– Ты ошибаешься, боцман, это полудикие и бедные люди. Они готовы пожертвовать жизнью, чтобы получить награду, обещанную властями, – сказал Смуга. – А сейчас они хотят ее добыть, но, если мы убьем кого-либо из них, они станут мстить.
– Выходит, мы должны дать себя поймать, словно бараны, которых они гоняют по горам?!
– Они еще нас не поймали! – прекратил спор Смуга.
Удивленный боцман взглянул на товарища. Караван стал спускаться в долину, и вершина горного хребта заслонила погоню от их взоров. Теперь даже вьючные лошади ускорили шаг.
Они ехали по желтоватой широкой долине. Вокруг вздымались в небо покрытые снегом горные вершины. Местность постоянно повышалась, поэтому, когда погоня достигла горного хребта, снова послышались радостные крики ее участников, которые увидели медленно идущий караван.
Пандит Давасарман повернулся в седле и долго смотрел на пастухов, скакавших вниз по склону. Потом придержал лошадь, чтобы поравняться со Смугой. После короткого, тихого совещания пандит Давасарман приказал Удаджалаку повернуть из долины на крутой горный склон. Здесь не было никакой тропинки. Караван проходил от одного каменного уступа к другому, все время взбираясь вверх. Лошади стонали от напряжения и испуганно хрипели, когда из-под их копыт скатывались камни.
Вдруг одна из вьючных лошадей с запасами продовольствия поскользнулась на камне, пытаясь перепрыгнуть на прочный уступ, но рухнула и покатилась вниз по крутому склону.
Смуга сразу же задержал караван. Потеря запасов продовольствия или хотя бы части лагерного имущества среди этой пустыни равнялась поражению. Им предстояло тяжелое путешествие по бездорожью Тибета. Что же они там будут делать, потеряв ценные запасы?
Всадники спешились и остановились рядом со Смугой.
– Плохи наши дела, – сказал боцман. – Надо было раньше расправиться с этими овечьими начальниками.
– Да, не избежать схватки, – вздохнул Томек и щелкнул затвором винтовки.
Смуга молчал. Он был опечален не меньше Вильмовского и думал о том, как поступить в данном положении. Он то глядел на далекие еще вершины ближайшего горного хребта, то обращал свой взгляд на погоню, настигавшую их по каменистому склону.
– Пандит Давасарман, возьмешь ли ты на себя роль переводчика? – спросил он.
– Ты хочешь договориться с ними, шикарр? – спросил индиец.
– Да, может быть, нам удастся убедить их оставить нас в покое.
– Не стоит рисковать, – возразил боцман. – Посмотрите, как плохо они вооружены. Наши винтовки в один момент научат их уму-разуму.
– Я тебе уже говорил, что это отважные люди. Они нелегко уступят, а если мы начнем битву, нам придется стрелять до конца.
– Это было бы ужасно, – содрогнулся Томек. – Ведь они нам ничего плохого не сделали.
– Бедняги приняли нас за шпионов. Они хотят получить награду, обещанную полицией. Сумеешь ли ты, Ян, убедить их, что они ошибаются? – взволнованно спросил Вильмовский.
– Попытаюсь, – кратко ответил Смуга. – Пойдешь ли ты со мной в качестве переводчика, пандит Давасарман?
– Да, шикарр.
Смуга сделал несколько шагов вперед и стал махать в воздухе белым платком. Увидев это, участники погони остановились на склоне. Пандит Давасарман приложил ладони обеих рук ко рту и что-то крикнул на одном из тюркских наречий. Пастухи стали совещаться, жестикулируя руками. Спустя некоторое время один из них ответил.
– Они соглашаются на переговоры, – заявил Давасарман. – Два человека с их стороны и два с нашей должны встретиться посредине между двумя группами и без оружия.
– Может быть, они нас обманут? – вмешался боцман.
– Надо рискнуть. На всякий случай будьте наготове, – ответил Смуга. Он отложил винтовку в сторону и снял пояс с револьвером, скрытый под тулупом.
– Я пойду с вами, – предложил боцман. – Если они нападут, мои кулаки очень пригодятся.
– Не беспокойтесь, боцман, я как-нибудь и сам справлюсь. Ведь со мной должен идти пандит Давасарман. Без него мы не поймем ни одного из пастухов.
– Мы будем наготове. В случае предательства отступайте так, чтобы мы могли стрелять по ним, – сказал Вильмовский.
– Томек, становись около меня со своей пушкой, – сказал боцман. – А ты, Удаджалак, со своими людьми скройся за камнями.
Размахивая белым платком, Смуга и пандит Давасарман спускались по склону. Навстречу им вышли два приземистых пастуха. Переговоры длились довольно долго, но, видимо, вскоре они превратились в дружескую беседу, потому что Смуга угостил пастухов табаком.
Томек все это время наблюдал за парламентариями через бинокль.
В изумлении он воскликнул:
– Дядя Смуга достал мешок с золотом, полученный от брата.
– Я догадывался, что он предложит им выкуп… – сказал Вильмовский. – Лишь бы они согласились.
– Похоже на то, что Смуга выйдет из этой экспедиции гол как сокол, – огорчился боцман.
Парламентарии вежливо распрощались, Смуга и пандит Давасарман направились к каравану, а пастухи стали возвращаться к своим.
