— Я согласен с вами, — поддержал его Хантер. — Подозреваю, что Кастанедо готовит какое-то темное дело. Нам лучше всего задержаться здесь. Я поеду вперед и попытаюсь нанять новых носильщиков.
— Превосходно! — похвалил его Вильмовский. — Возьмите с собой боцмана и двух масаи и идите на поиски новых людей.
— Это ни к чему! У тебя слишком доброе сердце, Анджей, — возразил Смуга.
— Ты должен признать, что мое поведение никогда не было причиной каких-либо неприятностей, — сказал Вильмовский. — Я знаю, что ты заставил бы их идти вперед, но я не хочу применять суровые меры.
— Конечно, если не применять силы, то нам не остается ничего другого, как только нанять новых носильщиков, — неохотно согласился Смуга. — Плохо, однако, то, что уже в самом начале экспедиции мы позволяем водить себя за нос такому подлецу, как Кастанедо.
— Значит, вы полагаете, что он нам мутит воду? — спросил боцман.
— Так думает Хантер, и я считаю, он прав, — уклончиво сказал Смуга. — Надо было покончить с ним сразу, боцман.
— Ну что же, ничего не поделаешь! Знаете, что я вам скажу, Смуга? Давайте вернемся вдвоем в факторию и наведем там порядок. Повесим торговца на том дереве с сосисками, которое так похоже на елку! Ха-ха-ха! Мировая идея, не правда ли?
Смуга улыбнулся, но, прежде чем кто-нибудь из старших успел сказать хоть слово, Томек подошел к моряку и возмущенно заявил:
— Стыдно вам, дядя боцман! Нельзя предлагать подобное, пока во главе нашего каравана развевается польский флаг.
— Браво, Томек! — воскликнул Вильмовский. — У боцмана весь рассудок сидит в кулаке. Зато теперь он услышал правду!
— Извините, уважаемые господа. Ведь я пошутил насчет этой елки, — сказал моряк, покраснев, как мальчишка. — Однако полезно было бы вернуться и затащить этого негодяя к англичанам.
— Вот теперь боцман сделал хорошее предложение, — заметил Смуга. — Если мы отдадим Кастанедо в руки англичан, он больше не будет вести свою дикую торговлю рабами. А заодно кончились бы и все наши беды.
— Что верно, то верно! Работорговец заслужил самое суровое наказание, — согласился Хантер. — Однако я уверен, что он уже не попадет впросак. Его теперь врасплох не застанешь. Мы должны помнить о его влиянии на кавирондо. Они могут выступить в защиту Кастанедо, и тогда не обойдется без кровопролития и гибели обманутых, ни в чем не повинных людей.
— Решай ты, Анджей, ведь ты руководитель экспедиции, — нетерпеливо обратился Смуга к Вильмовскому.
— Нам совсем ни к чему враждебное выступление со стороны кавирондо. Мы остановимся здесь; Хантер с боцманом и двумя масаи поедут искать новых носильщиков. О преступной деятельности Кастанедо мы сообщим первому английскому патрулю, который встретится нам на пути. Таким образом мы избежим возможной стычки с туземцами и освободим несчастных негров от преследований подлеца, — решительно заключил Вильмовский.
— Хороший совет лучше мешка монет! По коням, Хантер! — воскликнул боцман, пытаясь загладить свое предыдущее неловкое выступление.
В то время, когда Хантер и два воина-масаи проезжали границу Уганды, Вильмовский с остальными товарищами и носильщиками занялись устройством лагеря.
Кавирондо в мрачном молчании сняли вьюки с ослов, расседлали лошадей и быстро развели костер. Как только оставшиеся в лагере охотники уселись в тени раскидистой акации, вдали опять раздались глухие звуки тамтамов.
— Снова бьют тамтамы! — воскликнул взволнованный Томек.
— Нам придется часто слышать звуки тамтамов во время экспедиции, — успокоил сына Вильмовский, переглядываясь со Смугой.
А Смуга сидел, опершись спиной о ствол дерева, и, улыбаясь, спокойно курил трубку. Только после того, как содержимое в ней совсем выгорело, он очистил ее от пепла, не спеша поднялся, надел пояс с револьверами и взял в руки винтовку.
Увидев это, Томек сразу оживился:
— Вы собрались на охоту? — спросил он. — Я с удовольствием пошел бы с вами!
— Я попытаюсь что-нибудь поймать к обеду, но предпочитаю пойти сам, потому что в одиночку легче подстрелить дичь, — громко сказал Смуга и, снижая голос, добавил: — Я хочу немного побродить вокруг. Ты, Анджей, останься с Томеком в лагере и постарайся, чтобы наши носильщики не следили за мной. Обращайте также внимание на Самбо.
— Будь спокоен, Ян. Во время твоего отсутствия мы будем бдительно следить за тем, что происходит вокруг, — обещал Вильмовский и сразу же вызвал Месхерию, чтобы дать ему нужные распоряжения.
Смуга направился на север, в сторону величественной вершины горы Элгон. Когда стена леса закрыла его от взглядов людей, находившихся в лагере, он сделал большой крюк и направился на юго-восток. Вскоре он очутился на тропинке, по которой караван двинулся сегодня к границе Уганды, и пошел по ней в противоположную сторону. Он внимательно изучал человеческие следы на лесной тропинке. Вскоре Смуга убедился, что никто не шел по следам каравана.
