34]?
— Из «Долли», пожалуй, ты уже вырос, но таких колонок в каждом дамском журнале навалом. Моя жена их обожает.
— Ну да, ты же женат, — сообразил Гарри. — И не первый год… Тогда, наверное, знаешь, о чем говоришь.
— Ну конечно знаю, — уверил Дон, наблюдая, как локти Гарри разъезжаются в разные стороны. — Хелен туда все время пишет.
— Да ты что?
— Это все равно что бесплатный психолог. Нашей семейной жизни только на пользу пошло.
— Как думаешь, твоя жена не отдаст мне свои журналы?
— Сомневаюсь.
— Тогда придется купить, — пробормотал Гарри. Окутанный облаком алкогольных паров, он чувствовал, как по телу разливается тепло.
— Зачем? У брата одолжи.
— Ричард что, женские журналы читает? — поразился Гарри.
— Может, и не читает, но в приемной лежат. В клинике. Целая стопка. Мы недавно Генри туда возили — у него блохи завелись.
— Сара, наверное, покупает, — обрадовался Гарри. — Дон, ты гений! Ну и башка! То, что надо… Да, старик, — добавил он заплетающимся языком, — ты знаешь в жизни толк. Сам-то хоть это понимаешь?
— Понимаю, понимаю, — ответил Дон, расставляя стаканы.
Гарри залпом допил виски.
— Ладно, пойду поищу Ричарда. Пора решать эти идиотские проблемы.
— Давай, — кивнул Дон, провожая взглядом спотыкающегося о стулья Гарри.
Когда Гарри добрался до клиники, Ричард уже опускал жалюзи и проверял сигнализацию. День был нелегкий, он устал и торопился домой.
— Слушай, хочу одолжить у тебя несколько журналов из приемной, — объявил Гарри, как только брат открыл дверь.
— Ничего не выйдет, — твердо ответил Ричард. — Они мне здесь нужны. — Он принюхался. — Ты что, пил?
— Просто залил горе вином. Пора решать свои проблемы. Надо выслушать женскую точку зрения, письмо написать в журнал. Домашнему психологу.
— Чего?
— Венди Вагнер и Пиппин пошли по стопам Элис Б. Токлас и Гертруды Стайн[35] и слились в противоестественном экстазе! А мне — по губе раскатанной.
— Что ты плетешь? — Ричард вздохнул. Отец всегда говорил, что в пьяном виде Гарри несет жуткую околесицу, и теперь Ричард был склонен с ним согласиться.
— Хочу написать в журнал, домашнему психологу. Выслушать мнение женщины, — повторил Гарри.
— А если я тебе дам журналы, ты уйдешь? Гарри кивнул.
— Ну ладно, — сдался Ричард. — Бери. Только потом вернешь.
Гарри радостно сгреб в охапку кучу журналов, еле поместившуюся под мышкой. Подумав, прихватил еще парочку — свернул их трубочкой и распихал по карманам пиджака.
— Спасибо, старик!
— Да не называй ты меня стариком! — воскликнул Ричард, подталкивая брата к выходу.
— Знаешь Дона, бармена? — спросил Гарри.
— Так это он тебе насоветовал?
— Дон знает толк в жизни.
— Да ну?
— Он сказал, что, если бы среди динозавров были лесбиянки, неизвестно еще, где бы мы сегодня были.
— Понятно. — Ричард выключил свет в коридоре, надел пальто и открыл дверь, пропуская брата вперед.
— Подбросишь меня до дома? — спросил Гарри, размахивая номером «Космополитен».
— Думаю, тебе лучше прогуляться пешком. Воды не забудь выпить.
Гарри скорчил рожу, поправил вываливающиеся журналы и зашагал в противоположном направлении, на всякий случай стараясь идти как можно ровнее — с Ричарда вполне станется наблюдать за ним в зеркало машины.
По пьяни Гарри мог развивать просто нечеловеческую скорость, и это ему страшно нравилось. Обычно дорога до родительского дома занимала целую вечность, а сейчас это скорее напоминало квантовый скачок — пусть даже этот квантовый скачок подразумевал последовательное перемещение ног в вельветовых джинсах.
Напевая старые песни «Блонди», Гарри отбивал ритм свернутым в трубку журналом. Он был настолько пьян, что всерьез подумывал о святотатстве — отлить под отцовским лимонным деревцем у почтового ящика.
Гарри и сам не заметил, как очутился дома, — казалось, весь путь занял не более трех минут. Удержавшись от искушения завалиться прямо в саду, Гарри добрался до своего флигеля, швырнул журналы на кровать и ринулся в туалет. В дни своей юности флигель представлял собой обычный сарай — ванную к нему пристроили только в начале восьмидесятых, и это объясняло розовый интерьер.
— Напишу-ка я еще разок Дебби, — поделился Гарри с зеркал