— Думаешь, меня пригласят? — нерешительно спросила Бронте. — Даже не верится, но мне и правда хочется приехать…
— Конечно, приезжай, — великодушно предложил Гарри. — У тебя, по-моему, было достаточно времени, чтобы пережить их брак.
— Более чем, — согласилась Бронте.
— Я бы удивился, если бы тебя не пригласили, — продолжал Гарри. — И потом, ты же все равно примерно в это время Микки навещаешь? Ну так и давай, приезжай!
— Заодно обсудили бы твою карьеру психолога.
— Ну, не стоит так утруждаться. — Гарри явно засмущался. — Хотя, — поспешно добавил он, — было бы классно. Если ты, конечно, не возражаешь.
— Договорились, — решительно сказала Бронте.
— Договорились? — Гарри и забыл, насколько стремительно она принимает решения — он всегда этому завидовал.
— Я позвоню Ричарду насчет приглашения. На всякий случай. Но если я и в самом деле приглашена, то точно приеду.
— Слушай, если ты здесь будешь… Может… Может, выпьем по рюмочке-другой или сходим куда-нибудь?
Поежившись в своей расписной рубашке, Гарри понял, что имел в виду отец, когда говорил про запах.
— С удовольствием, — тут же согласилась Бронте, чувствуя, как он нервничает.
— Закрась седину перед приездом.
— Я, может, вообще волосы отращу. А то пока до леди Годивы мне далеко.
Положив трубку, она с радостным ужасом осознала, что заигрывала с Гарри Гилби в десять часов утра.
Что он там про нее плел? Соблазнительная…
Еще полгода назад Бронте с присущим ей цинизмом истолковала бы этот разговор как попытку Гарри устроить свою судьбу. Но сейчас она знала, что это не в его духе. Не тот он человек, так что волей-неволей приходилось верить в его искренность. Удивительно, как ему удалось так быстро уговорить ее приехать.
Поставив чайник, Гарри вспоминал телефонный разговор. До него вдруг дошло, что раньше он никогда никому не рассказывал про свои страхи, всегда хранил это в тайне. Но было в голосе Бронте нечто, располагающее к искренности.
— Эй, парень, я пригласил ее пропустить рюмочку! — сообщил он коту под свист чайника.
С одобрительным урчанием кот свернулся на подушке.
Бронте Николсон, подумал Гарри. Женщина, которая заставила его надеть килт на свадьбу. Женщина, которая развелась с его братом, отправилась в Сидней и сделала такую головокружительную карьеру, что до сих пор внушает ему трепет и — если хорошенько разобраться — зависть.
Разговор с Бронте пробудил в нем весьма недвусмысленные желания, и Гарри не знал, радоваться этому или нет. Более того, за последние полгода это было уже второй раз.
— Во всем виновата жара, — сказал он коту, который урчал, словно дрель, потом заварил чай и опять улегся в постель.
Глава двадцать восьмая
В утро годовщины температура поднялась до тридцати градусов, а днем в Хобарте обещали тридцать восемь. Услышав по радио прогноз, Гарри заметался в поисках подходящей одежды. Если в Хобарте до тридцати восьми, в Комптоне будет еще хуже, а значит, ему все же придется надеть футболку — не самую любимую одежду.
Родители грозились взять с собой фотоаппарат, и ему совершенно не хотелось предстать перед потомством эдаким членистоногим насекомым, но пиджаки и рубашки с длинным рукавом были исключены. Его флигель превратился в финскую сауну — не хватало только голых скандинавов с березовыми вениками.
Намыливая голову, Гарри по привычке принялся напевать «Мечтай», одну из своих любимых песен «Блонди». Было немного странно вновь слышать собственное пение, пусть даже в ванной, — правда, признал Гарри, чувство оказалось довольно приятным. Но сегодня он обойдется без «Блонди». Эта эпоха осталась позади.
Былого не вернешь, думал Гарри, смывая пену с волос и намыливая подмышки мылом «Имперская кожа». Даже если бы Пиппин и прислала ему обещанные барабанные палочки, о возрождении группы не могло быть и речи, а на мечтах о пятидесятитысячной аудитории, размахивающей руками, словно рожь на ветру, можно смело ставить крест.
В душевой кабинке — совсем другое дело, решил Гарри, добравшись до своего любимого отрывка, где Дебби поет про чашечку чая.
Он вылез из душа, обернул полотенце вокруг бедер, как вдруг услышал стук каблуков по дорожке, ведущей к флигелю. Господи, мать же просила его помочь надуть шарики к празднику!
— Я еще не готов! — крикнул он.
Если повезет, она передумает и уйдет. Совсем сдурели — четыре пакета шариков с мерзопакостным привкусом! Да его легкие этого просто не выдержат. Они, видимо, забыли, что у него грудная клетка как у сурка.
— Гарри? — раздался голос у дверей, и он с ужасом осознал, что это Бронте. — Ты там? — спросила она, заглядывая во флигель.
— Нет!!! — завопил он в панике. — Тебя же только вечером ждали!
— А я решила пораньше прилететь. Все утро названивала твоим родителям, чтобы тебе передали, но никого не застала. Зашла к Ричарду с Сарой — их тоже дома нет, так что осталось тебя проведать. Не возражаешь?
— Подожди лучше на улице, ладно? — Гарри судорожно поддернул полотенце.
— Да пожалуйста, — согласилась Бронте и вышла в сад.
