— "Отечество наше богато полезными ископаемыми, — писал он, — но богатства эти не сами собой добываются. Нужны люди знающие, преданные делу, готовые трудиться на благо государства. Таких людей у нас немного, и каждый из них на вес золота."
Статью напечатали, и она вызвала интерес у читающей публики. Многие поняли, о ком идет речь, и стали задаваться вопросом: почему арестовали людей, которые приносят такую пользу стране?
Третьим шагом стала работа с влиятельными людьми. Антон обратился к Ломоносову, который имел связи в Академии наук и при дворе.
— Михаил Васильевич, — сказал он, — нужна ваша помощь. Арестованы лучшие наши выпускники, и не за какие-то преступления, а за то, что они честно служили Отечеству.
— Что конкретно вы хотите?
— Чтобы Академия наук дала официальную оценку их деятельности. Подтвердила, что они занимались наукой, а не политикой.
Ломоносов согласился. Через неделю Академия наук выпустила официальное заключение, в котором деятельность арестованных характеризовалась как "полезная для развития естественных наук и промышленности империи".
Но этого было недостаточно. Нужна была поддержка военного ведомства, которое в условиях продолжающейся войны имело особое влияние.
Антон обратился к капитану Суворову, который к тому времени уже дослужился до подполковника и командовал полком.
— Александр Васильевич, — сказал он, — помните наши совместные работы над порохом? Так вот, трое людей, которые помогали внедрять новые технологии на заводах, арестованы по ложному обвинению.
— В чем их обвиняют?
— В том, что они якобы подрывают государственный строй. А на самом деле они просто учили рабочих лучше делать свое дело.
Суворов, который всегда ценил практические результаты выше формальностей, заинтересовался.
— А металл они добывали хороший?
— Отличный. Из руды, которую нашел Рогожин, делают сталь для ваших сабель.
— Тогда это глупость какая-то. Зачем арестовывать людей, которые помогают армии?
— Затем, что кому-то не нравится, что простые люди начинают думать и требовать справедливости.
Суворов написал рапорт военному министру, в котором указывал на важность арестованных специалистов для обороны страны. Рапорт был краток и конкретен: "Прошу освободить горных инженеров Рогожина, Волконского и Мещерского, поскольку их деятельность необходима для обеспечения армии качественным металлом".
Одновременно Антон вел более рискованную игру. Он решил использовать силу общественного мнения, но не открыто, а через систему анонимных писем.
Каждую ночь он садился за стол и писал письма различным влиятельным людям — сенаторам, генералам, придворным, купцам. В письмах он рассказывал о деятельности арестованных, приводил факты и цифры, задавал неудобные вопросы.
— "Ваше превосходительство, — писал он одному из сенаторов, — доводится ли до вашего сведения, что в темницах содержатся люди, единственная вина которых состоит в том, что они слишком хорошо служили Отечеству? Иван Рогожин за два года работы нашел железной руды на сумму двести тысяч рублей. Петр Волконский открыл месторождение меди, которое обеспечивает работой тысячу человек. Алексей Мещерский создал новую технологию выплавки стали, превосходящей европейскую. И вот за эти заслуги их арестовали..."
Письма он подписывал по-разному: "Верный слуга Отечества", "Радеющий о государственной пользе", "Заботящийся о справедливости". Главное было в том, чтобы информация дошла до как можно большего числа людей.
Постепенно общественное мнение начало меняться. Все больше людей задавались вопросом: правильно ли арестовывать специалистов, которые приносят пользу государству?
Но Антон понимал, что одной общественной поддержки недостаточно. Нужно было найти конкретную юридическую зацепку, которая позволила бы освободить арестованных.
Он обратился к своему старому знакомому, коллежскому асессору Ивану Ивановичу Неплюеву — не тому Неплюеву, который интриговал против него, а его племяннику, молодому чиновнику, который работал в юстиц-коллегии.
— Иван Иванович, — сказал он, — мне нужна ваша помощь в юридическом вопросе.
— Слушаю, Антон Кузьмич.
— Можно ли оспорить арест, если обвинения основаны на ложных показаниях?
— Теоретически можно. Но нужны доказательства того, что показания ложные.
— А если свидетель заинтересован в том, чтобы оговорить обвиняемых?
— Это может быть основанием для пересмотра дела. Но опять же, нужны доказательства заинтересованности.
Антон начал собирать информацию о доносчике — том самом управляющем, который оговорил его учеников. Выяснилось много интересного.
Управляющий по фамилии Скуратов был уволен с завода за хищения и жестокое обращение с рабочими. Увольнение произошло по рекомендации как раз тех людей, которых он теперь обвинял. Кроме того, у него были долги перед несколькими кредиторами, и он нуждался в деньгах.
— Вот и мотив, — сказал Неплюев, изучив собранные материалы. — Месть и корысть. Это может серьезно подорвать доверие к его показаниям.
