— Уф, наконец-то я выспался! Мне снилось, что бенгальский тигр опять разбередил мою рану.
— Тигр приснился вам, наверное, в то время, когда знахари разрезали рану и один из них высасывал из нее кровь и яд, — оживленно ответил Томек, радуясь заметному улучшению здоровья Смуги.
— Они мастера на это, — признал Смуга. — Приехали ли Хантер и боцман Новицкий?
— Папа говорил, что они будут с минуты на минуту. Я очень хочу, чтобы они вместе с нами присутствовали на аудиенции у кабаки. Боцман ожидал много хорошего от визита к здешнему царю.
— Да и мне тоже хотелось бы пойти с вами.
— Не знаю, это может вам повредить.
Вскоре в хижине снова появился Маккой с лекарями. На этот раз шаманы потребовали, чтобы никто из посторонних не присутствовал во время их процедур. Поэтому Маккой увел Вильмовского и Томека в соседнюю комнату и закрыл соломенной циновкой проем между двумя помещениями.
— Почему они потребовали, чтобы мы ушли? — спросил Вильмовский.
— Негры племени банту верят, что любая болезнь вызывается чарами, наведенными кем-либо на больного, — пояснил ирландец. — А также в то, что умершие обладают огромной властью, будто бы от их воли зависят выздоровление, наступление дождей и даже урожай. Эти туземцы считают, будто некоторые люди могут творить чудеса, например превращаться в животных, уничтожать посевы, губить у соседей скот или сглазить человека, наслав на него болезнь. Поэтому лекари намерены снять чары, чтобы раненый выздоровел. Они не допускают присутствия посторонних при их тайных обрядах.
— Я знаю о суеверии негров, но ведь вы утверждаете, что кабака учится в Англии? — изумился Вильмовский.
Ирландец улыбнулся и ответил:
— У меня здесь трудная роль. Чтобы завоевать доверие негров, надо быть снисходительным. Я веду в этой дикой стране просветительскую работу. Кем я тут только не был! Строителем, плотником, столяром, лекарем, полеводом, животноводом, плантатором, портным, поваром и даже охотником. Но я убедился, что прежде всего здесь надо уметь привлекать к себе сердца людей. Лучшее средство к этому — снисходительность и доброта. Шаманы знают действие ядов и умеют исцелять отравленных людей. Не будет большой беды, если знахарь, применив подходящие лекарства, начнет совершать над больным древние обряды.
Во время этой странной беседы Томек, обеспокоенный положением раненого друга, проковырял пальцем отверстие в соломенной циновке и время от времени заглядывал в соседнее помещение. Оно было заполнено облаками дыма от сжигаемого на огне зелья. По полу ползала ядовитая змея, выпущенная из корзины; она приподняла голову и качала ею в такт звукам барабана, на котором играл один из знахарей; остальные пели, танцевали и резкими жестами изгоняли злых духов из тела больного. Потом шаманы, склонясь над спящим Смугой, промывали его рану отваром зелья, вливали больному в рот какую-то жидкость, накрывали его одеялом и снова открывали, проделывая все это так быстро и ловко, что у Томека закружилась голова. Через два часа «главный лекарь» — старый, худой как скелет негр с покрытым морщинами лицом — пригласил их к постели раненого.
— Мы ослабили болезнь. Под влиянием наших лекарств она уснула. Однако надо проследить, чтобы болезнь никогда не проснулась, — заявил шаман.
— Это значит, что вам не удалось изгнать болезнь из тела раненого? — тревожно спросил Маккой.
— Этого никто не в состоянии сделать. Слишком долго яд был в человеке, но мы ослабили его действие. А раненый человек сильный и крепкий, как баобаб.
— А что будет, если болезнь проснется опять? — спросил Маккой.
— Все может быть. Ночь может связать руки или ноги, а может закрыть губы или мысли… Все может быть. Теперь надо семь дней пить лекарство, а потом мы будем смотреть.
Вильмовский одарил знахарей подарками, а когда они ушли, обратился к ирландцу:
— Какой же диагноз поставил этот странный лекарь?
Маккой серьезно сказал:
— Яд, который был на конце ножа, действует на нервы человека. Он способен вызвать потерю зрения, речи, паралич конечностей и даже мозга. Больной жив, что является лучшим доказательством небольшой дозы яда в крови. Я начинаю думать, не выработался ли у вашего друга иммунитет против местных ядов во время его прежнего пребывания в Африке.
— Мой друг не любит много говорить о своем прошлом, но он упоминал, что длительное время жил среди негров в Экваториальной Африке. Возможно, тогда он был в дружественных отношениях с шаманами. Смуга принадлежит к числу беспокойных людей.
— Значит, он не только ловит диких животных, но и… любит необыкновенные приключения? Это объясняет многое. Надо думать, что все закончится хорошо.
В этот момент послышались звуки барабанов и выстрелы из винтовок.
— Ваши друзья прибыли в город, — заявил Маккой.
— Ура! — крикнул Томек, который уже тосковал по веселому боцману. — Идем скорее их встречать!
