Мой Разум был сильней, чем у них. И воля была на совершенно ином уровне. Наш бой длился больше тридцати минут.
И я его проиграл…
Эта тварь умудрилась задавить меня и заставить надеть Диадему на голову, что мгновенно, на несколько порядков усилило её воздействие. Тут уж и Зверь не помог. Моя ярость оказалась ничто, в сравнении с яростью куска души Тома, жаждущего вернуть себя к жизни.
Подавив мой Разум, крестраж начал процесс вселения в тело. И смог завершить его.
По Выручай-Комнате разнесся страшный, торжествующий хохот возрожденного Волдеморта.
Он расслабился буквально на мгновение, почувствовав вкус победы. А я… что, я?
Виктор любил Советский Союз. Вася воспитывался на подвигах Матросова, Гастелло, Иванова, Кокорева, Панфилова, Космодемьянской, Сусанина наконец… Виктор видел, как это происходило в жизни, на Великой Отечественной Войне. Видел, как бойцы на самом деле кидались под танки со связкой гранат, как закрывали своими телами доты, как, оставаясь в окружении последний патрон оставляли себе, а под тело сами себе подкладывали гранату. Всё ради Родины, всё, ради Победы, всё ради оставшихся в тылу Семей…
И я сделал в тот момент единственное, что мог. Ведь у меня и был лишь один единственный момент. Выпустить маньяка, получившего моё тело, с моими силами, моими знаниями, моими идеями и способностями я не мог. Не имел морального права. Не смел.
Поэтому собрал всё, что у меня было в одно единственное, мощнейшее заклинание. Мощнейшее из всех, что я применял в своей недолгой магической жизни.
И это была Авада Кедавра. В себя.
Я убил себя. Совершил грех самоубийства.
Тело рухнуло на пол, словно куль с мясом и костями, чем оно собственно и являлось. Диадема свалилась с моей головы. А над телом остались вырванные заклинанием две души: моя и кусок Волдеморта.
Бой продолжился. И был не менее яростным. И не менее сложным, чем предыдущий. Но тут преимущество было за мной: моя душа была целая.
Его тусклая искорка втянулась в круг света, а я остался висеть над собственным телом, не зная, что же теперь.
Серебряной ниточки, соединяющей с телом, не было. В круг света меня не втянуло. Вообще никуда не тянуло. Я просто висел над трупом, ожидая того, что же будет дальше. Но ничего не происходило.
Тогда я просто лег обратно в тело, просто, чтобы не висеть в воздухе, ничего при этом не почувствовав.
Грустно. Но я знал, на что шёл, когда бросал в себя Аваду. Выжить я не надеялся.
Не знаю, сколько я так пролежал, пока не впал в некое состояние, напоминающее сон, когда мысли успокоились, стали вялыми, окружающее подернулось пеленой и стало незначительным, а после и вовсе погасло...
***
***
Пришел в себя я рывком, согнувшись в приступе надсадного кашля, терзающего легкие. Легкие? Тело? У меня есть тело?!
Силой воли заставив себя прекратить кашель, я осмотрелся вокруг: все та же Выручай-Комната. Я все ещё Том. Рядом валяется Диадема Ровены. Просто Диадема, больше не крестраж.
Но чего-то не хватало. Никак не мог понять, чего именно. Но чего-то крайне важного.
Я поднял, валяющуюся рядом со мной палочку… и ничего не ощутил. Просто обычная деревянная палка. Пусть и хорошо обработанная. Стремная догадка сверкнула в моем мозгу: Магия!
Я попытался создать простейший “Люмос” на кончике палочки и не смог. Бросил палочку и попытался создать его на кончике пальца. С тем же успехом. Я судорожно пробовал заклинание за заклинанием, но все было совершенно бесполезно: магии просто не было.
Я подтянул под себя ноги, прикрыл глаза и вошёл в медитацию. Магического “ядра” не было. Совсем. “Каналы” остались, но “сузились” до такой степени, что их и разглядеть-то было проблемно. Ни о каком “дыхании” вообще речи не шло.
Пи***! Приплыли. Из Великих Магов в сквибы. Великолепный карьерный рост! Просто мечта “культиватора”! И что теперь? Куда теперь? Меня же без магии тут сожрут, и “а” сказать не успею. Тот же Добрый Дедушка по доброте душевной весь мозг выпотрошит, и повезет, если после этого в живых оставит.
И что делать? Валить. Вот только как? Как либерал, который сразу спросит: “Куда?”. Или как патриот, который тут же поинтересуется: “Кого?”.
Если рассуждать патриотически, что мне как-то ближе, то: всех. Потому, что любой маг для меня теперь опасен. А если, либерастически, хоть и противно, то: из страны. И как можно быстрей.
– Нейджи! – позвал я, надеясь и не надеясь на ответ одновременно. Вроде бы, хоть эльф и “питается” моим “выдохом”, который исчез, но обязанность служить, с него еще никто не снимал.
– Да, хозяин Том вызывал Нейджи? – к неописуемой моей радости эльф все же появился.
– Да, Нейджи, – кивнул я, подобрал Диадему, палочку. – Перенеси меня в дом к Гарри. Сейчас. Сможешь? – эльф кивнул, щелкнул пальцами, и мы оказались у Дурслей. – Можешь перенести сюда Лили? Если будут вопросы, скажешь, что я потребовал, – эльф снова кивнул. Через минуту появилась недовольная и обеспокоенная девушка.
– Что случилось, Том? Почему ты здесь, а не в Хогвартсе? – сразу спросила она.
