— Нефть, — определил Антон. — И судя по всему, крупное месторождение.
Это открытие было не менее важным, чем урановое. Нефть в будущем станет основой энергетики и химической промышленности. Россия, обладающая крупными запасами нефти, могла бы получить огромные преимущества.
— Данило не ошибся, — подумал Антон. — Эти находки действительно могут изменить Россию. Но когда и как?
Нефтяное месторождение он тоже решил пока не разрабатывать. Технологии добычи и переработки нефти еще не были развиты. Преждевременное открытие могло привести только к хищническому расточительству.
Но информацию о месторождении он зафиксировал так же тщательно, как и об урановом. Эти знания должны были дождаться своего времени.
— Что же мне делать? — размышлял Антон. — Скрывать открытия от своего времени, чтобы сохранить их для будущего?
Решение далось нелегко. Но в конце концов он пришел к выводу, что это единственно правильный путь. Некоторые знания опережают свое время, и попытка их преждевременного использования может принести больше вреда, чем пользы.
Он создал тайный архив, где зафиксировал все открытия Данилы и свои собственные наблюдения. Этот архив предназначался для будущих поколений российских ученых.
— Пусть каждое поколение использует те знания, к которым оно готово, — записал он в своем дневнике. — А то, что пока опасно, пусть ждет своего часа.
Перед отъездом из деревни Антон встретился с молодыми людьми, которых когда-то обучал Данила. Они продолжали его дело — искали руду, обучали других, развивали местную промышленность.
— Антон Кузьмич, — сказал один из них, Алексей Данилов, сын покойного, — мы хотим продолжить дело отца. Но не знаем, правильно ли делаем.
— Что вас смущает?
— Находим новые месторождения, а местные власти не всегда рады. Говорят, что слишком много вольностей себе позволяем.
— А какие вольности?
— Да разные. То с рабочими по-человечески обращаемся, то школу для детей открыли, то библиотеку завели.
Антон понял, что его ученики столкнулись с той же проблемой, что и он сам. Технический прогресс неизбежно вел к социальным изменениям, а социальные изменения встречали сопротивление консервативных сил.
— Продолжайте делать, — посоветовал он. — Но осторожно. Не форсируйте события, давайте людям время привыкнуть к переменам.
— А если нас остановят?
— Тогда найдите другие способы. Главное — не останавливаться совсем.
— А что с отцовскими находками? Будете разрабатывать?
— Не сейчас. Но информация о них сохранится. Когда придет время, кто-то воспользуется этими знаниями.
Алексей не понял ответа, но принял его. Он доверял мудрости учителя своего отца.
Дорога обратно в Петербург дала Антону время обдумать все произошедшее. Открытия Данилы ставили перед ним сложные вопросы о ответственности ученого, о пределах допустимого вмешательства в ход истории.
— Имею ли я право скрывать от людей знания, которые могут им помочь? — размышлял он. — Но имею ли право дать им знания, которые могут их погубить?
Эти вопросы не имели простых ответов. Каждая эпоха должна была сама найти свой путь между прогрессом и осторожностью.
В Петербурге его ждали неприятные новости. За время отсутствия Антона статский советник Елагин активизировал свои действия против него.
— Что произошло? — спросил Антон у Протасова.
— Елагин распространил слухи, что вы ездили на Урал не по государственным делам, а по личным. Говорит, что у вас там тайные рудники, которые вы скрываете от казны.
— Абсурд. Какие тайные рудники?
— Он утверждает, что ваши ученики находят месторождения и сообщают только вам. А вы продаете эту информацию частным лицам.
— И кто-то в это верит?
— К сожалению, да. Елагин очень убедительно излагает свою версию.
Антон понял, что попал в сложную ситуацию. С одной стороны, он действительно знал о месторождениях, которые не разрабатывались. С другой стороны, объяснить причины этого было невозможно без раскрытия всей правды.
— Что посоветуете? — спросил он.
— Нужно найти способ опровергнуть обвинения. Показать, что вы действуете в интересах государства, а не личных.
— А как это сделать?
— Представить императрице отчет о поездке. Рассказать о реальных целях и результатах.
Антон начал готовить отчет для Екатерины II. Это было непросто — нужно было сказать правду, но не всю правду.
В отчете он описал состояние дел на Урале, настроения рабочих, проблемы местной администрации. О находках Данилы упомянул лишь вскользь, как о "перспективных месторождениях, требующих дальнейшего изучения".
— Почему так осторожно? — спросил Федор Сопин, читая черновик.
— Потому что полная правда сейчас может принести больше вреда, чем пользы.
— А что, если императрица потребует подробностей?
— Тогда придется объяснять. Но пока попробуем обойтись общими словами.
Аудиенция у Екатерины II состоялась в августе 1766 года. Императрица выслушала отчет Антона внимательно, но с некоторой настороженностью.