XIVТень мухи цеце
Доставая с помощью Томека из чемодана праздничный костюм, боцман Новицкий говорил:
— Когда корабль приходит в порт, экипаж, прежде чем сойти на берег, надевает парадную форму, потому что людей как-никак встречают везде по одежке. Сразу видно, что бугандийцы культурный народ, хотя большинство граждан ходят в хламидах, а то и в козьих шкурах. Дикари не приветствовали бы нас так торжественно. Если они это делают, потому что мы поляки, то нам надо показать себя с лучшей стороны. Самбо, приготовь немедленно воду, чтобы я мог обмыть грешное тело!
— Нам надо спешить, потому что в полдень нас ждет аудиенция у молодого кабаки, — вмешался Томек.
— Спешить — людей смешить! Но ты, браток, не бойся, я буду скоро готов. Взгляни-ка, что делает дядя Смуга.
Томек на цыпочках вошел в соседнее помещение. Быстро вернулся и обрадованно сказал:
— Дядя Смуга все еще спит, но горячки у него нет — лоб совсем холодный. Может быть, эти шаманы действительно помогли? Маккой говорил, что они умеют приготовлять разные противоядия.
— Чудак этот секретарь кабаки, — заметил моряк.
— Папа считает, что он очень разумный человек. Думаю, папа прав, потому что Маккой много знает о Польше.
— Наверняка разумный, если твой уважаемый батюшка так утверждает, ведь он обо всем рассуждает так, словно читает по книжке.
— Скорее, скорее! Катикиро прийти уже за белый буана, — позвал Самбо, вбегая в хижину. — Белый буана идти к кабака и говорить ему очень много. Они уже ждут.
— Посмотри-ка, браток! У бугандийцев нет часов, а пунктуальность не хуже, чем у дежурного трубача Мариацкого костела в Кракове, который с такой точностью трубит каждый час, что по его трубе можно проверять любые, самые лучшие часы.
— Вы говорите, что у них нет часов? — удивился Томек.
— Конечно, ведь нельзя сделать часы из мелких частей такими толстыми пальцами.
— Вы опять шутите, а там нас уже ждут. Идем скорее!
Они вышли из хижины и присоединились к ожидавшим их Вильмовскому и Хантеру, около которых стояли масаи с подарками для кабаки и его министров. Во главе торжественного шествия занял привычное место Самбо с польским флагом, а за ним — охотники в обществе катикиро и Маккоя.
Дворец кабаки был окружен высокой оградой, сплетенной из слоновой травы. У ворот стояла большая печь, сложенная из камней и глины, в которой слуги поддерживали постоянный огонь.
— Видимо, это царская пекарня? — сказал боцман, разглядывая оригинальную печь.
— Ш-ш-ш!.. — предостерегающе шепнул Маккой. — В этой печи день и ночь горит «святой огонь кабаки», который угасает только в момент смерти царя.
— А Томек говорил, что наш молодой кабака принял христианство, — вполголоса сказал моряк.
— Томек сказал правду, но следует помнить, что в Уганде верующих сзывают на богослужение не колоколами, а звуками тамтамов…
— Черта с два разберешься со всем этим, — пробурчал в сердцах боцман и сконфуженно умолк.
Бугандийский царек жил в примитивно построенном деревянном дворце. Кабаке Дауди Хва минуло всего девять лет. Сейчас он сидел на возвышении, покрытом шкурами леопарда, украшенном стеклянными бусами и птичьими перьями. Одежда царя состояла из белой накидки. В правой руке он держал покрытое резьбой древко копья. Звероловы подошли к оригинальному трону. Юный кабака поднялся и протянул им руку для рукопожатия. Когда пришла очередь Томека, тот крепко пожал руку царя, искоса взглянул на пояс из чистого золота, которым была перетянута талия кабаки. После столь любезного знакомства катикиро предложил белым звероловам сесть на железные стулья, стоявшие вокруг трона. Начались торжественные речи, которые чем длиннее и напыщеннее бывают, тем больше нравятся неграм. После обмена приветственными речами Вильмовский вручил кабаке, министрам и присутствующим на аудиенции вождям подарки. В числе их были два револьвера, несколько стальных ножей, разноцветные ткани, стеклянные бусы, медная проволока, гребни и коробки консервов. Хозяева громко выражали свое удовольствие. Вдруг Томек встал со стула. Ближе всех к нему сидел боцман Новицкий, который, заметив предостерегающий взгляд Вильмовского, пытался посадить Томека на место, потянув его за штаны, но опоздал. Томек, которому, по его мнению, пришла в голову гениальная идея, быстро подошел к трону кабаки и сказал:
— Ваш секретарь, Маккой, сообщил нам, что вы, ваше величество, симпатизируете полякам, поэтому я хочу преподнести вам дар из Польши. В день моего отъезда из Варшавы в Австралию дядя подарил мне серебряные часы. На крышке виднеется барельеф, представляющий вид Старого города, очень прошу вас принять эти часы в дар от меня.
Говоря это, Томек достал из кармана свои любимые часы и протянул их кабаке. Дауди Хва не совсем понял быструю речь Томека, но Хантер, побуждаемый Вильмовским, помог мальчику. И перевел его слова на местное наречие. Царь протянул руку за подарком.
— Скажите ему, что, если завести часы вторым ключиком, они играют, как куранты! — воскликнул Томек.