одовольствием.
Путь их лежал на юго-запад, через поросшую кустами мескито[33] и кактусами прерию, к отчетливо видневшейся вдали горной цепи. Около полудня они въехали в каньон, глубоко рассекающий горы.
На крутых склонах каньона росли юкковые леса. Своеобразные, но уродливые зеленые деревца напоминали метлы, воткнутые черенком в землю.
Красный Орел, закинув голову, высматривал в небе беркутов, без колебаний углубляясь в глухие ответвления каньона, окаймленные высокими скалами. К вечеру товарищи взобрались на пологий склон и там, на небольшой полянке, поросшей юкковыми деревьями и кактусами, расположились на ночлег.
Стреножив мустангов, они пустили их пастись, а сами разбили палатку и развели костер. Ужин занял немного времени. Ели молча, устав от седла за целый день.
Томека неимоверно интересовал индейский способ охоты на орлов. Он надеялся, что после ужина его товарищ расскажет, как, собственно, думает устроить на них засаду. Однако навахо не склонен был разговаривать на эту тему. Как только убрали посуду, индеец завернулся в одеяло и лег у костра.
Томек обожал вечерние беседы у костра, поэтому, недовольный неразговорчивостью индейца, сказал:
— Может быть, обсудим план охоты? Еще не поздно, до рассвета успеем отдохнуть.
— Нельзя сейчас говорить об охоте на орлов, — вполголоса ответил навахо. — Недалеко их гнездо. Если они подслушают, нам не удастся к ним подобраться. Пусть мой брат отдыхает. Завтра нас ждет очень трудный день.
Получив такую отповедь, Томек влез в палатку. Нет, куда приятнее охотиться с африканскими неграми. Те могли всю ночь проболтать, хотя были суеверны не меньше индейцев. В унынии Томек лег на одеяло, но уснуть не получалось. Он стал думать, не лучше ли было поехать с боцманом и шерифом охотиться на ягуара. Но тут же вспомнил, по какой причине, собственно, выбрал охоту на орлов. Право носить пять орлиных перьев — ведь это же немалая честь. Даже Красный Орел пока что завладел всего тремя перьями. А еще Томека ждет торжественная церемония возложения головного убора с пятью орлиными перьями — отличия, ради которого любой индеец готов рисковать своей жизнью.
Настроение несколько улучшилось, и, все еще не переставая думать о предстоящей охоте на орлов, Томек крепко заснул.
Как только первые лучи солнца коснулись горных вершин, молодые охотники вскочили с постелей. Красный Орел то и дело вглядывался в безоблачное небо — не парит ли там царь птиц. Свертывание лагеря уже подходило к концу, как вдруг индеец замер, вскинув голову. Заинтересованный, Томек тоже посмотрел вверх.
На светлом фоне утреннего неба, в просвете между отвесными стенами каньона, ясно виднелись темные очертания.
С минуту Томек думал, что это ему привиделось. Вдруг мелькнула мысль, уж не братья ли Уилбур и Орвилл Райт, которые в 1903 году совершили в Северной Каролине первый полет на аэроплане с мотором, вылетели на новое испытание. Но тут на фоне неба показался силуэт медленно парящей птицы. Казалось, что широко раскинутые крылья совершенно неподвижны.
Иногда птицы повисали в воздухе, как будто высматривая в расщелинах добычу, и вновь взмывали, медленно и величественно.
— Орлы облетают участок своей охоты, — с почтением сказал индеец. — Каждое утро так делают. От их острого зрения ничто не скроется…
Настроение суеверного индейца передалось Томеку. Парящие в небе исполины и правда вызывали удивление и страх. Недаром многие властелины воинственных народов избрали орла для своего герба. Красота, сила, величавость этой птицы во время полета поражают воображение. Томек подумал о гербе его родной страны и тут же вспомнил, что белоголовый орлан находится и на гербе Соединенных Штатов Америки.
Зоркие птицы, видимо, заметили людей с лошадьми на небольшой поляне, потому что внезапно сложили крылья и камнем понеслись вниз. Сделав несколько кругов над поляной, медленно полетели к югу.
— Увидели нас, теперь будут настороже, — шепнул Красный Орел.
Томек уже забыл о недовольстве, вызванном молчаливостью индейца. Взглянув на него искрящимися глазами, белый юноша сказал:
— Орлы всего лишь жадные и хищные птицы. Они не знают человеческого языка и лишены сверхъестественной силы. Хотя они с успехом охотятся на птиц и даже на косуль и волков, на нашу стоянку напасть не посмеют. Орлы только в полете или сидя на скале выглядят красиво и величественно. А по земле ходят так неуклюже, что только смех один. Этого опасного кровожадного разбойника часто считают примером силы и благородства, а весьма полезных сипов и грифов презирают как воплощение отвратительной прожорливости. На самом же деле орел любит кровь, питается живой добычей, не брезгуя и падалью. Сипы не убивают, довольствуются только падалью и, стало быть, приносят человеку пользу. Ну да ладно, скажи теперь, как мы будем охотиться на орлов? Мне это начинает нравиться.
