Навахо посмотрел на него. Он долго вглядывался в глаза белого юноши, но, видимо, так и не обнаружил в них хитрости или коварства, потому что грустно улыбнулся и ответил:
— Краснокожие больше всего нравятся бледнолицым тогда, когда кости краснокожих белеют в прерии. Все индейцы для бледнолицых — паршивые собаки, цепляющиеся за землю, которую хотят иметь белые. Навахо, апачи и сиу умеют биться с врагами. Я — навахо. И если кто-нибудь из белых или краснокожий полицейский, служащий у белых, встретил бы меня, раненного, в прерии, то доставил бы к шерифу как человека, подозреваемого в нападении. Я сказал это потому, что ты, мой брат, приехал сюда из-за Большой Воды, чтобы взять с собой белую скво, и скоро уедешь с ней на свою родину.
— Я уже много раз слышал, как подло ведут себя белые люди с индейцами, но никак не думал, что среди вас нашлись предатели, служащие угнетателям. Ведь американская земля принадлежит вам, это ваша родина.
— Мой брат так же молод, как я, но Маниту[13] одарил его большим умом. Мой белый брат должен уже сидеть в совете старейшин своего племени. Если бы все белые говорили и поступали так, как ты, то индейцам никогда не пришлось бы выкопать топор войны, выступая против них. Увы, даже не все индейцы понимают, что надо держаться сообща. Среди нас оказались и предатели. Сущие паршивые краснокожие собаки!
— Я понимаю тебя, потому что моя страна тоже не знает свободы. И у нас немало предателей. Но надо подумать о твоих ранах. Давай подложим кусок рубашки под повязку, из которой торчат перья. Подожди, я тебе помогу! Вот так! Теперь хорошо. А ногу мы сейчас вправим и перевяжем.
Томек ловко вправил вывих и перевязал ногу обрывками рубашки. Несмотря на боль, индеец над чем-то задумался, но лишь после длительного молчания выразил свое опасение:
— Мой белый брат живет в доме шерифа Аллана, и, если вернется израненный и в изорванной одежде, шериф наверняка станет спрашивать, что случилось. Что мой брат ответит?
— Прежде всего я постараюсь, чтобы Аллан меня не увидел таким. Потом вызову из дома моего приятеля, боцмана Новицкого, и попрошу его принести мне свежую рубашку.
— Ты говоришь о белом мужчине высокого роста, который тоже живет у шерифа?
— Ты видел боцмана Новицкого? Когда? — вопросом на вопрос ответил Томек, подозревая, что навахо следил за всеми обитателями ранчо Аллана.
— Я работаю у шерифа ковбоем.
— Ах вот в чем дело! — улыбнулся Томек. — Значит, мы вместе можем вернуться домой.
— Нет, я со стадом нахожусь на ближнем пастбище. Если шериф увидит нас вместе, он легко обо всем догадается. А как ты объяснишь свой необычный вид другу?
— Об этом не беспокойся. Скажу, что упал с лошади на колючий кактус. Боцман Новицкий добрый товарищ — никогда не задает вопросов больше, чем надо.
— А малая белая скво? — не унимался индеец.
— Если ты думаешь о Салли, то можешь быть совершенно спокоен. Она поверит всему, что я скажу, а ее мать — сама доброта и любит меня. Они живут в далекой стране, которая называется Австралия. Их ферма находится в прерии на опушке огромного леса. И вот как-то раз маленькая скво заблудилась в этом лесу. Все окрестные фермеры не могли ее отыскать. Мне же повезло, и я случайно нашел ее. Она вывихнула ногу, прям как ты сейчас, и не могла одна вернуться домой. И она, и ее мать сделают все, что я попрошу. Не беспокойся ни о чем.
— Зачем мой белый брат ездит по разным далеким странам?
— Мы с отцом и двумя его друзьями ловим диких животных и продаем в Европу. И потом на них можно посмотреть в специально отведенных для этого местах.
— Угх! Красный Орел уже слышал о таких людях, которые ловят диких животных.
— Ого, у моего брата красивое имя, — заметил Томек. — Могу я называть тебя Красным Орлом?
— Все меня так зовут, — ответил навахо. — А теперь идем к нашим лошадям.
