вигвамов, отличающихся от типи индейцев из прерий, от длинных ирокезских строений с остроконечными крышами и от хижин племени оджибве, чем-то сходных с деревенскими хатами.
Племена разнились и одеждой. Некоторые индейцы, например калифорнийские, совсем или почти совсем не носили одежды. Индейцы племени пуэбло[28] шили одежду из хлопчатобумажных тканей, а индейцы в горах и живущие в прериях — из мягко выделанных шкур, украшенных бахромой и бисером.
Для большинства европейцев индеец — это житель равнинных прерий между Скалистыми горами и рекой Миссисипи. Потому что как раз эти индейцы, благодаря своей численности и героическим подвигам, больше других врезались в память белых. Так что часто европейцы всех индейцев считают похожими на них[29].
В Аризоне и Нью-Мексико, где находился Томек, обитали три группы индейцев: оседлые пуэбло, кочевые апачи и навахо. Все они теперь живут в той же самой местности, где их впервые обнаружили испанцы во время своих экспедиций.
В противоположность мирным пуэбло, которые занимались земледелием и жили в каменных селениях, построенных на возвышенностях, апачи и навахо промышляли охотой и собиранием диких ягод. Кроме того, эти воинственные племена пополняли свои запасы грабежом мирных трудолюбивых соседей. Когда мексиканцы захватили южную часть Северной Америки, апачи и навахо начали жестокую борьбу с мексиканскими колонистами, приносившую им богатую добычу. После того как Аризона и Нью-Мексико были поглощены Соединенными Штатами, оба племени вступили на тропу войны против американцев, которые бесцеремонно забирали лучшие земли. Апачи и навахо с особой решимостью противились заключению их в резервации, с необыкновенным мужеством борясь за свою свободу. Случалось иногда, что несколько апачей держали в страхе целые поселения колонизаторов. Нельзя удивляться ожесточенной борьбе краснокожих, ведь всякое ограничение свободного кочевья по прерии означало для них конец привычного образа жизни, который они вели на протяжении многих веков.
Заключение в резервации вызвало у апачей и навахо голод и невероятные лишения. Поэтому время от времени среди них возникали недовольство, смуты и восстания.
Теперь Томек своими глазами увидел бедственное положение индейцев. Апачи, как и прежде, в основном жили в полукруглых жилищах, а навахо — в чем-то напоминающем домики, которые они называли «хоган». Строился хоган так: стены складывали из бревен в форме шестиугольника, сверху — концами к центру — настилали балками потолок, оставляя небольшое отверстие для дымохода. Стропила покрывали толстым слоем адобы, то есть саманного кирпича[30]. Некоторые навахо довольствовались летом жилищем, состоявшим из одной сплетенной из травы или кирпичной стены, защищающей от ветра. Только немногие, принадлежавшие к старейшинам племени, строили настоящие типи, покрытые, как в старину, хорошо выделанными бизоньими шкурами.
Скот у обитателей резервации был убогий. Немного рогатого скота паслось на скудной траве. Зато совсем неплохо выглядел небольшой табун мустангов. Лошади, по словам Красного Орла, были гордостью его племени. Видно было, что прежние воины больше всего заботятся о своих скакунах.
После того как Томек достаточно насмотрелся на жилища, на мужчин, праздно валяющихся в тени, и на женщин, выполняющих всю хозяйственную работу, Красный Орел привел его в самое большое в резервации типи. Томек сразу догадался, что это жилище вождя.
Типи было куда больше других, а на его верхушке развевался флаг Соединенных Штатов.
В центре типи горел костер, обложенный камнями. В подвешенном над ним котелке варилось мясо. Под сводом шатра клубились серые облачка дыма и пара. Немногочисленная глиняная посуда, ружья, патронташи, луки, колчаны с оперенными стрелами, кожаные круглые щиты и томагавки лежали на деревянных козлах.
На шкурах бизонов и оленей или на цветистых одеялах сидели старейшины племени. Чуть в стороне стояла тренога, к которой были подвешены мешочек со снадобьем и трубкой, головной убор, богато украшенный орлиными перьями, и связки человеческих скальпов. Рядом с треногой сидел вождь племени Зоркий Глаз, которого звали так потому, что у него была подзорная труба.
При виде скальпов Томек слегка насторожился, но вождь Зоркий Глаз встал и важно протянул ему правую руку. Затем Томек поздоровался с остальными индейцами. Их звали Старый Бизон, Сломанный Томагавк и Хитрый Лис. Они сидели полукругом, лицом к входу справа от вождя. Зоркий Глаз пригласил гостя сесть слева от него, желая этим подчеркнуть почетный прием. Рядом с Томеком скромно примостился Красный Орел. Томек при виде этого несколько удивился, так как помнил слова друга о том, что тот еще слишком молод, чтобы разговаривать со старейшинами.
После длительного молчания вождь Зоркий Глаз сказал:
— Старейшины нашего племени хотят заключить дружбу с молодым бледнолицым братом, который за один день совершил два героических подвига. Немногие из опытных воинов могли бы совершить это.