Как будто его отсюда не видно, усмехнулась она про себя. Гарри всегда был худым, даже в том килте на свадьбе, а ведь он тогда еще только в школу ходил. Худоба ему идет, подумала она, глядя на воробьев, плещущихся в луже у крана. Сложно представить Гарри мускулистым или хотя бы загорелым. Типаж мальчика в черном костюме и солнечных очках подходил ему куда больше.
— Я купила ящик «Моэ» к праздничному столу, — крикнула она ему через дверь. — Это, правда, окончательно добьет мои финансы, но что поделать — я же знала, что здесь хорошего шампанского днем с огнем…
— Да уж, — отозвался Гарри. — У нас в винном и «фанта» раз в год по обещанию. Они там, по-моему, считают, что текила — это бутылка пива с дохлой мышью внутри.
— Так что это мой свадебный подарок Саре и Ричарду. На дюжину бутылок раскошелилась.
— Молодец!
Гарри торопливо одевался. Если сначала надеть рубашку с бумерангами, а потом через пару часов переодеться в рубашку с подковами, глядишь, можно обойтись без темных кругов под мышками. Одно он знал точно — в присутствии Бронте ничто не заставит его напялить футболку. Он не собирался выглядеть как какая-нибудь мокрица.
— Слушай, ты не поверишь… — продолжала Бронте из-за двери. — Сара предложила мне у них дома переодеться — их целый день не будет.
— Да ты что? Мало того, что на праздник тебя пригласила, теперь еще и дом оставляет в твое распоряжение? — поразился Гарри.
— Я сама удивилась. Она сразу после тебя позвонила — мне даже Ричарду звонить не пришлось. Но ночевать я все равно решила в гостинице, — добавила Бронте, щурясь от яркого солнечного света. — Спать на их диване — это уже слишком.
— И идти далеко не придется, — заметил Гарри. — Хоть на карачках до номера ползи.
— А кому вообще пришло в голову праздновать в пабе?
— Мне, — ответил Гарри. — Бармен теперь мой лучший друг. Обещал нам целый зал выделить бесплатно.
Наконец Гарри появился — в черных облегающих штанах, любимых кроссовках и красной синтетической рубашке в бумерангах.
— Ужас, — сказал он, заслоняя глаза от солнца. — Сейчас же выключите погоду!
— И так всегда — в Сиднее дожди, а в Тасмании жара. — Бронте цокнула языком и взмахнула бутылкой шампанского. — Ты бы видел, что там утром творилось.
— Я смотрю, ты уже пригубила… — заметил Гарри, глядя на бутылку.
— Решила, что не мешает нам пропустить по стаканчику за теплой беседой о твоей карьере психолога. И вообще, что еще делать в этой богом забытой дыре?
— Это точно, — согласился Гарри. — Сегодня весь город на пляже. Из населения в три тысячи человек две тысячи девятьсот девяносто четыре разложили свои телеса на песке.
— И Сара с Ричардом там же, — кивнула Бронте, — они мне записку оставили.
— А мама с папой в пабе шарики надувают, — вздохнул Гарри. — По идее, я им помогать должен. Они наивно считают, будто у меня дыхательные пути есть.
— Не вздумай — никаких шариков, Гарри. Это вредно для здоровья — говорю тебе как курильщик со стажем. Давай просто тихо — мирно посидим вон там, — она указала на древний эвкалипт в углу сада.
На ней была старая зеленая юбка, белая рубашка с короткими рукавами и кофейным пятном на груди, на ногах — кроссовки «Адидас». В сочетании с этим нарядом красные чулки в сеточку смотрелись довольно нелепо.
— Не успела толком одеться, — объяснила Бронте, поймав его взгляд. — Чулки на вечер, а в остальном я прилетела. Начала примерять всякие шмотки, а потом надоело. Вечером переоденусь.
— Да-а, красные чулки с кроссовками… Неплохо!
— А может, — игриво предложила Бронте, — мне вообще прийти голой, распустить волосы и прокатиться верхом на Микки?
Гарри смущенно ухмыльнулся:
— А я-то надеялся, ты про это забудешь!
— Поздно! — Бронте ловко откупорила бутылку шампанского. Пробка запрыгала по траве. — Назад дороги нет. Но не переживай, твои тайные фантазии о перезрелых дамах умрут со мной.
— Какие еще фантазии о перезрелых дамах? — спросил Гарри, наблюдая, как она отхлебывает шампанское прямо из горлышка. — На Дебби Харри я поставил крест, если ты это имеешь в виду.
— Конечно, а ты что подумал? — улыбнулась Бронте, вытирая губы тыльной стороной ладони и передавая ему бутылку.
Все это начинало ей нравиться — и больше всего то, что Гарри беспрерывно пялился на ее ноги.
— На тебе красные подвязки, — выговорил наконец он.
— Ну а на чем же еще могут держаться красные чулки? — спросила она, выхватывая у него бутылку и одергивая юбку.
— Прямо как в моем сне…
— Про леди Годиву?
— Нет. — Гарри почувствовал, как его бросает в пот. — В другом.
— Ну конечно, иначе здесь явно прослеживалась бы историческая неточность, поскольку нам достоверно известно, что подвязок в то время просто-напросто не существовало, не говоря уже о чулках в сеточку. К тому же, как сообщают незаинтересованные источники из крестьянской среды, на ней вообще ничего не было.