Глава 3Древний манускрипт
– Мой род очень древний, – сказал Шарль Лассо. – Его история насчитывает около двух миллионов лет. И все это отражено в семейных летописях.
– Неужели все? – недоверчиво уточнил Гарольд. – Это ж сколько бумаги нужно!..
– Не совсем все, – замялся Королевский Удав. – Во время последнего пожара в джунглях большая часть архива сгорела. Спасти удалось только свитки за последние пятьсот лет да несколько древних манускриптов, датировать которые не представляется возможным.
– Зашифрованные письмена Древних Ящеров, – ахнул Гарольд. – Не о них ли полгода назад я читал в газете «Собачье Дело»?
– Вполне возможно, сударь, – кивнул Шарль Лассо. – Мой дед бился над их расшифровкой всю свою жизнь, но так и не добился успеха. Тогда он и поместил фотографию манускриптов в газеты. Надеялся, что кто-нибудь заинтересуется и поможет в его изысканиях. Бедный дед!.. Кто мог знать, что это безобидное увлечение доведет его до гибели?
– Увлечение? – переспросил Джерри. – А чем ваш дед занимался в основное время?
– Он изобрел электрические драги для промывки золота. Это было давно, я, тогда только вылупился из яйца. Это изобретение и положило начало материальному процветанию нашего гнезда. До сих пор предприятие дает значительный доход, – гордо произнес Королевский Удав. – По образованию мой дед был инженером. Некоторые посмеивались над ним: как же, королевских кровей, а занимается наладкой электрооборудования. Нонсенс!..
– И что же случилось с вашим дедом?
– Как вам уже известно, таинственные манускрипты не давали ему покоя. Несколько лет назад дед фактически отошел от дел и посвятил всего себя расшифровке загадочного текста. Но каждый новый день приносил ему одни разочарования. Дед стал вспыльчивым, раздражительным, то и дело шипел страшные проклятия. Знакомые стали сторониться его, да и сам он не искал ни с кем близкого общения. У него был большой дом, пальмы, на которых он любил висеть. Там он и предавался своим исследованиям. Пожалуй, он был привязан только ко мне. Хотя, признаться, часто забывал мое имя. Каждое утро он встречал меня с распростертыми объятиями...
– Ох, не завидую я тем, кого встречают с распростертыми объятьями Удавы... – хмуро заметил Гарольд.
– Дед упросил меня жить в его доме и следить за хозяйством. Я мог делать что угодно, но только не касаться старинного манускрипта. Но работа над расшифровкой зашла в тупик, и, отчаявшись, дед опубликовал документ.
– А вот и наш обед! – перебил Удава Гарольд, указывая на дальний угол зала.
Из дверей кухни выползла официантка Черепаха. На ее отполированном панцире стоял поднос с заказанными блюдами. Медленно и неуверенно она начала свой долгий путь через весь зал.
Двери с треском распахнулись, и в ресторан с громким топотом ввалилась молодая чета Носорогов. Молодожены огляделись и уселись за ближайший столик. Жених нервно поправлял пестрый галстук и глухо бубнил о том, что кое-кому нужно обломать рога. Невеста всячески его успокаивала и просила не совать рог не в свое дело.
– А их столик, между прочим, обслуживает Ленивец, – злорадно заметил Гарольд. – Вон он, под потолком висит, до сих пор пересчитывает чаевые от вчерашних клиентов. Где ему за нашей Черепахой угнаться! Если он и обслужит этих молодоженов, то только к их серебряной свадьбе... Пойду-ка я, подгоню нашу официантку Черепаху. А то, пока она доберется, все продукты скиснут.
– Пожалуй, ты прав... Поспеши, – кивнул Джерри. – Но мы, кажется, немного отвлеклись, – Мышонок обернулся к Королевскому Удаву. – Продолжайте, пожалуйста, ваш рассказ.
– Полгода назад Сорока на хвосте принесла деду письмо. Дед расписался в получении и тут же вскрыл конверт. Он надеялся, что это по поводу публикации манускрипта: какие-нибудь предложения, рекомендации, варианты ключа... Но из конверта выпали только небольшая записка и засушенный лепесток бархатной розы. Помню, дед удивленно прочитал письмо, скользнул хмурым взглядом по сморщенному лепестку и страшно разозлился. Он кричал, что ему уже осточертели дурацкие шутки, что вместо специалистов-языковедов ему пишут разные шарлатаны, что никто в мире уже не интересуется великими тайнами древних цивилизаций... Он остервенело измял и проглотил конверт, а потом заперся в своей комнате. Сколько я ни стучался, сколько ни шипел под дверями, дед не открывал. Мне ничего не оставалось, как отправиться ночевать к отцу, тем более, что на небе собирались тучи, а ночью разразилась настоящая буря. А утром я узнал, что обугленное тело деда нашли на высоковольтных проводах...
– Конечно же, было расследование? – предположил Джерри.
– Да, – угрюмо кивнул Шарль Лассо. – На теле не было обнаружено никаких следов насилия, поэтому суд присяжных заседателей, принимая во внимание возраст деда и его некоторую рассеянность, признал причиной смерти несчастный случай. Дед, мол, хотел починить проводку и, не соблюдая мер безопасности, заполз на высоковольтную линию. В некрологе так и написано: «Еще один сгорел на работе». Но я-то знаю, что мой дед был очень осторожным, обстоятельным и методичным Удавом. Никогда в жизни он не полез бы чинить проводку во время грозы. Тем более, что никаких повреждений обнаружено не было.
