Однако в нашем мире все имеет свое начало и конец. Поэтому на следующий день около полудня Вильмовский категорически приказал готовиться к маршу. Опечаленные негры начали свертывать лагерь. Прежде чем поднять с земли свою ношу, они натерли тела жиром. Караван тронулся вперед, но носильщики еще долго с тоской оглядывались на озеро, где остался недоеденный гиппопотам. Вскоре они запели о глупости белых людей, способных бросить зря столько хорошего мяса.
Только Самбо не печалился долго. На пути каравана часто встречались антилопы и буйволы. Один раз охотникам удалось увидеть издали головы жирафов, смешно покачивавшиеся над стеблями высокой травы, поэтому негр вполне справедливо считал, что им голод не грозит, ведь у охотников прекрасное оружие и они в любой момент могут начать охоту.
В Средней Африке, на огромном пространстве от знойных песков Сахары до владений свободных буров, водится одно очень странное животное, которое арабы называют «серафе» (милая), а ученые — Camelopardalis (верблюдопантера). Обыкновенно же оно известно под именем жирафа, что представляет испорченное слово от того же «серафе».
Оба названия — и арабское, и латинское — как нельзя лучше характеризуют жирафа. Действительно, это, с одной стороны, чрезвычайно добродушное, мирное, кроткое, пугливое животное, которое старается жить в мире не только с подобными себе, но и с другими животными. С другой стороны, во всем животном царстве нет ни одного представителя с более странной фигурой тела. Необыкновенно длинная шея, высокие ноги, круглое туловище с покатой спиной и красивая голова, украшенная темными умными глазами, — такова общая наружность жирафа, этого высочайшего из всех зверей… (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)
Однако даже терпение Самбо было подвергнуто тяжелому испытанию. Хантер непрерывно подгонял носильщиков. Он упорно стремился на север, к небольшому поселку Бени, куда караван должен был подойти к вечеру. Измученные быстрым маршем, негры с трудом разбили лагерь на краю деревушки и как стояли, так и повалились спать на горячую землю.
После длительного отдыха они взялись за приготовление ужина. Вильмовский, Смуга и Хантер ушли в поселок, где, кроме негров, жили два грека и несколько индийцев. Вильмовский хотел нанять двух или трех проводников, хорошо знакомых с джунглями Итури. Кроме того, надо было пополнить запасы консервов. Если купить консервы оказалось легко, то с проводниками дело обстояло хуже. Как только негры узнали, что звероловы приехали ловить живых горилл, они в один голос отказались от участия в экспедиции. Негры очень боялись горилл и низкорослых жителей леса — пигмеев. Проводники утверждали, что в джунглях Итури им не будет покоя. Однако после долгих уговоров и обещаний щедрого вознаграждения удалось нанять одного проводника. Опасаясь, как бы тот не передумал, Хантер сразу же отправил его в лагерь и заявил, что караван тронется в путь на рассвете. Вскоре оказалось, что предусмотрительность Хантера сослужила охотникам плохую службу.
Дело в том, что новый проводник, Матомба, своей болтливостью сумел вселить тревогу в мужественные сердца носильщиков. Сидя у костра, он в красках описывал все опасности, поджидающие путешественников в джунглях. По его словам, пигмеи были ужасными людоедами. Он говорил, будто бы в их хижинах не раз находили следы каннибальских пиров. Матомба уверял, что сам видел, как пигмеи пили воду из человеческих черепов. Проводник рассказывал о нападениях карликов на негритянские деревни. Пока пигмеи сражались, пуская в жителей деревни отравленные стрелы, женщины разоряли посевы на полях и уносили в джунгли урожай. Жуткие истории о нападениях, засадах, отравленных стрелах, жестокости и каннибализме оказывали на носильщиков гнетущее впечатление.
— О-о! Пигмеи убьют белых буана, а потом съедят нас всех, — скорбели негры. — Кабака приговорил нас к ужасной смерти.
— Возвращайтесь домой, — подговаривал их новый проводник. — Зачем же вам отдавать себя на съедение людоедам?
— Мы не можем вернуться, — стонали бугандийцы. — Если мы оставим белых охотников, катикиро нас казнит. О! Мама! Он лично пригрозил нам этим.
— Беда нам, беда нам всем, — повторял проводник.
Горилла(Troglodytes gorilla, Gorilla gina), самая крупная из человекообразных обезьян, открыта только в 1847 г. американским миссионером Соважем на берегах реки Габона.
В зрелом возрасте горилла достигает значительных размеров… 〈…〉 Ее колоссальное туловище не имеет, так сказать, талии, так как крайние ребра почти соприкасаются с тазом; все оно, кроме части рук, покрыто шерстью, которая обыкновенно стирается на спине от привычки животного спать, прислонясь к стволу дерева. 〈…〉 Она питается исключительно молодыми побегами, зернами, плодами и орехами, которые легко раскалывает своими могучими челюстями. Это животное очень прожорливо, поэтому ему приходится часто переменять место, чтобы отыскать себе пищу. Живет горилла почти постоянно на земле, так как большая тяжесть ее тела мешает ей карабкаться по деревьям; только самки со своими малютками забираются иногда на первые ветви деревьев.
