Члены совета единогласно признали заслуги боцмана, содействовавшего бегству Черной Молнии от индейских полицейских. Шаман по имени Победитель Гризли сказал, что по древнему обычаю индейцев пленнику можно даровать жизнь, если он возместит ущерб, причиненный им семье убитого.
Томек не успел понять, о чем идет речь, как Черная Молния уже велел привести пленника и вдову с детьми.
Боцман вошел в типи в сопровождении четырех индейцев. Даже со связанными за спиной руками он выглядел внушительно. Ростом он был по крайней мере на полголовы выше своих стражников. Сквозь разорванную в клочья рубашку виднелись его мощные мускулы. Индейцы то и дело поглядывали на его обнаженную грудь, на которой была вытатуирована сирена с поднятым мечом в одной руке и щитом в другой[52].
Боцман смело посмотрел в глаза краснокожим судьям и незаметно подмигнул Томеку. Первым снова заговорил Черная Молния:
— Бледнолицый убил нашего брата Пересмешника. Совет старейшин обсудил дело. Убийство воина в открытом бою приносит почет всякому мужчине. Совет знает о благородных поступках бледнолицего, знает о его храбрости и силе, знает, что бледнолицый сочувствует индейцам как законным властителям американской земли. Поэтому мои братья не требуют кровавой мести за убийство нашего воина в честном бою, но наш брат Пересмешник оставил вдову и четверых детей. Мы не сможем допустить, чтобы они терпели нужду и голод. Совет старейшин решил: пусть бледнолицый возьмет в жены опечаленную смертью мужа скво, пусть заботится о ней и о ее детях, а мы примем бледнолицего в члены нашего племени и забудем, что от его руки погиб храбрый Пересмешник. Угх, я все сказал!
Услышав столь странный приговор, Томек с тревогой взглянул на друга. Он знал, что, по убеждениям боцмана, «жена для моряка — что якорь для корабля». Как якорь держит судно на одном месте, так и жена не дает моряку скитаться по свету. А ведь боцман жить не мог без приключений и чувствовал себя наисчастливейшим человеком во время самых опасных путешествий.
Юноша побледнел, заметив на лице друга сначала изумление, а потом гнев. В довершение ко всему в типи в это время вошла уродливая индианка с четырьмя детьми.
Моряк покосился на них и, стараясь остаться спокойным, сказал:
— Спасибо тебе, Черная Молния, за сватовство. Возможно, и есть на свете такой, который рад был бы получить жену сразу с готовым потомством. Только для меня это роскошь. Что я стану делать на корабле с такой семьей? Да меня ни один капитан не возьмет на борт. Вы предпочитаете погибнуть с оружием в руках, чем дать запереть себя в резервации, вот и я тоже предпочитаю смерть жалкому существованию с бабой и ребятами. Не пройдет этот номер, краснокожий браток!
— Значит, бледнолицый отказывается? — переспросил Черная Молния.
— Как пить дать, ничего из этого не выйдет, — заверил его боцман. — Может, ты хоть теперь скажешь мне наконец, чего вам от меня надо? Нападаете в прерии на мирного человека, а когда тот защищает свою жизнь, подсовываете ему скво с детишками, а нет — петлей грозите!
— Мы поступаем по нашим обычаям, — ответил Черная Молния. — И хотя мы поклялись убивать всех бледнолицых, мы хотели принять мужественного бледнолицего в члены нашего племени. Но раз ты отвергаешь наше предложение, то погибнешь у столба пыток. Краснокожие помнят храбрые поступки бледнолицего и позволят ему умереть, как положено великому воину. Медленная смерть даст тебе возможность еще раз проявить свое мужество. А когда ты уже будешь охотиться в Стране Вечной Охоты, мы особой песней почтим твою отвагу. Угх, я все сказал!
— Дадим бледнолицему время подумать до восхода солнца, — отозвался Победитель Гризли. — Может быть, наш брат Нахтах Нийеззи захочет еще поговорить со своим другом.
— Хорошо, пусть Нахтах Нийеззи поговорит с пленником, — согласился вождь. — На рассвете мы узнаем, что выбрал бледнолицый: жизнь или смерть! Угх!
— Ждите себе сколько хотите, — пробурчал моряк. — Мне уж все равно. Я еще не слыхал, чтобы покойник на свои похороны опоздал!
И боцмана увели из помещения совета.
XVIУ столба пыток
После долгой беседы с Черной Молнией Томек направился в типи, где держали боцмана. Предупрежденные вождем воины не чинили Томеку препятствий, поэтому он свободно вошел внутрь и с отчаянием взглянул на связанного ремнями друга.
— Ну что же вы наделали, боцман? — с упреком обратился Томек к узнику. — Я же вас просил ждать меня на ранчо!
— Твоя правда! Дал промашку, но верь мне, браток, не искал я стычки с этими индейцами, — спокойно ответил боцман, глядя на расстроенного друга.
— Знаю, знаю, только положение-то безвыходное. А всего хуже то, что это я косвенно виноват в нашей беде.
Томек рассказал боцману о встрече с Черной Молнией на Горе Знаков, о совещании в таинственном каньоне и о том, что вождь обещал помочь найти Салли.
