[106], потом наклонялись вперед, поднимали вверх большой палец правой руки и вываливали язык на подбородок.
В первый момент боцман Новицкий онемел от возмущения. Он покраснел, натянул поводья и осадил коня. Поднявшись на стременах, он крикнул им:
– Ах вы, воловьи хвосты, вот как встречаете вы путешественников? Так вот что называется у вас гостеприимством?!
Сидевшие на крышах мужчины еще громче крикнули «джуле!» и еще дальше высунули языки.
Возможно, случилась бы неприятность, потому что боцман, охваченный гневом, уже собирался соскочить с седла, но, к счастью, пандит Давасарман подъехал к моряку и схватил его за руку.
– Стой, сагиб! Это они приветствуют вас по своему обычаю! – вполголоса сказал он, кивнул мужчинам, крикнул «джуле!» и тоже вывалил язык.
Мужчины еще раз повторили приветствие и спокойно уселись на крышах.
– А чтоб их… – выругался боцман и расхохотался до слез. – Значит, это их приветствие? – спрашивал он, вытирая глаза. – А я уж собрался ребра им посчитать.
Теперь боцман в свою очередь вывалил огромный язык, что сидевшие на крышах жители восприняли с видом большого удовольствия.
В приподнятом настроении путешественники отправились в дальнейший путь. По дороге им часто встречались каменные валы, доходившие иногда до ста метров длины, насыпанные благочестивыми буддийскими путешественниками из обломков камней, песка и глины. Наверху лежали плоские камни с выбитыми на них письменами. Эти валы, подобно каменным столбам, украшенным барельефами и надписями, ставятся для того, чтобы указать Будде дорогу в святую Лхасу, когда он снова сойдет на землю.
Около одного из таких памятников необыкновенного благочестия путешественники заметили огромное изваяние Будды, вырубленное прямо в скале тридцатиметровой высоты.
Теперь караван шел через высокие крутые горы, снова лишь в шаге от бездонных пропастей. Днем путешественники страдали от несносной жары, ночью – от пронизывающего холода. Им приходилось часто выезжать задолго до рассвета, чтобы большую часть пути пройти до того, как солнце растопит замерзший за ночь толстый снежный наст. Разреженный воздух затруднял дыхание и вызывал оптические обманы. Благодаря этому далекие предметы казались очень близкими.
Спустя одиннадцать дней опасного, изнурительного путешествия они добрались до монастыря в Спитуке и оттуда, вдоль каньона Инда, направились на восток. Теперь перед ними простиралась обширная песчаная пустыня. На краю ее высились башни замка раджи Ладакха, а несколько выше его находился монастырь Саспул.
XIIМонастырь в Кими
Путешественники приближались к Леху, центру Ладакха. Им уже больше не приходилось погонять измученных лошадей. Увидев дома, лошади вытягивали шеи и мотали головами, словно хотели стряхнуть с себя пыль пустыни, ржали и сами ускоряли шаг. Путешественники тоже с радостью подъезжали к шумному городу, расположенному у подножия горного массива. Столица древних царей Ладакха и монастырь уже различались совсем ясно. Отдельные этажи дворца сужались кверху. На плоских крышах находилось множество людей. Прикрыв от солнца ладонью глаза, боцман сказал:
– Ах, чтоб их кит проглотил! В городе происходит что-то необыкновенное. Я вижу толпы людей на крышах домов. Они смотрят вниз, на улицу.
– Вы правы, я тоже это заметил, – согласился Томек.
В этот момент над городом раздался мощный крик толпы.
– Что же там происходит, черт возьми? – спросил боцман. – Может быть, революция?
Они остановили лошадей, подождали остальных путешественников, и Томек воскликнул:
– На крышах домов полно народа и слышны крики. Мы стараемся догадаться, что это значит.
– Наверное, жители Леха наблюдают за игрой в поло[107], которая проходит на базарной площади, – сообщил пандит Давасарман и после минутного молчания добавил: – Конечно, если я не ошибаюсь, то сейчас, вероятно, одна из дружин забила гол. Вы слышите оркестр? Всякий гол здесь встречают музыкой.
Со стороны города доносились звуки труб и барабанов. Вскоре караван подошел к широко открытым воротам в стенах, окружающих город, и въехал на торговую улицу, обсаженную высокими тополями. По-видимому, в обычные дни здесь шла оживленная торговля, но теперь все лавки были закрыты, потому что посередине широкой площади восемь ловких наездников гоняли мяч, за которым следила толпа. Вокруг было множество людей. Они стояли вдоль домов, выглядывали из окон, смотрели с крыш. Среди зрителей преобладали ладакхи, но были и индийцы, кашмирцы, тибетцы и даже купцы из далекого Китайского Туркестана. Городские жительницы отличались своими нарядами от очень полных крестьянок, одетых в длинные грубошерстные платья и бараньи тулупы.
Караван остановился на краю базара позади веселящейся толпы.
– Нам, вероятно, придется здесь подождать, пока закончится игра, – обратился Вильмовский к пандиту Давасарману. – Где вы думаете разыскать Смугу?
– Об этом мы узнаем от английского резидента, но раньше надо разместить в караван-сарае наших людей. Все они до крайности измучены, – ответил переводчик.
