.
Вместе с ней и с Перкинсами они посетили живописную западную часть Массачусетса. В начале июня побывали в соседнем штате, Нью-Гемпшире. У Элиотов там был дом с характерным названием Mountain View.
Стремился ли Элиот прояснить отношения? Он склонен был идеализировать Эмили, как Данте идеализировал Беатриче. Но предпочитал говорить о ее помощи в исцелении от тяжелой болезни и возврате способности испытывать простые человеческие чувства, а не полном перевороте и обновлении.
В Нью-Йорке 6 июня Элиоту торжественно присвоили степень почетного доктора философии Колумбийского университета.
17 июня он выступал в своей старой школе, Milton Academy. В зале, помимо учеников и преподавателей, находились Эмили, Дороти Элсмит и многочисленные Элиоты. Выступление было последним в программе его поездки в Америку.
Вивьен получила от адвоката письмо о решении Элиота расстаться не раньше конца июня или начала июля, уже после его отплытия из Америки. Переписка этого периода между Элиотом и Вивьен либо уничтожена, либо недоступна. Отчасти это касается и переписки с друзьями и родственниками, связанной с планами расставания[540].
Из опубликованных писем и из дневников Вивьен ясно, что ее тревога нарастала, пока длилось отсутствие Тома, хотя она и не предвидела, к чему идет дело. Всю весну она требовала от Генри Элиота подробностей о пребывании мужа в Америке. Она решила составить новое завещание, и ее заботило соответствие завещания британским и американским законам. Она хотела, чтобы душеприказчиков было трое (обычно двое) – в их число должны входить сам Генри, брат Вивьен Морис и третье доверенное лицо. Заботили ее и детали исполнения завещания, если Том все еще в Америке.
Параллельно она писала леди Оттолайн, что совсем перестала следить за собой, но не хочет ехать в санаторий в Мальмезоне до его возвращения. «Я предпочитаю сохранять свободу. Но какой ценой».
В мае она лихорадочно готовила квартиру к возвращению мужа – что-то меняла в обстановке, купила к его приезду стеклянную сигаретницу, устроила электрическую подсветку для его портрета, который ей нравился. Генри она сообщила, что продала «форд», поскольку ей трудно водить автомобиль в своем нынешнем состоянии. Обсуждала с ним новость, что в Америке сделали граммофонную запись чтения стихов Элиотом.
В начале мая она послала Элиоту телеграмму, она упоминается в письме Генри: «Приеду в Америку хотела бы на короткое время конце визита телеграфируй да или нет Элиот». Цитируется и ответ: «Твое предложение совершенно невозможно очень занят и буду в разъездах до середины июня Элиот»[541].
Элиот готовил свое возвращение как настоящую конспиративную операцию. В июне юристы, в том числе и поверенный в делах Вивьен, а также ее мать и брат, уже были в курсе его намерений, но передали через поверенного Элиота, что не могут сами обсуждать с ней его решение. По настоянию юристов он написал Вивьен личное письмо, переданное ей поверенным только после его возвращения в Англию.
Вивьен просила сообщить ей, когда и каким лайнером прибудет Элиот. Он тянул с ответом как мог. «Тревожно слышать, что, когда вы посылали письмо, Том еще не забронировал билет, – писала она Генри 21-го, – вы же знаете, его доклад запланирован в Альберт-холле 13-го июля»[542]. Вивьен занималась распространением гостевых билетов на съезд англиканской церкви, где намечалось это выступление. В начале июня она отправила телеграмму Генри, требуя срочного ответа. Она подозревала, что происходит что-то необычное, но не могла представить, в какой форме «материализуется опасность».
Дж. Фейбер и Ф. Морли были в курсе планов Элиота расстаться с Вивьен. Поверенный Элиота, м-р Бёрд, советовался с Фейбером. Сам Элиот писал Фейберу: «К сожалению, я и еще два человека получили телеграммы от Вивьен, где она спрашивает о лайнере и о дате; и я в конечном счете был вынужден телеграфировать: «Тоскания», отбытие из Бостона 25-го, что неправда. Вам я могу сообщить теперь, что отплываю на «Летиции» из Монреаля 23-го на Ливерпуль. Лучше всего для меня <…> сойти в Глазго или через день или два в Честере <…> В. будет считать, что меня соблазнили и уговорили здесь дурные советчики и что, встретясь со мной, она сразу же сможет привести меня в чувство; а я больше всего хочу избежать неожиданной личной встречи»[543].
При помощи Ф. Морли Элиот нашел временное жилье на ферме Пайкс в графстве Суррей (Pikes Farm, Surrey). Известив Морли телеграммой, в Лондон он прибыл поездом. Морли приехал к вокзалу на автомобиле, забрал тяжелый багаж и отвез на Pikes Farm. Элиот переночевал в лондонском клубе и отправился в Суррей утром. На станции его встречала старомодная двуколка, будто вышедшая из рассказов о Шерлоке Холмсе.
