». И в это же время появился эпиграф к «Решке» – In my beginning is my end (В моем начале мой конец), тоже из “Четырех Квартетов”»[617].
Взаимосвязи между «Квартетами» и «Поэмой без героя» привлекали внимание исследователей.
Т. Каратеева: «Связь между ними гораздо более глубинна, и – предположу – эпиграф к «Решке» появляется отнюдь не внезапно и не на пустом месте – он лишь озвучивает то, что уже было общего, ту связь, которая существует между двумя поэмами – едва ли не с самого начала. <…> Предположение, что, начиная работу над Поэмой, Ахматова была знакома с вышедшим в 1936 году Первым квартетом Элиота <…> выглядит маловероятным, хотя и интригующим. И тем не менее между «Поэмой без героя» и «Четырьмя квартетами» и – еще в большей степени – между «1913 годом» и «Burnt Norton» <…> можно провести много параллелей – вплоть до совпадения слов и движения образов».
Т. Каратеева обращает внимание на слова Ахматовой: «Я родилась в один год с Чарли Чаплином, «Крейцеровой сонатой» Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом <…> в любом случае Ахматовой, очевидно, важно указать на это «родство»»[618].
Более важным совпадением, чем годы рождения, могла быть «невстреча» в предвоенном Париже (слово, любимое Ахматовой).
«Поэма без героя» писалась более 20 лет, хотя период наиболее активной работы пришелся на 1940–1944 годы «Квартеты» были закончены в 1942 году, отдельное издание появилось в США в 1943-м, а в Англии – в 1945-м. Казалось бы, какой «информационный обмен» между нею и Элиотом? Но… Сначала источником сведений о современной английской литературе для Ахматовой и ее окружения был Святополк-Мирский, по возвращении в СССР встречавшийся с Ахматовой, Пастернаком и Мандельштамом. Другим «связным» послужил сэр Исайя Берлин.
«И. Берлин (1909–1997) – профессор Оксфордского университета, философ и филолог, в 1944–1945 годах служил в Британском посольстве в Москве <…>. Две встречи с И. Берлином – в конце ноября 1945 г. и в канун Сочельника в январе 1946-го на многие годы определили судьбу Ахматовой <…> знакомство с Берлином стало для Ахматовой как бы прорывом через железный занавес в мир Европы и Америки…»[619]
Взаимодействие «поверх барьеров» могло осуществляться на удивление быстро.
В мае 1949 года в Англии вышла книга С. М. Бaуры (или Боуры) «Творческий эксперимент», посвященная модернистской поэзии. Уже в августе Пастернак писал: «Мне показывали… Бауровскую книгу об Аполлинере, Маяковском, мне, Элиоте и испанце Лорка»[620].
Еще пример переклички «Поэмы без героя» и «Квартетов».
«Burnt Norton»:
Настоящее и прошедшее,
Вероятно, наступят в будущем,
Как будущее наступало в прошедшем.
«Поэма без героя»:
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет…
Эти строки есть и в первой редакции «Поэмы без героя» (1940–1942).
К тому времени имя Элиота в Англии и США окружал ореол славы. Он получал многочисленные приглашения для чтения лекций. Весной 1942 года целых пять недель провел в Швеции, сопровождая епископа Дж. Белла, встречавшегося там c представителями религиозной оппозиции Гитлеру – лютеранским пастором Д. Бонхоффером и д-ром Х. Шёнфилдом, прибывшими в Швецию по поддельным документам.
Вместе с тем его поэтическое творчество практически завершилось. Последней значительной поэмой стал «Little Gidding» опубликованный в «New English Weekly» в октябре 1942 года, а в начале 1943-го – в Америке.
Но повседневные обязательства надо было выполнять. «Непоэтическое» чувство долга оставалось характерной чертой Элиота. Он по-прежнему часть времени, обычно с вечера пятницы до вторника, жил в Шэмли-Грин, а со вторника до пятницы находился в Лондоне. Там он дважды в неделю дежурил на крыше, а спал в квартире при офисах Фейбера на Рассел-сквер.
Он регулярно участвовал в передачах Би-Би-Си, выступал перед американскими солдатами в Лондоне, сотрудничал с Британским Советом, писал заметки для иностранной прессы, принимал участие в работе Англо-шведского Общества и Норвежского института, писал отзывы на стихи молодых поэтов, которым предстояла отправка на фронт. Начал работу над книгой эссе «Заметки к определению культуры» («Notes towards the Definition of Culture»), но работа продвигалась медленно.
В апреле 1943 года Ситуэллы организовали вечер поэзии для «Свободной Франции» де Голля в присутствии королевы. Элиот читал заключительную часть TWL. Теперь строки «Что сказал гром» звучали как последние проводы уходящей эпохи.