– А отсюда далеко до караван-сарая?
– Он находится в конце улицы.
– Матч может продолжаться еще довольно долго, – опечалился Вильмовский. – Нам не удастся теперь проехать…
– Почему, сагиб? – улыбнулся переводчик. – Едем!
Он пришпорил коня, а за ним тронулся весь караван. Конь пандита Давасармана врезался в толпу зрителей, стоявших спиной к воротам. Кто-то из них возмущенно крикнул, и несколько рук потянулось к поводьям лошади, как вдруг всякие протесты затихли – ладакхи увидели белых сагибов. Сразу же расступились, чтобы пропустить караван. Мужчины угодливо кланялись.
– Поглядите-ка, какие здесь вежливые люди, – одобрительно сказал боцман, когда караван выехал на свободное пространство. – Это что, местный обычай – кланяться низко всем приезжим?
– Обмен приветствиями, даже с посторонними людьми, это один из здешних обычаев, но англичане научили ладакхов и других жителей Азии особому уважению к белой расе. Ты недооцениваешь, благородный сагиб, тех привилегий, которые тебе дает цвет кожи, – с иронией ответил пандит Давасарман.
Наивный моряк не почувствовал насмешки в его словах, поэтому одобрительно кивнул и сказал:
– Это хорошо, что англичане ввели здесь вежливость и хорошие обычаи.
– Это было совсем нетрудно. Бей, сагиб, так, как они, людей шомполами, если тебе не слишком быстро уступают дорогу, и ты сделаешь такое же «доброе» дело.
– Вы надо мною смеетесь? – изумился боцман.
– Нет, не смеюсь, а объясняю методы английской школы вежливости, которые отлично знаю.
– Значит, эти несчастные люди приняли нас за англичан?
– Конечно, в противном случае они тоже были бы вежливы, но не унижались из-за страха перед белыми колонизаторами.
– Тьфу, сто бочек вонючего жира! Я вижу, что туземцы правы, если не очень любят англичан. Ты слышал, Томек?
– Слышал, боцман. У меня сразу же создалось впечатление, что нас принимают за англичан.
Путешественники въехали во двор караван-сарая. Удаджалак занялся хозяйственными делами. Он наблюдал за разгрузкой лошадей, поставил их в конюшню и уплатил условленное вознаграждение людям, нанятым в Гандарбале. Путешественники умылись, переоделись во все чистое, наскоро поели и не мешкая отправились в резиденцию английского чиновника. Резидент жил вблизи рыночной площади в обширном, удобном доме, окруженном небольшим парком.
Индийский служитель ввел их в приемную. Через несколько минут появился высокий, загорелый мужчина. Дружески кивнув пандиту Давасарману, он подал ему руку.
– А вы, вероятно, гости, о которых меня предупреждал господин Смуга? – спросил резидент, обращаясь к путешественникам.
– Да, сэр Янгхазбенд, благородные сагибы хотят встретиться с шикарром Смугой, – подтвердил пандит Давасарман и поочередно представил ему путешественников.
Поздоровавшись, резидент попросил всех присесть.
– Вероятно, дорога была тяжелой? Мне говорили, что в горах шел снег! – начал чиновник.
– Да, путешествие было довольно тяжелым. В некоторых местах вьюга заметала тропу. Нам приходилось выезжать до рассвета, чтобы пройти опасные места, прежде чем солнце растопит наст. Несмотря на это, нам удалось проделать весь путь за одиннадцать дней, – ответил Вильмовский.
– Я сразу же понял, что вы опытные путешественники. Вы совсем не кажетесь усталыми, хотя я всего лишь два часа назад видел ваш въезд в город. Как раз в это время я наблюдал за игрой в поло.
– Я бы охотно посмотрел матч, если бы это не оттягивало нашу встречу со Смугой, – вмешался Томек.
– Мистер Смуга тоже будет рад вашему приезду. Он с нетерпением ждет вас, – сказал резидент, улыбаясь.
– Значит, мы наконец увидим нашего друга! – обрадованно воскликнул Томек.
– Вы найдете его в монастыре Кими, до которого отсюда всего лишь день езды верхом, – сообщил губернатор. – Если вы выедете завтра на рассвете, то вам представится замечательный случай наблюдать интересную буддийскую мистерию, разыгрываемую в этом монастыре лишь раз в году. Обычно на эту мистерию съезжаются паломники из самых отдаленных местностей, даже из Лхасы.
– Как, значит, Смуги нет в Лехе! – опечалился Томек, с тревогой взглянув на отца и боцмана.
– Наш друг совершенно неуловим. Мы едем по его следу от самого Бомбея, но всюду получаем известия о том, что он уехал дальше, – сказал Вильмовский.
– По-видимому, Смуге мешают какие-то важные дела. Я не сомневаюсь, что он лично объяснит вам все в монастыре Кими, – спокойно ответил резидент.
– А если мы его и там не застанем? – с сомнением спросил боцман.
– Мистер Смуга всего лишь два дня тому назад приобрел новых лошадей и выехал в Кими, где должен вас ожидать. Если бы он изменил свое намерение, то, наверное, сообщил бы об этом мне, – твердо заявил резидент. – Я не вижу никаких причин для беспокойства.