— Господин Глебов, — сказала она, — ходят слухи, что ваша поездка имела не совсем официальные цели.
— Ваше величество, я ездил по личной просьбе умирающего человека, который хотел передать мне важную информацию.
— Какую информацию?
— О состоянии горного дела в регионе, о настроениях людей, о перспективах развития.
— И это все?
Антон глубоко вздохнул. Настал момент, когда нужно было решать — сказать всю правду или ограничиться полуправдой.
— Не совсем, ваше величество. Мой ученик нашел несколько интересных месторождений.
— Каких именно?
— Одно — очень необычной руды, свойства которой пока не изучены. Другое — месторождение черной маслянистой жидкости.
— И почему вы их не разрабатываете?
— Потому что считаю преждевременным. Технологии еще не готовы для эффективного использования этих ресурсов.
Екатерина задумалась. Ответ Антона был честным, но неполным.
— Господин Глебов, — сказала она наконец, — я ценю вашу осторожность. Но государство имеет право знать о всех ресурсах на своей территории.
— Конечно, ваше величество. Я готов предоставить всю информацию. Но прошу учесть мое мнение о целесообразности разработки.
— Учту. Подготовьте подробный доклад о найденных месторождениях.
Антон понял, что отступать некуда. Придется раскрыть часть правды, но так, чтобы не причинить вреда.
Доклад он готовил очень осторожно. О урановом месторождении написал как о "руде неизвестного состава, требующей дополнительного изучения". О нефтяном — как о "природном битуме, который может найти применение в будущем".
— Хитро, — сказал Ломоносов, прочитав черновик. — Формально все правильно, но суть скрыта.
— А что еще остается? Сказать императрице XVIII века про атомную энергию и двигатель внутреннего сгорания?
— Конечно, нет. Но рано или поздно правда все равно выйдет наружу.
— Надеюсь, что к тому времени человечество будет готово к ней.
Доклад был представлен императрице и принят без особых возражений. Елагин попытался критиковать его неполноту, но конкретных претензий выдвинуть не смог.
— Пока обошлось, — сказал Протасов. — Но Елагин не успокоится. Он найдет другой способ атаковать.
— Пусть ищет, — ответил Антон. — Главное — продолжать работать.
И работа продолжалась. Осень 1766 года принесла новые проекты, новые вызовы, новые возможности. Но теперь Антон работал с особым чувством ответственности.
Он понимал, что является хранителем знаний, которые опережают свое время. И эта роль требовала особой мудрости, особой осторожности.
В своем дневнике он записал:
"Плавильня судеб переплавила мою жизнь в новую форму. Теперь я не просто ученый и изобретатель. Я стал стражем времени, который должен решать, какие знания давать людям сейчас, а какие оставить для будущего.
Это тяжелое бремя. Но кто-то должен его нести. И если судьба возложила его на меня, значит, я найду в себе силы справиться.
Данила Гончаров оставил мне не только свои открытия, но и урок мудрости. Он понимал, что знание — это не только сила, но и ответственность. И я постараюсь быть достойным этого наследия."
Так закончилась эта глава в жизни Антона Глебова. Впереди его ждали новые испытания, новые открытия, новые решения. Но теперь он знал цену знания и был готов платить ее.
Глава 8: "Ртутный след"
Зима 1767 года выдалась особенно суровой. Нева замерзла раньше обычного, а морозы достигали тридцати градусов. Но не холод заставлял Антона Глебова подолгу сидеть у камина в своем кабинете — его мучили тревожные предчувствия. Слишком много тревожных сигналов поступало с разных сторон.
Первый сигнал пришел из Москвы. Федор Сопин, который курировал внедрение новых технологий в московских мануфактурах, написал встревоженное письмо:
"Антон Кузьмич! Дела наши здесь идут скверно. Кто-то систематически настраивает владельцев мануфактур против наших методов. Говорят, что мы подрываем основы торговли, что наши нововведения разоряют честных купцов. Несколько заводчиков уже отказались от сотрудничества с нами."
Второй сигнал поступил от Ивана Рогожина, который работал в Олонецком крае. Бывший крестьянский сын, ставший одним из лучших горных инженеров России, сообщал о странных событиях:
"Учитель! К нам приезжали люди из Петербурга, расспрашивали о наших методах работы, о том, как мы обращаемся с рабочими. Представились чиновниками из Берг-коллегии, но документы показать отказались. Что-то тут нечисто."
Третий сигнал был самым тревожным. Протасов, секретарь Ломоносова, передал слухи, которые ходили в высших кругах:
— Антон Кузьмич, — сказал он, заглянув вечером в кабинет, — говорят, что против вас готовится серьезное дело. Елагин собирает компромат со всей России.
— Какой компромат?
— Любой. Показания недовольных заводчиков, жалобы уволенных управляющих, доносы завистников. Ищет хоть что-то, что можно истолковать как государственную измену.