– Все плохо, Лили. Для меня, – не забыл уточнить я.
– Что плохо? Можешь сказать толком?
– Всё! – отрезал я. – Крестраж уничтожен.
– И что в этом плохого?
– То, что я стал сквибом из-за этого. У меня больше нет магии. И я сваливаю из страны, поскольку, как только об этом узнает Дамблдор, мне не жить.
– Как это сквибом?! Но… как же?! А остальные… – запаниковала Лили, но быстро взяла себя в руки. – И что теперь? Со мной, с Гарри? Ты нас бросаешь?
– Нет. Даю выбор: бегите со мной или остаетесь здесь одни. Решай сама. Я ухожу в любом случае: меня тут убьют в течение пары дней. Не Дамблдор, так Блэк или Снейп. Или еще кто. Та же Августа Лонгботтом на меня огроменный зуб имеет, как и десятки других родственников погибших на этой войне волшебников. А я теперь против них беззащитен, – сказал я ей. – Только решай быстро: пока я собираюсь. У меня нет ни одной лишней минуты, – Лили замолчала, следя за моими метаниями по дому задумчивым взглядом.
А я собирался. Точнее, мне и собирать-то нечего: переоделся в маггловскую одежду, просмотрел свою спортивную сумку, с которой прилетел сюда из Америки, пересчитал пачки долларов, сныканные под одеждой в ней, проверил количество местной наличности, бросил в сумку кольцо и Диадему – все, сборы закончены. Я готов сваливать из Магического Мира в Маггловский.
– Где остальные крестражи? – требовательно спросила Лили, глядя на собравшегося меня.
– Один у Блэка, как я уже вам говорил. Дневник Тома Реддла у Люциуса Малфоя в замке. Где именно, не знаю, но скорее всего в сейфе. Чаша Хаффлпаф в Гринготтсе, в сейфе Беллатрисы Лестрейндж, – не стал скрывать и темнить я. Теперь-то какой в этом смысл?
– Дамблдор справится с ними сам? – стал еще серьезней и решительней взгляд девушки.
– Он и пытаться не станет, – честно ответил я. – Старый долькоман ничего не делает своими руками. Особенно теперь, зная, как сильно на этом обжёгся я. Он подождет, пока вырастет Избранный и свалит это все на него. Не забыв устроить очередную “хитрую ловушку”. Ну, это я так думаю. А как будет на самом деле…
– А ты? Что будешь делать ты, если мы пойдем с тобой?
– Жить. И тренировать Гарри. Натаскивать его в магии, чтобы к тому моменту, как Пророчество и Судьба, так жестко давшие мне по шапке, за то, что я попытался их сломать, затянут его в свой водоворот, он был к этому готов. Сил у меня больше нет, но знания все остались.
– И последний вопрос: кто сдал тебе Пророчество? Кто сдал Лонгботтомов? – а вот теперь её глаза напоминали два дула пистолетов, смотрящих прямо мне в голову. Ни капли жалости. Ни капли неуверенности. Ни капли сомнений. И палочка уже в руке.
– Снейп, – пожал плечами я. – Не веришь, можешь в мысли мои залезть. Защиты у меня никакой сейчас.
– “Легилименс”! – решительно прозвучало тут же. Зараза! Вот ведь стерва-то, бедной овечкой все это время прикидывавшаяся! Ну, ничего! Пусть магических щитов у меня больше нет, но волевые остались. И они ей будут не по зубам.
Девушка напряглась сильнее, на лбу у неё выступили капельки пота, она сжала зубы и заскрипела ими, но моя железная стена, омываемая водой, продолжала стоять. Но окошечко в калитке я ей открыл. И выпихнул через него нужное воспоминание. Вообще все воспоминания, связанные со Снейпом.
Ей этого хватило, чтобы сбросить чары и опустить руку с палочкой. Девушка тяжело и часто дышала, по лицу её тек пот, а спина сгорбилась.
– Сволочь, – устало сказала она. – Мразь гнилая…
– Это ты про меня? – приподнял бровь я. Сам после этого нападения я выглядел не в пример лучше. Все же Лили Поттер, это не крестраж Лорда, атакующий собственное, “родное” тело, которое и не сопротивляется ему вовсе, легко впуская под естественный окклюменционный щит, который есть у любого живого существа. А чем сильнее маг, тем он мощнее.
Так, как сейчас магии у меня нет, то и щит этот ослаблен, но все равно, почти все силы Лили ушли именно на его пробитие. На битву Разумов у неё уже ни контроля, ни мощи не оставалось. А крестраж наоборот: весь потенциал тела, после проникновения под щит, оказывался на его стороне. Я буквально сражался с собственным телом, собственной магией, ведь он хозяин, а я вторженец. Две битвы я выиграл. В третьей все решил усилитель в виде Диадемы. Легендарный Артефакт, что тут ещё сказать?
– Про него, – устало опустилась на стул девушка и, прижав руки к лицу расплакалась.
Я посмотрел на наручные часы – время катастрофически быстро утекало.
– Синки, Нейджи! – позвал я.
– Да, хозяин Том? – в один голос ответили появившиеся эльфы.
– Я больше не маг. “Содержать” вас не могу. Даю выбор: одежда или служение маленькому Гарри? Решать сейчас. Прямо сейчас!
– Служение маленькому Гарри! – все так же хором ответили эльфы.
– Всё! Значит теперь вы его домовые эльфы. Он ваш хозяин. Слушайтесь его, только его. И его мать, Лили, пока он не запретит этого сам. Все понятно?