Многих из тех, кто сыграл важную роль в его жизни, уже не было – в январе 1941 года скончался Дж. Джойс, в марте того же года Вирджиния Вулф покончила с собой. Леди Оттолайн Моррел умерла раньше, в 1938-м. Погиб от несчастного случая капитан Петерс, друг его молодости. Другие оказались «по ту сторону» в ином смысле – Эзра Паунд регулярно выступал по муссолиниевскому радио, Шарль Моррас, которого Элиот высоко ценил, стал коллаборационистом и входил в окружение маршала Петена.
Но в жизни Элиота война способствовала сближению «бытия» и «быта». Неожиданные сближения порождались невероятными в мирное время ситуациями. Во время ночных дежурств Элиот общался с офицерами, служившими в колониях до выхода на пенсию (их прозвали «индийскими майорами»). В Шэмли-Грин – жил среди беженцев. И образ пророчествующего старика на улицах разбомбленного Лондона больше напоминал обыкновенного жителя, сошедшего с ума после налета, чем кого-то из «великих», как было первоначально задумано.
По словам Мэри Ли Сетл, молодой американки (в будущем писательницы), служившей в американской армии в Англии, Элиот в своих стихах каким-то образом «преобразил…банальность разочарования и безнадежности в обещание, крепкое, как сталь»[621]. «Бесплодная земля» осталась в прошлом.
Он часто болел. Простуда осложнялась бронихитом, порой на неделю и больше укладывая его в постель.
В 1944 года возобновились бомбардировки Лондона – теперь уже крылатыми ракетами «Фау-1», а затем и баллистическими «Фау-2». В июне офисы Фейбера были разрушены попаданием «Фау-1». Элиота тогда в городе не было, но квартира, где он обычно ночевал, стала непригодной для жизни. Теперь он приезжал только на дежурства МПВО, а материалы для работы увозил в Шэмли-Грин.
Курьез, но в это время он отказал в публикации «Скотного двора» Дж. Оруэллу.
В эти же годы начали сближаться пути Элиота и Валери Флетчер.
Эсме Валери Флетчер (Esmé Valerie Fletcher, 1926–2012) родилась в Лидсе, в семье менеджера страховой компании. Ей было 14 лет, когда она услышала по радио «Путешествия волхвов» Элиота.
Валери училась в частной школе для девочек, не слишком «передовой», но была начитанной – ее отец был любителем поэзии. Позже директор школы рассказывала, как она подошла к ней с вопросом: кто автор? Узнав, что это Элиот, она неожиданно сказала: «Я выйду за него замуж», а потом добавила растерянно: «Но как же с ним встретиться?», на что директор, мисс Бартоломью, заметила не без язвительности: «Надо думать, устроившись секретаршей»[622].
Сама Валери позже говорила, что решила тогда во что бы то ни стало работать с Элиотом[623]. Она специально ездила из Лидса в Лондон послушать выступление Элиота в Уигмор-холле. Он читал вяло, уткнувшись в пюпитр. Она вернулась разочарованной, но вскоре, узнав, что он – староста в церкви Святого Стефана, специально приехала на мессу. После мессы Элиот обходил прихожан с кружкой для пожертвований. Валери внесла свою лепту.
По окончании школы она написала в «Фейбер», интересуясь работой, но в этот момент вакансий не нашлось. В Лондоне ей сначала удалось устроиться секретаршей к начинающему писателю Полу Капону, а затем к более известному Чарльзу Моргану, который, однако, не нравился ни Элиоту, ни Хейуорду.
Ее желание стать секретаршей Элиота не было секретом. Умение решать практические вопросы – тоже. Дилану Томасу, известному дебоширу, требовался приличный костюм для визита в «Фейбер». Валери взяла напрокат подходящий костюм на одной из киностудий. Отправляясь к Элиоту, он поинтересовался, не хочет ли она, чтобы в знак благодарности он сбросил с верхнего этажа его нынешнюю секретаршу[624].
О жизни Элиота в 1940–1950 годах известно немного. Л. Гордон: «В сороковых и пятидесятых дистанция, которую он держал со всеми друзьями <…> до такой степени строго управлялась, как он их называл, “правилами”, что об этом периоде труднее что-либо узнать, чем о любом другом»[625].
Л. Гордон предполагала, что в годы войны он посещал Америку как частное лицо[626]. Когда для исследователей открылся доступ к письмам Элиота, адресованным Эмили Хейл, стало ясно, что эта гипотеза неверна[627]. В военные годы Элиот писал ей из Англии в среднем раз в две недели. Эмили не раз спрашивала о возможности развода Элиота с Вивьен и брака с нею. «Я ни в коем случае не отвергаю прошлого и ничего из того, что я чувствовал, – отвечал он. – …Но когда это не может прийти к естественному завершению и в какой-то момент абсолютный моральный закон встает между, тогда такое состояние невозможно поддерживать непрерывно… Я готов согласиться, что, если бы мы могли жить вместе, я мог бы стать лучше; но увы, едва ли, если бы для этого я должен был совершить что-то, что считаю дурным»