Вивьен писала 7 июля Оттолайн Моррелл, что она две недели «вне себя от беспокойства». К этому времени она уже получила его письмо. Она знала о его решении, но признавать его не желала. Она даже выработала теорию, что Элиот был похищен и теперь находится под контролем враждебно настроенных к ней родственников.
Наконец 12 июля в присутствии юристов состоялась встреча Тома и Вивьен. Она записала в дневнике: «У меня два года прошли в страшном напряжении – закончившись гигантским потрясением»[544].
Элиот держал ее за руку, но при этом ни разу не взглянул на нее.
Документы она подписывать отказалась.
Глава двенадцатая. «Убийство в соборе»
Условия жизни на ферме Пайкс были почти отшельнические. «Ему была необходима постель, комната для работы и такое питание, какое он мог получить у миссис Имс, жены мастера на близлежащем кирпичном заводе. Это была хижина дяди Тома, в тридцати шагах <…> он в любой момент мог найти компанию, сыграть во что-нибудь или заполнить кроссворд»[545].
Элиот предпочел независимое жилье. Семья Морли, жившая по-соседству, была многодетной. При этом в свободное время он с детьми охотно общался. Сохранились его шутливые рисунки на «приключенческие» темы.
Характерно, что даже семья Вивьен, ее брат и мать, не осуждали Элиота за решение с нею расстаться. Она вела себя странно, обвиняя Оттолайн Моррелл и Вирджинию Вулф в любовных интрижках с ее мужем. Якобы ходила с ножом в сумочке на случай встречи с ними, но ее брат Морис утверждал, что на самом деле (горькая шутка) она носила игрушечный нож из каучука.
Многие общие друзья считали жестоким, что Элиот наотрез отказывался от встреч с Вивьен, ведя переписку через адвокатскую фирму. Но он боялся встречи лицом к лицу. К тому же оформить юридически «раздельное проживание» не удавалось.
Он успокаивал совесть, стараясь заботиться о Вивьен через посредников. Настаивал на том, чтобы общие друзья не отворачивались от нее. Среди тех, кто продолжал поддерживать дружеские отношения с Вивьен, были Хоуп Мирлис и Мэри Хатчинсон. Мэри писала Элиоту, что продолжает видеться с Вивьен, но та отстраняется от всех, кто хоть в чем-то не согласен с «ее фантазиями»[546].
Слуга Элиотов У. Л. Джейнс продолжал помогать Вивьен по хозяйству, но поддерживал контакт с Элиотом. Получал он информацию и через докторов, наблюдавших Вивьен.
Элиот и Морис Хей-Вуд были доверенным лицами по управлению наследством ее отца. Ей выплачивалось с капитала ежемесячное содержание. Значительные суммы он готов был платить и из своих собственных средств, но у него вызывали опасения неожиданые траты Вивьен. Его заработок в качестве одного из директоров издательства ни в коей мере нельзя назвать большим.
«Моя дорогая Вивьен, я в Англии уже три с половиной месяца, и нам необходимо прийти к окончательному финансовому соглашению. Нынешнее <…> мне точно не по средствам. Так как нам предстоит жить раздельно <…> я не могу нести ответственность за что-то сверх постоянной суммы, о которой надо договориться. У тебя должен быть твердый доход, на основе которого ты сможешь определить уровень своих расходов. После тщательного обдумывания вот на что я готов. Я буду давать тебе пять фунтов в неделю, которые вместе с твоим личным доходом (выплатами с наследства. – С. С.) будут служить для покрытия всех расходов. Кроме этого, я буду платить за квартиру на Кларенс-гейт-гарденс, 68 до конца контракта в июне 1934 г., после чего тебе придется самой найти новое жилье. Мебель и все мелочи принадлежат тебе, за исключением моих книг и книжных полок, моих семейных фотографий и т. п. <…> Мне кажется, это справедливая договоренность, и я не готов идти дальше. <…> Подтверждение условий ты получишь от м-ра Джеймса, и я искренне надеюсь, что ты на них согласишься…»[547]
Договоренность не была достигнута и в декабре. Планировалась встреча с Вивьен в присутствии поверенных с обеих сторон для подписания соглашения, но Вивьен отказалась его подписывать.
Элиот тщательно скрывал от Вивьен все адреса своего проживания. Вначале это была ферма Пайкс. В августе он гостил у Фейберов в их загородном доме в Уэльсе, в сентябре – воспользовался гостеприимством Келемского теологического колледжа.
Он охотно примерял на себя роль клерикала. Лекция на летней школе по теологии в Оксфорде называлась «Католицизм и международный порядок». Лекция в Келеме, прочитанная в январе 1934 года, посвящалась «задачам критики в области морали».
В сентябре Элиот побывал у Вирджинии Вулф. Согласно ее дневнику, он казался довольным и выглядел «на десять лет моложе». Он «говорил о Вивьен с некоторой горечью, сожалел о потраченном впустую времени и трудах: он считал, что она драматизировала или преувеличивала свое безу