— Использование кислот для очистки селитры. Это повысит ее качество и, соответственно, силу пороха.
— Интересная мысль. А как обеспечить безопасность работы с кислотами?
— Специальная вентиляция, защитная одежда, нейтрализующие растворы на случай аварии.
Иоганн Генкель предложил совершенно другой подход.
— Герр Глебов, — сказал он на ломаном русском языке, — в Германии мы используем для взрыва руды не только порох. Есть другие составы.
— Какие?
— Смеси на основе серы и металлических порошков. Они дают более направленный взрыв, лучше подходят для горных работ.
— Можете показать?
— Конечно. Но нужны особые меры предосторожности. Эти составы очень чувствительны.
Работа закипела с новой силой. Команда экспериментировала с различными составами, испытывала их эффективность, изучала продукты реакций. Антон применял свои знания современной химии, стараясь при этом не выходить за рамки возможного в XVIII веке.
Особенно интересными оказались эксперименты с направленными взрывами. Антон понимал принципы кумулятивного эффекта и смог объяснить их своим коллегам в терминах XVIII века.
— Представьте, — говорил он, — что взрыв — это не просто разрушение, а направленная сила. Если правильно придать форму заряду, можно сосредоточить эту силу в нужном направлении.
— Как это применить на практике? — спросил Севергин.
— В горном деле — для точного дробления породы. В военном — для пробивания укреплений.
— Инт
Глава 5: "Цепи и канаты"
Осень 1757 года была для России временем побед и испытаний. Русская армия одержала блестящую победу при Гросс-Егерсдорфе, а новый порох, созданный Антоном Глебовым, показал свою эффективность в боевых условиях. Но война требовала не только пороха — нужны были металл для пушек, инструменты для армии, снаряжение для солдат. И все это в невиданных прежде количествах.
Антон стоял на крыльце своего дома в Петербурге, читая письмо от Федьки Косаря. Старый друг писал из родной деревни, где дела шли неплохо, но были и проблемы.
"Дорогой Антон Кузьмич! — читал он знакомый корявый почерк. — Шлем тебе поклон и добрые вести. Руду добываем исправно, новые жилы нашли. Данила Гончаров теперь сам учителем стал, обучает людей из соседних деревень. Алешка Кузнецов серебро нашел, как и обещал — пробу брали, хорошее серебро, чистое.
Но есть и беда. Барин новый приехал, Григорий Андреевич помер весной. Новый барин — племянник его, Павел Андреевич зовут. Молодой еще, да злой. Говорит, что мужики больше положенного себе берут, что доходы малые. Хочет оброк увеличить и больше людей на барскую работу гонять.
Мы ему объясняем, что если меньше в шахтах работать будем, то и руды меньше добудем. А он не слушает. Говорит, что земля барская, руда барская, а мы только работники.
Не знаем, что делать. Может, ты слово замолвишь? Ведь ты теперь человек известный, при дворе бываешь."
Антон сложил письмо и тяжело вздохнул. Он давно ждал, что такая ситуация возникнет. Его деятельность повышала доходность месторождений, но кому доставались эти доходы? В основном — помещикам и заводчикам. Крестьяне получали лишь малую часть от того богатства, которое сами же и добывали.
В этот момент к дому подъехала карета. Из нее вышел Федор Сопин, который теперь был одним из помощников Антона в школе. Молодой человек выглядел взволнованным.
— Антон Кузьмич, — сказал он, поднимаясь на крыльцо, — у нас проблемы. Серьезные проблемы.
— Какие?
— Бунт на Нижне-Тагильском заводе. Рабочие отказываются выходить на смену, требуют повышения жалованья и улучшения условий.
— А причина?
— Говорят, что работы стало больше из-за военных заказов, а платят по-прежнему. Да еще мастера требуют выполнять нормы, которые раньше никто не выполнял.
Антон понимал, что это прямое следствие его деятельности. Повышение эффективности производства, внедрение новых технологий, увеличение производительности — все это ложилось дополнительным бременем на плечи рабочих.
— А Демидов что говорит?
— Никита Акинфиевич в ярости. Грозится вызвать войска, всех зачинщиков в солдаты отдать. Но управляющий Шишкин боится, что это только ухудшит ситуацию.
— Правильно боится. Силой тут не поможешь.
— А что тогда делать?
Антон задумался. Ситуация была сложной. С одной стороны, он не мог открыто выступать против интересов Демидова — это означало бы потерять покровителя и, возможно, жизнь. С другой стороны, он не мог равнодушно смотреть на угнетение людей, которые применяли его методы и технологии.
— Поедем в Тагил, — решил он. — Попробуем разобраться на месте.
— А разрешение получим?
— Получим. Скажем, что нужно проверить качество производства военной продукции. Это сейчас приоритет.
Разрешение на поездку получить оказалось несложно. Военное ведомство действительно было обеспокоено перебоями в поставках металла с уральских заводов. Граф Шувалов лично поручил Антону выяснить причины проблем и найти способы их решения.
