Хантер даже крякнул, но как-то перевел слова Томека. Звероловы облегченно вздохнули. Молодой царь рассматривал часы с большим интересом. Он передал министру свое копье, потом, указав на прикрепленные к часам два ключика, сказал по-английски:
— Покажи мне, как их заводить!
Томек приблизился к кабаке, завел часы, а когда послышался тихий звон, Дауди Хва обрадованно захлопал в ладоши и сказал:
— Большое спасибо! Очень красивые часы. Я возьму их с собой в Англию, когда поеду туда в будущем году в школу.
— Вот интересно, я тоже учусь в Англии. Может быть, мы там встретимся, — ответил Томек.
Боцман Новицкий весело слушал беседу мальчиков, но Вильмовский и Хантер сидели как на горячих угольях. Еще немного, и был бы нарушен торжественный церемониал царской аудиенции. Вероятно, катикиро тоже опасался этого, потому что многозначительно кашлянул. Дауди Хва взглянул на него и сразу же стал серьезным, словно вспомнил вдруг свою важную роль.
— Ты должен прийти ко мне один. Я хочу поговорить с тобой о школе, — сказал он, подмигнув Томеку.
— Хорошо, я обязательно приду, — обещал Томек и вернулся к своим товарищам.
Кабака кивком подозвал катикиро. Премьер-министр немедленно подошел к нему. Они о чем-то пошептались, после чего катикиро объявил Томеку, что у кабаки есть специальный ловчий, умеющий дрессировать диких животных, кабака дарит Томеку двух молодых ручных гиппопотамов и прикажет своему придворному ловчему принять участие в охоте белых путешественников.
Несравненно неуклюжее всех других парнокопытных — бегемот, или гиппопотам. Среди суеверных мусульман Судана существует убеждение, что это не существо, созданное Аллахом, а исчадие ада, сотворенное дьяволом на горе правоверным.
И действительно, трудно представить себе животное более безобразное и неуклюжее, чем бегемот. Громадная четырехугольная голова, похожая… на вареную телячью голову гигантских размеров, массивное туловище, короткие столбообразные ноги — все это у бегемота представляет полное нарушение законов пропорциональности. 〈…〉 Чтобы видеть, насколько непропорционально сложен бегемот, достаточно привести его размеры: его длина доходит до 15 футов (точнее, 4,5 м), включая 45 см хвоста, окружность тела почти такова же, а между тем рост у зашейка не превышает 51/2 фута (1,5 м); вес доходит до 120, даже до 180 пудов.
〈…〉 Вся фигура бегемота на первый взгляд свидетельствует о его крайней глупости, но на самом деле бегемот не лишен известного ума. У него превосходная память, есть также известная доля и сообразительности; затем, у бегемота весьма развито чувство любви к своему потомству, доходящее до самоотвержения.
Что касается характера этого животного, то сам по себе тучный гигант — животное довольно безобидное и опасное разве для полей. Иное дело, когда бегемот чем-нибудь раздражен, — тогда он становится страшен для всего и всех… (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)
На этом аудиенция закончилась. Возвращаясь к себе, звероловы обменивались впечатлениями от визита к кабаке.
— Подумать только, как этот мальчуган управляется с неграми, — сказал боцман. — Он только кивнет, и министры тут же кланяются ему в пояс. Если бы все царьки африканских племен были так щедры, как этот, то мы вывезли бы половину Африки, не шевельнув даже пальцем. За старые часы Томек в три мига выманил у него двух гиппопотамов.
— Во-первых, не выманил, а во-вторых, для меня это была память о Варшаве, — отрезал мальчик. — Вы что, уже забыли, сколько труда потребовалось, чтобы разыскать эти часы в гнезде беседковых птиц в Австралии, которые у меня их стянули?
— Что верно, то верно, — признал моряк.
Вильмовский отчитал боцмана за то, что тот наговорил мальчику, будто бы у бугандийцев нет часов, и тем самым подсказал ему идею подарка. Сына он предупредил, чтобы в будущем тот не вмешивался в официальные переговоры с неграми. Оказалось, однако, что своим поступком Томек привлек к себе и к членам экспедиции сердца молодого кабаки и его министров. На следующий день кабака со своей свитой нанес звероловам визит и пригласил Томека к себе. С этого момента юный путешественник стал ежедневным гостем юного царька. Они крепко подружились и даже вместе поехали посмотреть на подаренных Томеку гиппопотамов. Мальчик был очень рад подарку. Он восторженно рассказывал отцу и друзьям о том, как «толстяки» весь день сидят в воде, а по вечерам выходят на сушу, где царский ловчий готовит для них пищу в большом деревянном корыте. Было решено, что звероловы заберут гиппопотамов на обратном пути, после охоты на горилл и окапи.
Прошла неделя. Смуга почувствовал себя значительно лучше и мог уже самостоятельно ходить на длительные прогулки. Путешественники решили отправиться в дальнейший путь. Вильмовский, Хантер и Смуга тщательно разработали будущий маршрут экспедиции. Они намеревались идти вдоль реки Катонга до озера Джордж и дальше до Катве на берегу озера Эдуард. Между южной оконечностью гор Рувензори и северным побережьем озера Эдуард находилась узкая равнина. Здесь они перейдут границу Конго, где в джунглях Итури предполагали организовать охоту на горилл и окапи.