– Каковы же результаты переговоров, Ян? – волнуясь, спросил Вильмовский, когда посланцы, запыхавшись от быстрого хода, очутились среди друзей.
– Сейчас мы в этом убедимся, – ответил Смуга. – Они вскоре должны отсюда уйти.
– Они приняли выкуп? – с интересом спросил Томек.
– Приняли. Я им дал двойную сумму по сравнению с обещанной китайскими властями за поимку английских шпионов, – сказал Смуга. – Это для них огромная сумма. Кроме того, я уверил их, что мы едем в священную для всех буддистов Лхасу на поклонение.
– Ты, пожалуй, не станешь уверять, что они тебе поверили? – расхохотался моряк.
– Не знаю, во всяком случае им пришлось по душе это известие, и, получив выкуп, они присягнули на Коране, что не будут преследовать нас.
– А они нас не обманут?
– Мусульмане, как правило, не нарушают присяги.
– Уходят, честное слово, уходят! – обрадованно воскликнул Томек.
С чувством облегчения путешественники смотрели вслед уезжавшим пастухам. Только после того, как группа всадников соединилась с пешей группой и они вместе направились к горному хребту, Смуга заявил:
– Теперь мы можем сказать, что совершили сугубо научное путешествие. Я истратил почти все золото, полученное в наследство от моего несчастного брата. Нескольких самородков, оставшихся на дне мешочка, еле-еле хватит нам на то, чтобы оплатить возвращение в Европу.
– Лучше всего будет, если вы и остальное выбросите в пропасть, – сказал боцман. – Слишком многим людям это золото принесло несчастье. Ваш искалеченный брат умер, бедный Аббас, который сохранял для нас ваш депозит, был убит, а его убийца и вор тоже понес жестокое наказание. Потом из-за этого золота нам пришлось застрелить разбойника Наиб-Назара и многих молодцев из его банды, а минуту тому назад чуть-чуть не состоялась кровавая стычка с пастухами. Тьфу, мне легче дышится, когда я знаю, что мы опять бедняки.
– Если никто из нас не опечален потерей богатства, то давайте займемся спасением вьюков с продовольствием, которые вместе с лошадью лежат внизу среди камней, – сказал Смуга с улыбкой. – Ну, кто добровольно спустится туда на веревке?
– Конечно же я, – вызвался Томек. – В этом деле у меня есть некоторый опыт, полученный во время экспедиции.
– Прекрасно. А я буду держать тебя на веревке, – предложил моряк. – Можешь не опасаться.
Пандит Давасарман с интересом слушал беседу белых сагибов. Он смотрел на них с возрастающим удивлением. Ведь они отправились в опасное путешествие за золотом, а теперь радуются, что остались такими же бедняками, как и раньше. Еще в овраге, где находилась заваленная камнями пещера, пандит Давасарман решил, что после возвращения в Алвар он попросит сестру как-то одарить разочарованных в своих надеждах друзей. Видимо, она охотно это сделает – хотя бы для благородного Томека. Однако теперь, когда он убедился в их безразличии к богатству, пандит Давасарман понял, что такой дар мог бы их только обидеть.
Четверо белых друзей, не подозревая о чувствах, которые их поступки возбудили у великодушного индийца, с охотой приступили к делу. При этом они весело шутили, словно забыли о том, что им еще предстоит тяжелое возвращение.
XXТень снежного человека
На Тибетском нагорье путешественники оказались через несколько дней. Однако они все еще избегали встреч с людьми, потому что северная часть нагорья, то есть область Джангтанг[166], являлась частью Китайского Туркестана. Быстрыми переходами они направлялись на юго-запад, стремясь как можно скорее очутиться в Тибете. Только там они намеревались нанять проводника, который довел бы их до границы Ладакха.
А проводник был теперь совершенно необходим. Они шли по неизвестной, почти безлюдной и пустынной местности, лишенной растительности. Поиски продовольствия, воды, топлива и корма для лошадей становились тут делом жизни и смерти.
Вечерами, на стоянках, Томек часто доставал из вещевого мешка карту Тибета и с тоской глядел на мощные реки, берущие начало среди высоких горных хребтов, со всех сторон окружающих обширное нагорье. Многие реки, стекающие с северных склонов гор, впадали в Тарим. Тарим в свою очередь впадал в озеро Лобнор, а реки Янцзы, Хуанхэ, Меконг, Салуин, Инд и Брахмапутра – в далекие океаны. На юге в долинах Инда и Брахмапутры сосредоточилась хозяйственная, политическая и религиозная жизнь Тибета. Остальная часть нагорья представляла собой безводную пустыню, так как вода многочисленных соленых озер[167] не годилась для питья.
Пустынная и уже холодная степь встретила караван весьма неприветливо. Иногда летом здесь можно было увидеть тибетских кочевников, пасущих овец, лошадей и яков. Тогда по берегам затерянных в пустыне озер и вокруг горячих источников росла редкая, солоноватая, жесткая трава. Она была излюбленным кормом для животных. В эту пору в пустыне появлялись отважные охотники на диких яков. Теперь же приближалась суровая тибетская зима, и только необходимость могла вынудить кочевников идти в опасную для человека и животных страну.