— Антон Кузьмич, — сказал граф на прощание, — помните — война на первом месте. Нам нужен металл для пушек, железо для оружия. Без этого армия воевать не сможет.
— Понимаю, ваше сиятельство. Но нужно найти такое решение, которое устроит всех.
— Найдите. На это у вас есть месяц.
Дорога до Нижнего Тагила заняла две недели. Антон ехал в сопровождении Федора Сопина и двух офицеров военного ведомства. По пути они останавливались на других заводах, изучали ситуацию, говорили с рабочими и управляющими.
Картина везде была похожей. Военные заказы резко увеличили объемы производства. Рабочие трудились по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Условия труда ухудшались — экономили на освещении, отоплении, питании. Зарплаты не повышались, а иногда даже задерживались.
— Так дальше продолжаться не может, — говорил Антону один из мастеров на Верхне-Салдинском заводе. — Люди на пределе. Еще немного, и везде бунты начнутся.
— А что предлагают рабочие?
— Да ничего особенного. Кормить лучше, платить больше, смены сократить. И чтобы мастера не издевались.
— А управляющие что говорят?
— А что им говорить? Приказ сверху — дать столько-то металла к такому-то сроку. Как дать — их дело. Вот они и выжимают из людей все соки.
Антон понимал, что система дала сбой. Резкое увеличение производства без соответствующего улучшения условий неизбежно приводило к социальному взрыву.
В Нижнем Тагиле их встретил управляющий Шишкин. Василий Иванович выглядел измученным и постаревшим.
— Антон Кузьмич, — сказал он, — хорошо, что приехали. Ситуация критическая. Уже неделю завод почти не работает.
— А что требуют рабочие?
— Много чего. Но главное — повышение жалованья на треть, сокращение рабочего дня до двенадцати часов, улучшение питания.
— А выполнимы эти требования?
— Технически — да. Но Никита Акинфиевич категорически против. Говорит, что это подорвет дисциплину, создаст прецедент для других заводов.
— А что будет, если не выполнить?
— Бунт. Настоящий бунт. Люди на грани. И не только здесь — по всему Уралу напряжение растет.
Антон попросил устроить ему встречу с представителями рабочих. Встреча состоялась в заводской конторе вечером того же дня.
Рабочих было пятеро — выборные от разных цехов. Среди них Антон узнал Михаила Груздева, которого когда-то учил в Невьянске.
— Михаил Семенович! — обрадовался он. — Не ожидал встретить.
— И я не ожидал, Антон Кузьмич. Перевели меня сюда полгода назад, бригадиром поставили. Хорошо, что приехали — может, разберете нашу беду.
— Расскажите, в чем дело.
Груздев рассказал подробно. После начала войны заводы получили огромные заказы на производство пушек, ядер, инструментов. Чтобы выполнить их в срок, увеличили продолжительность рабочего дня, ввели работу по воскресеньям, урезали перерывы.
— Работаем как проклятые, — говорил он. — От зари до зари, а то и ночью. Харчи плохие — одна каша да капуста. Денег не хватает — цены выросли, а жалованье прежнее.
— А мастера?
— Мастера стали злые. Норму подняли, а кто не выполняет — штрафуют или вовсе выгоняют. А работы-то больше стало вдвое!
— И что вы предлагаете?
— Да ничего сверхъестественного. Платить больше — работы-то больше. Кормить лучше — сил больше тратим. И время для отдыха оставить — люди же, не машины.
Антон понимал справедливость этих требований. Но он также понимал позицию Демидова. В условиях войны каждая копейка была на счету, каждый день промедления мог стоить поражения.
— А если пойти на компромисс? — предложил он. — Часть требований выполнить сразу, часть — после войны?
— Какую часть?
— Улучшить питание и сократить рабочий день до четырнадцати часов. А повышение жалованья отложить до окончания военных действий, но зато выплатить премии за перевыполнение плана.
Рабочие совещались между собой полчаса. Наконец Груздев сказал:
— Согласны попробовать. Но при условии, что обещания будут выполнены точно.
— Гарантирую, — ответил Антон, хотя понимал, что гарантировать он ничего не может.
Теперь нужно было убедить Демидова. Никита Акинфиевич приехал в Тагил через три дня и был настроен решительно.
— Антон Кузьмич, — сказал он, — я не намерен идти на поводу у бунтовщиков. Дисциплина превыше всего.
— Никита Акинфиевич, дисциплина — это хорошо. Но мертвый завод дисциплины не даст.
— А что вы предлагаете?
— Небольшие уступки. Улучшить питание — это копейки по сравнению с доходами. Сократить рабочий день — но за счет повышения эффективности производства.
— Каким образом?
— У меня есть идеи по модернизации оборудования. Можно увеличить производительность на треть, не увеличивая нагрузку на людей.
Демидов заинтересовался. Антон показал ему чертежи улучшенных доменных печей, новых прокатных станов, усовершенствованных молотов.
— Интересно, — сказал заводчик. — А сколько времени нужно на внедрение?