– Это установлено наверняка? – встрепенулся Мышонок Джерри.
– Да, – кивнул Шарль Лассо. – И я обратил внимание присяжных на этот факт. Но следователь предположил, что к моменту смерти дед уже успел все починить. А к моему мнению никто не прислушался. Даже отец...
– А вот и наш обед, – радостно закричал Гарольд, приближаясь к столику с подносом в руках. – Как раз к ужину. Джерри, вот ваша творожная запеканка и коктейль со слезами розового Крокодила, уж не знаю, где такого отыскали... А это моя отбивная котлета. Мосье Шарль, а вы, оказывается, ничего не заказали!..
– Благодарю вас, сударь, я совсем недавно завтракал. Всего месяц назад.
– Месяц назад! – ужаснулся Бульдог. – Сударь, я вижу, вы не делаете из еды культа... Зачем же вы так упорно стремились в ресторан?
– Я хотел послушать музыку, – застенчиво ответил Королевский Удав. – Сегодня здесь выступают всемирно знаменитый пианист Глухарь и тенор Соловей Заваротти. Кстати, вот и они...
На авансцене появились артисты. Пианист взгромоздился на клавиатуру рояля, а Соловей, почистив перышки, встал у микрофона.
Глухарь резво пробежался по клавишам, извлекая из инструмента переливающуюся мелодию. Звуки пронеслись над головами слушателей, заставив жующий и чавкающий зал притихнуть.
Глухарь энергично запрыгал с клавиши на клавишу. Заваротти открыл клювик и выдал первую трель. Тишина наполнилась старинной песенкой – веселой чепухой о путешественнике, который постоянно принимал оазисы за миражи, а миражи за оазисы.
Глухарь деятельно отбивал чечетку на клавиатуре, присоединяясь к пению Соловья только тогда, когда начинался припев. Делал он это с бесшабашностью, граничащей с творческим экстазом.
– И это всемирно известные артисты! – поморщился Гарольд. – Я знал одного деревенского Петуха, который по части подобных частушек дал бы им сто очков форы.
Песня завершилась аккордами, имитирующими начало песчаной бури. Посетители прямо взвились от восторга. Они топали копытами, свистели и оглушительно хохотали.
Когда гул одобрения сошел на нет, Соловей затянул новую песню. Глядя поверх голов, голосом свежим и чистым, как родник, он запел гимн о недостижимой Мечте. Это был плач по пышным коралловым лесам, по темным, загадочным океанским глубинам.
– Что я тебе говорил! – шепнул Гарольду Джерри.
После первого куплета повел свою партию Глухарь. Тихим, минорным голосом он скорбел о том, что все прошло, все миновало, но это в порядке вещей.
Заваротти вновь наполнил зал своей трелью, о том, что даже крылья не могут помочь долететь до Мечты. Остается только огромное небо, ветреное и бесплодное, как пустыня. А ласковое, теплое море по-прежнему недостижимо. И снова припев...
Гарольд заметил, что Королевский Удав застыл на спинке стула, потрясенный до кончика хвоста. Его глаза затуманились, по расписной узорчатой коже волнами пробегала дрожь наслаждения. Но тут чудовищный грохот разрушил все очарование момента. Шарль Лассо вздрогнул, растерянно заморгал, потряс головой.
– Что это было?
– Да это Ленивец заслушался и рухнул с потолка, – успокоил его Гарольд. – Теперь-то уж он точно не скоро обслужит чету Носорогов. Никак не раньше их золотой свадьбы... Впрочем, к вашей истории это не имеет никакого отношения. Продолжайте, пожалуйста. Артисту все равно уже покинули сцену.
– Да, да, – кивнул Королевский Удав. – На чем это я остановился?..
– На отце, – напомнил Джерри.
– Так вот, отец косо смотрел на лингвистические изыскания деда. После положенной панихиды он произвел тщательный осмотр всех записей. Чтобы привести все в порядок, понадобилась масса времени, потому что библиотека деда состояла из чудом сохранившегося после пожара родового архива, древнего манускрипта, над которым он напряженно работал, и огромного, просто неимоверного количества всевозможных вариантов расшифровки. А месяц назад, после завтрака, посыльная Улитка принесла отцу письмо. Отец вскрыл конверт, и оттуда выпали небольшая записка и все то же лепесток бархатной розы. Отец всегда смеялся надо мной, когда я рассказывал ему о точно таком же послании деду, но теперь он был испуган.
– Что же его так напугало?
– Записка, сударь, – прошептал Королевский Удав. – Там было написано:
«Ночью положите манускрипт на вершину эвкалипта, иначе жить вам осталось не дольше бабочки-однодневки.
Злоумышленники»
– Что это за бред? – возмутился отец. – Какой манускрипт? Какой эвкалипт?
– Речь идет о бумагах деда, – ответил я. – А эвкалипт в наших Сиреневых Дебрях только один – тот, что растет у побережья.
Отец не на шутку рассердился и решил не обращать на послание никакого внимания. Уговаривать его серьезней отнестись к делу было напрасной тратой времени, потому что другого такого упрямца свет не видывал. Напрасно я взывал к его разуму и чувству ответственности – отец был непоколебим. В тот же день он пополз с ревизией на наши золотые прииски, обещая к вечеру вернуться. Но прошел вечер, миновала ночь, а его все не было. А наутро я узнал, что отец упал в золотоносную речку и захлебнулся.