Накануне отъезда путешественники нанесли визит кабаке, чтобы поблагодарить его за гостеприимство. Катикиро, выполняя поручение владетеля Буганды, отрядил в распоряжение экспедиции двадцать человек носильщиков. В присутствии белых звероловов он предупредил своих подданных, что в случае непослушания они после возвращения домой будут казнены. Вместе с носильщиками в экспедицию отправился царский ловчий Сантуру, который должен был стать советником звероловов.
Томека смутила суровость кабаки, который угрожал носильщикам смертью в случае непослушания, но Маккой сказал мальчику, что нынешний кабака очень добр и снисходителен к подданным по сравнению со своими предшественниками. Дело в том, что африканские царьки имеют неограниченную власть над своим народом. Еще совсем недавно во время погребальных церемоний в честь умершего вождя или царя приносили в жертву людей, чтобы после смерти владетели располагали свитой, соответствующей их положению. Во время погребальных торжеств царей Уганды и Лунды[82] в жертву приносили сотни негров.
Под гром прощального салюта караван выехал из столицы Буганды. Негры снова били в барабаны и размахивали большими флагами. А Самбо опять нес впереди каравана польский флаг.
Восхищенный почетом, с которым жители Буганды встретили белых звероловов, Самбо сочинил новый хвалебный гимн в честь Томека.
Размахивая флагом, он пел:
— Малый белый буана, сильный, как большой гора! Он убить страшного Черное Око, он не бояться львов и ловить живых горилл, которые служат ему, как собака! Белый буана не бояться даже слона! Все кабаки большие друзья белый буана! Белый буана сам великий кабака белых и черных людей…
Слушая этот гимн, Томек от гордости надувался, как индюк. Искоса он поглядывал на боцмана, который после приема в Буганде строгим голосом погонял носильщиков.
— Вы что-то стали тверже и безжалостнее по отношению к нашим неграм, — заметил Томек.
— Путешествие по чужим странам многому учит человека, — хвастливо ответил моряк. — Ты видел, как малолетний кабака держит их в руках?
— Стыдно так поступать, дядя боцман! Папа говорит, что человек никогда не должен измываться над другим человеком.
— Я верю всему, что говорит твой уважаемый отец, — ответил боцман, сконфуженный замечанием приятеля, и сейчас же переменил тему беседы: — Посмотри, как тут обработаны поля! Кукуруза, бататы[83], земляной орех и сахарный тростник. А вот скота маловато.
— Я говорил с катикиро. На Уганду набросились крылатые враги, уничтожающие скот и… людей, — вмешался Смуга. — В стране появилась муха цеце, которой раньше здесь не было. Начался падеж скота, люди стали болеть сонной болезнью. В Уганду прибыла специальная комиссия для разработки мероприятий по борьбе со спячкой. В состав этой комиссии откомандирован и врач из Кампалы.
— А чтоб этих мух дохлые киты пожрали! Только этого нам еще не хватало, — встревоженно сказал боцман.
— Здесь мы пока в безопасности, но дальше, на западе, придется быть начеку, — добавил Смуга.
— Я не очень-то интересуюсь этими мухами и спячкой. Как говорится, чур меня от беды подальше! — пробормотал боцман и быстро достал манерку с ромом, который, по его мнению, прекрасно предохраняет от любых болезней.
Томек тревожно привстал на седле; он искоса посмотрел на Смугу. Серьезное выражение лица путешественника убедило его в том, что настало время надеть на себя и Динго защитную одежду из меховых хвостов.
К вечеру караван подошел к долине реки Катонга. Дорога ухудшилась. Она вела через поросшие травой болота, кишевшие земноводными и пресмыкающимися. Вокруг людей и животных носились тучи насекомых; путешественники то и дело проваливались по колено в болото, но все же караван добрался до берега реки, где и остановился на ночлег.
На рассвете звероловы направились дальше, двигаясь на запад вдоль русла реки. Томек ехал рядом со Смугой во главе группы, поглядывая на песчаные, раскаленные солнечными лучами дюны и мечтая об освежающем купании. Внезапно Динго предостерегающе заворчал. Лошади отпрянули в сторону, громко фыркая от испуга.
Смуга натянул уздечку. Караван остановился. Песчаные берега реки были покрыты не очень густыми зарослями колючих кустарников. Охотник некоторое время смотрел на песчаные берега.
— Крокодилы! — воскликнул он.
— Где? Где? — допытывался Томек.
Вильмовский, боцман и Хантер подъехали к Смуге, который говорил:
— Ты видишь эти борозды на песке? Это следы хвостов крокодилов. Эти хищники любят дремать на горячем песке.
Томек внимательно смотрел на борозды, проделанные крокодилами на песке. Некоторые из них исчезали среди колючих кустарников, но одна вела прямо к большой дюне. Мальчик вздрогнул, увидев полузасыпанное песком зеленовато-серое туловище крокодила.