Сун Ли хлопнул в ладоши. Из-за портьеры бесшумно появились сильные китайские кули. Их было четверо. В выжидательной позе они остановились рядом со своим хозяином. Их руки под полами кафтана, вероятно, сжимали рукоятки кинжалов. Сун Ли отдал им на китайском языке какое-то приказание, а сам, низко кланяясь, обратился к гостям по-русски:
– Пожалуйте, уважаемые друзья, ко мне на верхний этаж. Слуги займутся лошадьми и запрут магазин. Нам никто не помешает.
За портьерой была крутая лестница, которая вела на второй этаж. Сун Ли пригласил путешественников в гостиную, освещенную разноцветными фонариками. Вдоль одной из стен здесь находился кан, то есть широкая лежанка из кирпича с отопительными каналами внутри. Лежанка заменяла собой печь и проходила вдоль одной из стен через все комнаты квартиры. Топка этой оригинальной печи находилась у входа в квартиру, а на противоположном ее конце стояла дымовая труба. Хороший кан держит тепло целые сутки, поэтому китайцы охотно используют его зимой в качестве скамьи, а ночью на нем спят. Пол комнаты был застлан узорчатыми коврами. Мебель состояла из низкого круглого столика, нескольких табуреток, стеклянных сервантов, уставленных фарфоровыми безделушками, и расписных сундуков с изображениями драконов устрашающего вида. Сун Ли попросил путешественников располагаться в комнате как дома. Друзья сняли с себя верхнюю одежду и уселись на низких табуретках. Слуга тут же поставил на стол кумган с китайским чаем. Хозяин лично наполнил фарфоровые чашечки горьковатым, вяжущим напитком.
– Прежде чем нам подадут скромный обед, я прошу вас выпить по чашке чая. Я совсем не ожидал сегодня визита дорогих гостей, – сказал Сун Ли. – Досточтимый пандит Давасарман, надолго ли вы приехали в Хотан?
– На рассвете мы должны отправиться в путь, чтобы догнать наш караван, идущий в горы Куньлунь, – сообщил пандит Давасарман. – Однако, несмотря на то что мы очень спешим, я не мог отказать себе в удовольствии выпить чашку чая с тобой, мой достопочтенный друг.
– Это очень большая честь для меня, пандит Давасарман. Мои очи всегда рады видеть досточтимых друзей, – ответил Сун Ли. – Благополучно ли было ваше путешествие?
– Мы встретились со странной и неприятной неожиданностью. Военные патрули проверяли караваны, идущие с запада. Чтобы избежать пагубного столкновения, нам пришлось кружить по пустыне и въехать в Хотан с востока.
– Один мой знакомый, родственник амбаня Хотана, еще две недели назад поведал мне, что власти ищут английских шпионов. Говорят, будто они пробрались с Памира с каким-то заданием в Китайский Туркестан, – равнодушно сказал Сун Ли. – Всех подозрительных лиц приводят к Шаб-Беку-паше и там пытают, чтобы добыть у них показания.
– Неужели шпионы уже обнаружили себя? – спросил пандит Давасарман.
– Нет, досточтимый друг, это их обнаружили.
– Очень интересно, знаешь ли ты какие-нибудь подробности?
– По словам моего знакомого, англичане, переодетые в одежды туземцев, о чем-то поспорили с бандой Наиб-Назара и убили его на самой границе. Русские власти уже давно следили за внуком старого разбойника Сахиб-Назара, и казакам почти удалось захватить всю банду вместе с английскими шпионами в тот самый момент, когда между ними происходила битва. Однако, прежде чем русские разобрались в положении, англичане бежали в Китайский Туркестан.
– Это русские власти сообщили китайцам о шпионах?
– Нет, несколько людей Наиб-Назара сбежали от русских и погнались за англичанами, чтобы отомстить за смерть предводителя. В пути они сбились со следа, но добрались до Каргалыка. Там они под присягой рассказали обо всем Шаб-Беку-паше. Они утверждали, что основная цель похода англичан в Китайский Туркестан состоит в выполнении какого-то тайного поручения.
– Видно, Наиб-Назар умеет мстить даже из могилы, – заметил пандит Давасарман. – Откуда такая уверенность, что это англичане убили разбойника?
– Я долго думал над этим, достопочтенный друг, – загадочно улыбнувшись, ответил Сун Ли. – В последнее время Наиб-Назара подозревали в тайных сношениях с англичанами. Говорят, что он поставлял английское оружие русским киргизам.
– В дороге нам приходилось слышать, будто Наиб-Назар получил от англичан винтовки без затворов. Может быть, это стало причиной битвы на границе? – спросил пандит Давасарман. – Впрочем, все это нас не касается, ведь мы не англичане и наше путешествие носит совершенно частный характер.
– Ты прав, достопочтенный друг, но, несмотря на это, подобные сплетни и слухи представляют известный интерес, – согласился Сун Ли. – Не задумывался ли ты над тем, кто и зачем мог вынуть затворы из винтовок Наиб-Назара?
– Возможно, кто-то хотел помешать разбойникам нападать на мирных людей? – вопросом на вопрос ответил пандит Давасарман.
Сун Ли слегка прикрыл глаза. В этот момент слуги внесли подносы с блюдами. Боцман и Томек не знали китайских обычаев, поэтому были очень удивлены, увидев предложенный хозяином «скромный обед».