Он в задумчивости остановился под деревом. Попытался расшифровать таинственные сигналы тамтамов. У Смуги не было сомнений, что тамтамы передавали приказ носильщикам задержать караван. Однако не все сигналы негритянского «телеграфа» были ему понятны.
Зверолов стал вслушиваться в глухие, далекие звуки тамтамов.
«Люди кавирондо! О! Люди кавирондо! — гудели тамтамы. — Вам нельзя войти на землю луо, пока…»
Дальнейшие сигналы были непонятны Смуге. Он напряженно ловил каждый неизвестный сигнал, ища в памяти полузабытый шифр. Наконец Смуга с трудом вспомнил и расшифровал приказание:
«…пока не придет к вам из Уньямвеси…»
«Что за Уньямвеси?» — прошептал Смуга и сразу облегченно вздохнул. Он понял конец таинственного сигнала. Уньямвеси, Укереве или Ньянса — все это негритянские названия озера Виктория.
«Черт возьми! — выругался Смуга. — Как я мог об этом забыть!»
Он понял, что напрасно терял время, изучая следы на тропинке. Кавирондо ждали кого-то, кто должен был к ним прибыть с озера Виктория.
Недолго думая, Смуга направился на юг. Он быстро шел в сторону озера, опытным глазом выискивая удобные места, где было легче пройти через чащу. Полчаса спустя кустарники расступились. Охотник очутился на обрывистом берегу. Перед ним, насколько хватало глаз, распростерлось волнующееся зеркало озера. Довольно высокий обрывистый берег зарос раскидистыми деревьями, среди которых росли сказочно красивые цветы с дурманящим запахом. Смуга посмотрел по направлению ближайшего холма. Взобравшись на его вершину, ему будет удобнее охватить взглядом значительную часть побережья, которое в том месте, где он сейчас стоял, было непригодно для причаливания челна или судна. Смуга, не колеблясь, стал взбираться на вершину холма. Едва он туда поднялся, как увидел длинный челн, быстро удалявшийся на восток. Челн находился примерно в километре от уютного залива, созданного самой природой.
«Опоздал, — подумал Смуга. — Если бы я прибыл на два часа раньше, то наверняка поймал бы посланца кавирондо».
Он долго смотрел вслед мчавшемуся по озеру челну. Удрученный неудачей, Смуга сел на поваленный ствол дерева. Старался понять, чего добивались негры, стремясь задержать движение каравана. Предчувствие говорило, что здесь не обошлось без участия работорговца Кастанедо. Неужели он попытается напасть на караван? Кто приехал на исчезающем вдали челне?
Смуга глубоко задумался. И вдруг ему показалось, что за его спиной, в кустах, послышался шорох. Быстрым движением охотник схватил рукоятку револьвера, но не успел вскочить и повернуться, как сильный удар в затылок чуть не повалил его на землю. У него потемнело в глазах, однако он не потерял сознания. Последним усилием воли Смуга вскочил на ноги и выхватил из кобуры револьвер. В этот момент мужчина почувствовал, как чья-то твердая, жилистая рука схватила его сзади за ворот. Одновременно он получил второй удар по голове. Смуга тяжело опустился на землю, выронил револьвер из ослабевшей руки и с тихим стоном упал навзничь. Перед его глазами в сумасшедшем вихре вертелись вершины деревьев. Ему показалось, что он видит искаженные гневом черные лица негров с острыми блестящими ножами в зубах. Над ним наклонялись какие-то огромные привидения. В помутившемся сознании Смуги действительность стала мешаться с воспоминаниями, вынесенными из Австралии. Вот бушрейнджер[62] Картер грозит Томеку длинным, острым как бритва ножом. Смуга заслонил собой мальчика, схватил волосатую лапу бандита, но в этот момент проводник, австралиец Тони, закричал: «Стой! Не здесь! Англичане сожгут деревню и повесят нас на деревьях!»
Смуга замечает, что Тони кричит на языке африканских негров. На секунду он приходит в сознание и видит блеск стали. Но новый удар по голове и жгучая боль в левой руке снова погрузили его в беспамятство. Ему показалось, что он летит в пропасть. Все мускулы Смуги напряглись, потом внезапно ослабели, и он остался лежать неподвижно.
— Папа, почему так долго нет дяди Смуги? — нетерпеливо спрашивал Томек, поглядывая в сторону горы Элгон. — Ведь прошло уже несколько часов, как он вышел из лагеря.
— Я тоже беспокоюсь. Неужели он нашел что-нибудь подозрительное? — шепотом ответил Вильмовский.
— Хантер и боцман тоже канули, как камень в воду, — тихо продолжал Томек. — Папа, ты только посмотри на носильщиков, мне кажется, что они чем-то взволнованы. Почему так долго нет наших?
Вильмовский насупил брови. Смуга, Хантер и боцман не возвращались, а среди кавирондо началось волнение. Они собирались в группы, шептались и бросали недвусмысленные взгляды в сторону белых охотников.
— А куда девался Самбо? — спросил Вильмовский у Томека.
— Он не может долго усидеть на месте. Постоянно вертится между кавирондо, — с неудовольствием ответил Томек.
Вильмовский подозвал начальника масайского конвоя.
— Месхерия, хорошо ли следят твои люди за тем, чтобы носильщики не выходили из лагеря? — спросил Вильмовский, когда Месхерия сел рядом с ним.