〈…〉 В случаях крайней опасности горилла бесстрашно устремляется на врага. Она делает ужасающие гримасы, сверкает глазами, бьет себя в грудь, которая гудит, как барабан, испускает вой, похожий на отдаленные раскаты грома, а волосы на ее голове топорщатся, как султан. Если она ранена не смертельно, то бросается на охотника и почти всегда убивает его одним ударом ноги в живот. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)
Самбо слушал слова проводника, затаив дыхание, и от ужаса по его спине бегали мурашки. Полюбив белых звероловов, он решил немедленно предостеречь их от грозящей опасности. Он побежал к Томеку. Дрожа как осиновый лист, Самбо повторил ему все, что услышал от нового проводника. Загорелое лицо Томека посерело от слов молодого Самбо, однако он мужественно ответил:
— Знаешь что, Самбо? У страха глаза велики. Проводник напрасно пугает наших людей своими жуткими рассказами.
— О белый буана, ты в самом деле храбрый, как лев, и сильный, как слон, — прошептал Самбо, с восторгом глядя на мальчика. — Они говорить, что в джунглях даже птица-медовед, вместо того чтобы показать мед, приводит людей в засаду.
— Мне не приходилось слышать о таких птицах. Лучше всего будет, если мы все расскажем моему папе.
— Да, да, сказать все и сказать сейчас.
Они немедленно вошли в палатку, где, расстелив на столе карту, держали совет четверо звероловов. Томек одним духом повторил им сообщение Самбо.
— Это правда, так говорить Матомба, — поддакивал молодой негр.
Не обращая внимания на волнение Томека и Самбо, Смуга улыбнулся и сказал:
— Мне кажется, что больше всего боится пигмеев наш новый проводник. В своих рассказах негры любят перебарщивать. Пигмеи неохотно встречаются не только с белыми, но даже с другими неграми. Поэтому о них и рассказывают всякие небылицы. Я слышал много историй от Стэнли, который в стычках с разными племенами прошел через Конго на помощь Эмину-паше. Пигмеи недоверчивы, коварны и весьма воинственны, это правда, но мне не приходилось слышать о случаях каннибализма среди них. Черепа, из которых они пьют воду, по-видимому, обезьяньи. Племена, обитающие в джунглях, питаются обезьянами, потому что им трудно охотиться на других животных.
— Один дружок мне говорил, что обезьянье мясо по вкусу похоже на человеческое, — заметил вскользь боцман Новицкий. — Хотя, конечно, сам человеческого мяса я не пробовал.
— Это не важно, каково на вкус обезьянье мясо, — перебил его Хантер. — Будет лучше, если Матомба ляжет спать и перестанет пугать людей.
— А что говорили об этом масаи? — с любопытством спросил Вильмовский.
— Месхерия сразу же расставил своих часовых вокруг лагеря, — ответил Томек.
— Значит, и он опасался возможного бегства носильщиков ночью, — вмешался Хантер. — Однако, если Месхерия бодрствует, мы можем спать спокойно, а это нужно, потому что мы должны выехать еще до рассвета.
— Вы считаете, что Месхерия вполне достоин доверия? — спросил Вильмовский.
— Масаи считают себя людьми высшего сорта. Уже из одной гордости они не станут сговариваться с другими неграми. Кроме того, масайский воин никогда не покажет, что он чего-то боится, — заявил Хантер. — Я уже давно знаю Месхерию.
— Ложимся спать, ведь вставать нам придется задолго до рассвета, — закончил беседу Смуга.
— Я пройдусь по лагерю и поговорю с неграми, — заявил Хантер, надевая пояс с револьвером.
— Подождите, я тоже не хочу спать, мы можем пройтись вместе, — отозвался боцман. — Откровенно говоря, я люблю рассказы о столь ужасных вещах.
Томек тихонько захихикал и вышел из палатки вслед за Самбо. Как и боцман, юный зверолов любил страшные рассказы. Хантер обошел весь лагерь, поговорил с масаи и ушел в свою палатку. Боцман, Томек и Самбо подошли к носильщикам, сидевшим вокруг костра. Бугандийцы предупредительно уступили им удобное место, потому что один лишь вид высокого и всегда веселого моряка возбуждал в них чувство уверенности и безопасности. Друзья приняли приглашение, и веселые рассказы боцмана вскоре привели негров в хорошее настроение. Несмотря на то что было уже очень поздно, носильщики не спешили ложиться спать.
Один из них обратился к боцману:
— Ты, белый буана, силен и мудр, скажи, что это такое: малая крутая горка, на которую ни один человек не может взойти?
Боцман не знал негритянских загадок. После нескольких неудачных попыток дать правильный ответ признался, что он не знает.
Тогда негр воскликнул:
— Яйцо!
Другие негры хохотали от радости и хлопали руками по бедрам. Потом спросил второй негр:
— Может быть, эту загадку ты угадаешь, белый буана: что можно делить и никто не узнает места, где это разделили?
Боцман усмехнулся и ответил:
— Вода!
Возгласы похвалы вознаградили боцмана за удачный ответ; игра грозилась затянуться, если б