На столе рядом с вазой, наполненной супом из ласточкиных гнезд, вкус которого напоминал бульон, стояли тарелки с жирными жареными утками, свиными пятачками, маринованными цыплятами с гарниром из молодых бамбуковых веток, салатами из птицы и рыбы, мелко нарезанной бараниной и разнообразными копченостями. Потом слуги принесли сваренные вкрутую яйца, темно-синий цвет которых красноречиво свидетельствовал об их многолетнем хранении в извести, пиявок, жаренных в сахаре, пироги с мясом, поджаренные луковицы лилий, подносы с рисом, мисочки с различными соусами, жареный соленый миндаль, пирожные, овощи, фрукты и кувшины с ханжой[163] и рисовым вином. Кроме того, на столе опять появился кумган с ароматным китайским чаем. Аппетитный запах блюд привел голодных путешественников в превосходное настроение. Они с удовольствием придвинулись к столу. По примеру гостеприимного хозяина взяли в руки длинные деревянные палочки, которые китайцы используют вместо вилок. Сначала еда с помощью этих палочек представляла для европейцев немалые трудности. Поэтому боцман и Томек принялись прежде всего за мясные блюда, приготовленные крупными кусками. Заметив это, пандит Давасарман шепнул им, что по китайским обычаям необходимо хотя бы притронуться к каждому блюду, поставленному на стол.
– Вы шутите, – ужаснулся боцман, услышав это замечание. – Как можно есть тухлые яйца или пиявок!
– А ты лишь попробуй, сагиб, и этого вполне хватит, – шепнул пандит Давасарман. – Китайцы обращают много внимания на церемонии и легко обижаются.
– Честное слово, не могу. Достаточно мне съесть кусок такого свинства, и у меня начнется отрыжка.
– Этим ты приведешь хозяина в восторг. По китайским понятиям отрыжка – это знак полного насыщения и считается хорошей манерой во время обеда.
– Ну если дело обстоит так, то могу попробовать…
Восторг хозяина, вызванный громкой отрыжкой боцмана, позволил последнему не стесняться за столом. Сун Ли подсовывал ему миски с различными блюдами и наполнял небольшие рюмки крепкой ханжой. Моряк вскоре поудобнее уселся на табуретке. Слуги меняли ему тарелки, а он ел, словно его желудок был бездонным. Сун Ли не отставал от него в этом обжорстве. Пандит Давасарман глядел то на моряка, то на быстро пустеющие кувшины с ханжой и немного тревожился. Но Томек, которому известны были обычаи боцмана и его умение пить, забавлялся, подставляя ему все новые тарелки со сладкими пиявками.
Спустя несколько часов боцман неуверенным движением сдвинул на затылок свою меховую шапку[164]. Тяжкие вздохи моряка и его громкая икота привели подвыпившего Сун Ли в еще больший восторг.
– Честное слово, давненько меня так не угощали, – сказал боцман, расстегнув пояс. – Теперь на закуску достаточно будет соленого миндаля и арбузных семечек, которые превосходно возбуждают жажду.
Довольный гостем, Сун Ли погладил рукой бородку и, пододвинув свою табуретку поближе к боцману, сказал:
– Уважаемый господин, я знаком с одной игрой, которая особенно интересна для пирующих друзей, обуреваемых жаждой.
– В чем же заключается эта игра? – заинтересовался боцман. – В шахматы и шашки я лучше всего играю на голодный желудок.
– Игра чрезвычайно простая. Видишь мой кулак? Я буду быстро разжимать пальцы, а ты должен тут же угадать, сколько я их покажу. Если ты угадаешь, то я выпиваю столько рюмок, сколько показал пальцев, а если ошибешься, столько же рюмок выпиваешь ты.
– Ха-ха-ха, полезная игра, если человек наелся пиявок, которые не прочь выпить, – похвалил боцман. – Начинайте!
К радости Сун Ли, боцман постоянно проигрывал. Вскоре Томек стал подозревать, что друг ошибается с умыслом. Это убеждение особенно укрепилось, когда Томек заметил, что, очистив кувшин ханжи, боцман вдруг перестал ошибаться; теперь пришлось Сун Ли пить рюмку за рюмкой.
– Я опасаюсь, мой юный друг, что на рассвете мы не сможем выехать из города, – шепнул пандит Давасарман Томеку.
– Не бойтесь, я еще никогда не видел боцмана пьяным, – ответил Томек.
– Возможно, что сагиб-великан как-то выдержит состязание, но Сун Ли уже шатается, а мне надо с ним поговорить о важных делах.
– Если так, я постараюсь прекратить эту игру, – успокоил его Томек.
Он встал сзади Сун Ли и помахал рукой, чтобы обратить на себя внимание боцмана, после чего сделал над головой китайца знак креста. Моряк сразу же понял, в чем дело. Он наклонился к партнеру и внимательно заглянул ему в глаза.
– Пожалуй, мы уже доигрались. Я обязательно обучу этой игре своих матросов, – сказал он. – А теперь, достопочтенный хозяин, надо бы вздремнуть перед дорогой.
– Мне хочется, достопочтенный гость, чтобы под моей крышей вы видели прекрасные сны. Выкури трубку опия, и твоя ночь пройдет среди прекрасных сновидений, – предложил Сун Ли.
– Не нужно, сердечно благодарю. После такого угощения и без опия будут сниться прекрасные сны.