— А как это использовать?
— Нужно подать прошение о пересмотре дела. Указать на заинтересованность свидетеля, приложить доказательства его недобросовестности.
— А кто может подать такое прошение?
— Родственники арестованных или их официальные представители.
Антон связался с семьями арестованных. Родители Рогожина, простые крестьяне из Тверской губернии, были готовы на все, чтобы спасти сына. Родственники Волконского, потомственные дворяне, тоже не желали видеть свою фамилию опороченной.
Прошение о пересмотре дела готовили тщательно. Неплюев помог составить его в соответствии со всеми юридическими требованиями. К прошению приложили документы о заслугах арестованных, о недобросовестности доносчика, о пользе, которую они приносили государству.
— Это хорошо составленный документ, — сказал Неплюев, перечитывая прошение. — Но нужно понимать, что формальная правота не всегда побеждает политические соображения.
— Что вы имеете в виду?
— Власти могут не захотеть признавать ошибку. Это подорвет их авторитет.
— А что тогда делать?
— Нужно дать им возможность "сохранить лицо". Найти формулировку, которая позволит освободить арестованных, не признавая ошибочность самого ареста.
Антон понял, что нужна дипломатия. Он обратился за советом к графу Шувалову.
— Петр Иванович, — сказал он, — прошу вашей помощи в деликатном деле.
Граф выслушал рассказ Антона и задумался.
— Дело действительно деликатное, — сказал он наконец. — С одной стороны, эти люди нужны государству. С другой стороны, нельзя создавать прецедент, когда арестованных освобождают под давлением общественности.
— А какой выход вы видите?
— Нужно представить дело так, что арест был необходимой мерой для проверки, а проверка показала невиновность арестованных.
— Это возможно?
— Все возможно, если правильно подать. Я поговорю с нужными людьми.
Граф Шувалов сдержал слово. Через две недели после подачи прошения в Тайной канцелярии было объявлено о завершении "проверки деятельности" Рогожина, Волконского и Мещерского. Проверка показала, что обвинения против них необоснованны, а их деятельность направлена исключительно на пользу государства.
— "В ходе тщательного расследования, — говорилось в официальном сообщении, — установлено, что господа Рогожин, Волконский и Мещерский занимались исключительно научной и производственной деятельностью, направленной на развитие горнозаводского дела в империи. Показания против них основаны на ложных сведениях, распространенных заинтересованными лицами. В связи с этим названные лица освобождаются из-под стражи с полным восстановлением в правах."
Антон был счастлив. Его план сработал. Но он понимал, что победа досталась дорогой ценой. Теперь власти будут еще внимательнее следить за его деятельностью и деятельностью его учеников.
В день освобождения арестованных Антон встретился с ними в своем кабинете. Все трое выглядели измученными месяцами заключения, но не сломленными.
— Антон Кузьмич, — сказал Рогожин, — спасибо вам за то, что не бросили нас.
— Я не мог иначе. Вы пострадали за то, что честно выполняли свой долг.
— А что теперь будет? — спросил Волконский. — Можем ли мы продолжать работу?
— Можете и должны. Но нужно быть очень осторожными. Никаких разговоров о социальных вопросах, никаких собраний рабочих, никаких экспериментов с управлением.
— Только техника?
— Только техника. По крайней мере, пока.
— А надолго ли это "пока"?
— Не знаю. Может быть, на годы, может быть, на десятилетия. Но главное — сохранить знания и людей, которые их носят.
Освобождение арестованных стало важной победой, но Антон понимал, что война еще не выиграна. Против него и его дела действовали влиятельные силы, которые не успокоятся после одной неудачи.
Статский советник Елагин, который заменил Неплюева в роли главного противника Антона, не собирался сдаваться.
— Этот Глебов слишком ловко выкрутился, — говорил он своим сторонникам. — Но мы найдем на него управу. Рано или поздно он совершит ошибку.
— А что, если не совершит? — спрашивали его.
— Тогда мы ему поможем ее совершить.
Елагин начал новую интригу. Если нельзя было атаковать Антона в лоб, можно было действовать исподтишка.
Он начал распространять слухи о том, что Школа горных наук — это рассадник вольнодумства, что там обучают не только техническим знаниям, но и "опасным идеям" о равенстве людей.
— В этой школе, — говорил он, — дворянских детей учат вместе с крестьянскими. Это разрушает основы сословного строя.
— Но ведь результаты обучения хорошие, — возражали ему.
— Результаты могут быть какими угодно, но принцип важнее. Нельзя размывать границы между сословиями.
Слухи дошли до императрицы. Елизавета Петровна потребовала доклада о деятельности школы.
— Что будем делать? — спросил Ломоносов у Антона. — Если императрица поверит этим слухам, школу могут закрыть.