— Пусть мой брат не говорит так, — неохотно возразил навахо. — Орлы высмотрели нас, и кто знает, что из этого получится.
— Получится то, что я останусь без перьев, присвоенных мне советом старейшин твоего племени, — улыбнулся белый юноша. — Поверь, я чуть было не выстрелил по этим орлам из моего штуцера.
— Вы, белые, многого не понимаете, — задумчиво ответил индеец. — Так вот, относительно охоты… Лошадей мы оставим здесь, а в горы пойдем без них.
— А ты не боишься, что мы можем совсем их лишиться? — встревожился Томек.
— Стреноженные, лошади далеко не уйдут. Да здесь столько травы, что им не захочется отсюда уходить.
Наиболее характерный признак американских грифов (Sarcorham-phidae) — сквозные продолговатые ноздри; кроме того, они отличаются длинным, сильно согнутым на конце клювом, сильными ногами с толстой плюсной и голой головой. На голове и лбу часто бывают гребешки. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)
Уложив снаряжение в два мешка, они закинули их себе на спины. Индеец прихватил еще большую связку срезанных юкковых веток. И вот так навьюченные, они тронулись в дикие горы.
Красный Орел хорошо знал местность. Он с легкостью отыскивал пологие подходы, только в нескольких местах пришлось с трудом взбираться на крутые склоны.
Вскоре извилистые каньоны и долинки, выглядевшие зелеными оазисами среди дикого нагромождения скал, остались позади. Там, где голые скалы были покрыты тонким слоем почвы, росли метелки юкки и кактусы.
Молодые охотники время от времени останавливались передохну́ть. Пользуясь этими остановками, индеец внимательно осматривал все изломы и расщелины, в то время как Томек любовался живописной дикой местностью.
Через несколько часов они добрались до обширной террасы в изломе стены одной из гор. Кругом виднелись вершины со склонами, изрезанными расселинами или нависшими над пропастями.
Только теперь Томек понял, что его спутник выбрал хотя и короткую, но не самую удобную дорогу. С южной стороны подъем был значительно легче, а высокогорная растительность кончалась у подножия плато, на котором они находились.
Словно угадав мысли Томека, Красный Орел сказал:
— Мой брат, наверное, гадает, почему я выбрал более трудную дорогу. Каньон, по которому мы пришли, прегражден недалеко отсюда глубоким бурным потоком. Через него переправиться очень трудно.
— Ах вот как! А мы здесь устроим ловушку для орлов?
— Мы уже на месте, — кратко ответил индеец.
— Значит, можно заняться стоянкой! — обрадовался Томек, уже уставший карабкаться по скалам.
— Стоянка будет вот там, за гребнем горы, — сказал навахо. — А здесь мы устроим ловушку.
Немного отдохнув, охотники взобрались на широкий травянистый уступ, на котором разбили палатку и развели небольшой костер из юкковых веток. Проголодавшийся Томек уплетал ужин с аппетитом, зато его товарищ проявлял сдержанность. Неразговорчивость друга не давала Томеку покоя. Он не понимал, почему индейцы во время охоты держат себя так, будто совершают какой-то церемониал, но из врожденной деликатности не задавал лишних вопросов.
Еще до наступления вечера наши охотники спустились на покинутую террасу и по указаниям индейца выкопали глубокую яму. В ней-то и должны были они завтра поджидать появления орлов. Ловушку тщательно замаскировали, прикрыли ветками, землей и травой. Все следы старательно уничтожили.
Потом вернулись к палатке. Томек, недовольный упорным молчанием индейца, решил лечь пораньше. Каково же было его удивление, когда Красный Орел заявил, что этой ночью они вовсе не должны ложиться.
— А что мы будем делать? — озадаченно спросил Томек.
— Будем взывать о прощении к духам птиц, которых мы убьем завтра, — кратко ответил индеец.
Томек сразу же забыл об усталости, и спать ему расхотелось. Он знал, как неохотно индейцы посвящают белых в свои обряды и церемонии. И вот ему выдался необыкновенный случай проникнуть в одну из их тайн.
Когда спустилась ночь, индеец сел у тлеющего костра. Томек устроился напротив. Краснокожий добыл из узелка мешочек с сушеной травой. Время от времени он сыпал ее на раскаленные угли. Над костром заклубились серые облака ароматного дыма, похожего на ладан. Индеец наклонился над костром так, чтобы сладковатый дым овевал все его тело. Вскоре Томек почувствовал легкое головокружение. Как сквозь сон до его сознания доходили слова песни индейца:
— Великий Маниту! Дай мне острое зрение, чтобы выследить всеведущего орла. Надели силой мои руки и ноги, чтобы я мог нанести молниеносный смертельный удар. Пусть священный дым курения очистит мое тело от человеческого запаха, предостерегающего всякое животное о приближении охотника… О великий, всеведущий мудрый орел! Прости меня за то, что я должен тебя убить. Мне нужны твои перья для храброго воина. Твой дух возрадуется, увидев перья на голове благородного друга, храброго, как медведь гризли, и мудрого, как змей. Твои перья будут служить ему отличием среди воинов…