— После того как на совете было принято решение, Палящий Луч с несколькими индейцами отправился на Гору Знаков сообщить дружественным племенам, что племя Черной Молнии вступило на тропу войны. Одновременно он должен был потребовать от союзников лошадей. Тут-то индейцы случайно и наткнулись на вас, а что из этого получилось, это вы сами знаете.
— Да, заварил я кашу, — признал боцман. — Но раз индейцы обещали найти Салли, то наша взяла!
Томек внимательно взглянул на боцмана. Неужели он не сознает ужаса своего положения? Нет, и тени страха не было заметно на лице моряка, он выглядел лишь несколько удрученным. После недолгого размышления Томек решил, что он не может больше оставлять боцмана в неведении, и потому произнес уверенным, хотя и грустным голосом:
— К сожалению, мы уже ничем не сможем помочь бедной Салли.
— Это еще почему, браток? Неужели индейцы отказались участвовать в поисках? Ха, не ожидал я от них такого. Ребята они вроде порядочные.
— Нет, не отказались, но когда мы оба погибнем у столба пыток, то они одни не отправятся на поиски, — разъяснил Томек, раздраженный непонятливостью боцмана.
— Ах, сто дохлых китов им в зубы! Что-то у меня со слухом неладно! — воскликнул растерянный и одновременно взбешенный боцман. — А от тебя-то им что надо? Я был уверен, что убить должны только меня!
Томек на миг остолбенел. Значит, боцман прекрасно знал, что ему грозит! И его ничуть не пугают будущие мучения и смерть? У Томека на глаза навернулись слезы.
— И вы думали, что я предоставлю вас на волю судьбы? Если уж вам и впрямь придется погибнуть, то погибнем вместе, плечом к плечу, как положено друзьям.
Боцман резко рванул связанные на спине руки, так что затрещали сухие ремни, распрямился, хотя ремни врезались в тело, и крикнул:
— Не говори ерунды! От имени твоего отца, которого я здесь представляю, запрещаю тебе вмешиваться! По собственной глупости я влез в эту катавасию и сам заплачу за это головой! На тебе лежит святая обязанность спасти несчастную Салли. Помни, что ты потерял бы мою дружбу, если бы поступил иначе! Говорю как друг, на попечение которого ты отдан твоим отцом, понимаешь?
Томек отшатнулся от яростного взгляда обычно добродушного боцмана.
— А что сказали бы отец и Смуга, если бы я сложа руки смотрел, как индейцы вас пытают? — с ужасом прошептал Томек. — Как бы я мог смотреть им в глаза? Нет-нет, боцман, вы на моем месте так бы не поступили и от меня этого не требуйте.
Боцман хмуро молчал.
— Настоящие друзья познаются в беде. Я не покину вас, хотя мне очень жаль бедную Салли… Кроме того, вы должны знать еще одно. Черная Молния осведомлен о том, что нас связывает. Перед тем как прийти сюда, я рассказал ему это и заявил, что погибну вместе с вами.
— И что этот дьявол ответил? — угрюмо спросил боцман.
— Сказал, что так и должен поступить благородный воин, которого апачи и навахо назвали своим братом.
— Ха, вот, стало быть, какие они, твои друзья!
— Не судите строго Черную Молнию, — возразил Томек. — Чувство дружбы и чести сильно развито у индейцев. Если бы я теперь оставил вас в беде, они потеряли бы ко мне всякое уважение.
— Вот тебе и на! И из-за этого тебе надо погибнуть вместе со мной! — опечалился боцман. — Не будет мне в могиле покоя. А как же наша несчастная синичка?
— Меня охватывает отчаяние, когда я думаю о Салли и миссис Аллан… — тихо сказал Томек. — Салли наверняка ждет от нас помощи.
— Не говори так, браток, а то у меня все нутро от горя переворачивается. Теперь ты сам видишь, что должен поторопиться к ней на помощь. В мои годы человек уже не очень-то цепляется за бренное житие. Ведь мне уже не из одной печи приходилось есть хлеб. Бывал на коне, бывал и под конем. Ничего не поделаешь! «Таскал волк — потащили и волка». Не бойся, браток, твой закадычный друг и глазом не моргнет у их столбика. А ты возьми себя в руки и ищи Салли.
— Нет уж! Или оба спасемся, или вместе погибнем, — твердо ответил Томек. — Иначе и быть не может!
— Да ты подумай, скольким людям принесет горе твоя смерть? Подумай об отце, о Смуге, миссис Аллан, шерифе, не говоря уже о крошке Салли и о твоей семье в Варшаве. А по мне плакать некому.
— Я вижу, вы совсем забыли о своих родителях. А все, кого вы назвали, одинаково оплакивали бы как меня, так и вас.
— Гм, ты думаешь? Приятно знать… Но ничего не поделаешь, так что думай только о Салли. Это твоя святая обязанность.
Томек молча смотрел на друга, прикидывая все возможные варианты его освобождения. Ни одной путной мысли в голову не шло. Разрезать ремни нетрудно. Но что бы это дало? Индейцы все продумали и расставили часовых не только вокруг типи, но и по периметру всей деревушки, хотя уже само положение каньона делало невозможной любую попытку к бегству. Томек заключил, что в теперешнем положении есть только один-единственный выход — женитьба на вдове Пересмешника. Но удастся ли сломить упорство друга?
— Дорогой боцман, — после длительного молчания произнес Томек, — вы и в самом деле хотите помочь Салли?