Томек кашлянул, смущенный похвалой старого вождя, и ответил:
— Я не знаю, о каких поступках говорит вождь Зоркий Глаз.
— Мой бледнолицый брат отличается скромностью воина, привыкшего к подвигам. Это большое достоинство, — ответил Зоркий Глаз. — Все меньше встречается теперь людей и отважных, и благородных одновременно. Я напомню деяния моего бледнолицего брата. Во-первых, мой брат был вызван Красным Орлом на смертельную борьбу. Приняв вызов, мой белый брат не прибегнул к своему оружию, хотя имел на это право, и победил противника голыми руками. Это приносит больше чести, чем убийство врага. Во-вторых, мой брат помог великому вождю и воину бежать из плена, сулившего ему бесславную смерть. Великий Отец из Вашингтона награждает своих воинов за героические поступки яркими кружочками, на языке белых — медалями. Индейцы иначе отличают заслуженных воинов. У нас о храбрости говорит головной убор. За каждый достойный поступок совет старейшин имеет право присвоить «куп», то есть награду в виде орлиного пера. Орел — самая большая из всех птиц и проявляет необыкновенную отвагу в борьбе. Поэтому-то орлиные перья для индейца то же самое, что медали для бледнолицых. Мой бледнолицый брат вполне заслужил высокую награду. За убийства и скальп врага он получил бы один куп, но за победу над противником голыми руками, за отвагу и благородство ему полагается два купа. Согласен ли совет старейшин с моими словами?
Индейцы по очереди выразили согласие, одновременно восхваляя отвагу молодого бледнолицего брата. Только Красный Орел не произнес ни слова, потому что был здесь всего лишь свидетелем подвигов Томека.
Когда все воины высказали свое мнение, вождь Зоркий Глаз продолжал:
— Совет старейшин присвоил моему брату два орлиных пера. Теперь следует наградить второй подвиг. За бескорыстную и успешную помощь великому и уважаемому вождю Черной Молнии предлагаю наградить моего бледнолицего брата еще тремя орлиными перьями. Пусть мои краснокожие братья скажут, что они думают об этом.
Снова старейшины единогласно признали за Томеком право носить еще три орлиных пера, после чего вождь Зоркий Глаз заявил, что обладание пятью купами ставит Томека в ряд наиболее заслуженных воинов.
Наступил торжественный обряд курения трубки мира и дружбы.
Раскуривание трубки у индейцев — церемония преимущественно религиозная, совершаемая в торжественных случаях. Трубку курят, чтобы умилостивить стихийные силы природы, спастись от неприятеля либо склонить на свою сторону сверхъестественные силы в разных важных делах. Наиболее известны были так называемые по-английски «медсин пайпс» — врачующие трубки. Их курили, чтобы прогнать болезнь, и носили во время войны, чтобы побеждать врагов.
Другие трубки, или их чубуки, по верованиям индейцев были наделены священной силой. Их называли «калуметами». Калуметы курили во время заключения мирных договоров, отсюда и возникло название «трубка мира». Если во время военных действий в лагерь прибывал посол с калуметом, это значило, что противная сторона хочет перемирия, причем сам калумет был для посла охранной грамотой. Важную роль играли калуметы при торжествах, когда племя принимало иноплеменника в члены.
Томек прекрасно знал о важности церемонии курения трубки мира. Уже одно то, что такое предложение было сделано такому юнцу, как он, можно было считать значительным событием, поэтому Томек с особым вниманием и волнением наблюдал за всеми действиями вождя.
Зоркий Глаз снял с треноги длинный, украшенный бахромой мешок, достал из него калумет; потом из этого же мешка вынул горсть «кинникинник» — смеси из растертых табачных листьев с корой пурпурной ивы, пропитанной животным жиром, облегчающим горение. Этой смесью вождь набил трубку, тщательно примял табак и закурил от уголька из костра.
Церемонию начал сам Зоркий Глаз. Он взял конец трубки в рот, затянулся и выпустил дым вверх, направляя чубук к небу, что означало обращение к добрым духам и предкам. Затем выпускал дым, направляя чубук к земле и на все четыре стороны света — к четырем ветрам. Проделав это, он передал трубку индейцу, сидевшему справа, который в точности повторил тот же церемониал. Так трубка переходила от одного индейца к другому, до самого последнего с правой стороны вождя. Затем так же последовала к Зоркому Глазу, который передал ее Томеку. Белый герой благоговейно воспроизвел все действия индейцев. Его даже в пот бросило, так он крепился, чтобы не раскашляться от резкого дыма. Он с облегчением передал трубку Красному Орлу. Хотя молодые индейцы не курили табак, чтобы не притупить обоняние, Красный Орел не отказался от трубки. Потом он вернул ее Томеку, а уж тот возвратил ее вождю. Позже Томек узнал, что во время этого торжественного церемониала трубку нельзя передавать прямо участнику, сидевшему по другую сторону входа в типи, потому что таким образом индейцы воспроизводили путь солнца, а кроме того, они верили, что если трубка пересечет вход в типи, то только что заключенная дружба может «улетучиться».