— Красный Орел не должен тревожить больную ногу. Я тебя понесу на спине. Бери оружие и садись, — предложил Томек.
После краткого колебания индеец сел Томеку на закорки, и двое юношей двинулись вниз по склону. Несмотря на всю силу и выносливость, после всех сегодняшних передряг Томеку понадобилось несколько раз передохну́ть, прежде чем они добрались до лошадей. Мустанг навахо сразу же почувствовал людей — начал фыркать и бить копытами о землю. Навахо свистнул. Мустанг заржал и успокоился.
Когда Томек встал рядом с лошадью, индеец слез с его спины, отвязал конец лассо от ветви, не выпуская из рук ружья, схватился за длинную гриву мустанга и ловко вскочил на него.
— Пусть мой белый брат сядет сзади меня, — предложил он.
— Не стоит. Мой конь всего в нескольких шагах отсюда, — ответил Томек.
Он нашел свою лошадь, запрыгнул в седло, и они быстро спустились с горы на широкую равнину. Молча ехали галопом. Только спустя полчаса навахо осадил коня.
— Здесь наши пути расходятся, — сказал он. — Ты, мой белый брат, поскачешь на северо-запад, а я — прямо на север, на свое пастбище.
— А когда Красный Орел приедет на ранчо Аллана? Я хотел бы кое о чем поговорить, — сказал Томек.
— Постараюсь вскоре встретиться с моим белым братом.
— Буду ждать. До свидания!
Томек дружески помахал рукой и повернул коня к ранчо.
Индеец неподвижно сидел на мустанге, чуть подавшись вперед, держа в обеих руках длинное, с насечками ружье. Как только белый юноша немного отъехал, указательный палец индейца дотронулся до курка.
«Только мертвые не выдают тайны», — подумал навахо, вскидывая ружье к плечу.
Он был уже готов выстрелить, как вдруг вспомнил, что новый знакомый даже не спросил его о таинственном всаднике.
«Ведь это же я хотел его убить, а он не только не воспользовался победой, но и помог мне, как другу. Этот белый ничего не знает о Черной Молнии и, значит, не может нас предать».
Навахо медленно, с видимым облегчением опустил ружье и прошептал:
— О великий Маниту! Я ненавижу белых и готов погибнуть в борьбе с ними. Но я не могу убить человека, который поступил со мной так великодушно.
IIIТри друга
Даже не подозревая, что он сегодня вторично был на волосок от смерти, Томек мчался по прерии, спеша домой. Ему и в голову не приходило, что индеец может послать вдогонку пулю. По дороге на ранчо он думал о том, как бы избежать встречи с хозяином ранчо. Лучше всего незаметно пробраться в свою комнату, но это будет трудновато. По всему дому снует негритянская прислуга, туда-сюда ходят Салли и ее мать. Если кто-нибудь встретит его в таком виде, от расспросов не уйти. А Томек во что бы то ни стало хотел этого избежать.
Боцман Новицкий был единственным человеком, на которого можно положиться. Поэтому Томек решил подкрасться к дому, а потом незаметно вызвать друга к себе. Для этого он подъехал к ранчо со стороны загона. Огляделся — поблизости никого нет.
Томек быстро завел мустанга в загон, расседлал его, а уздечку и седло повесил на деревянную ограду. Закрыл за собой ворота и прыгнул в кусты, росшие около дома.
Шпалеры кустов кончались метрах в двадцати от обширной открытой веранды жилого дома. Томек спрятался в них, внимательно наблюдая за тем, что происходит на веранде. Прошло с четверть часа, прежде чем там появилась негритянка Бетти, неся поднос с посудой в руках и белую скатерть под мышкой. Она накрыла скатертью круглый столик, поставила приборы и исчезла в глубине дома.
Увидев это, Томек не на шутку встревожился. Неужели уже второй завтрак?
Он стал соображать, который может быть теперь час. Выехал он на рассвете, где-то около четырех часов утра. До мексиканской границы не больше часа ходу, подъем на гору и слежка за индейцем — еще час. Драка длилась всего несколько минут. Спуск по крутому склону с бесчувственным Красным Орлом занял около получаса, может быть, больше. Обратный подъем на гору, поиски револьвера, потом ружья и разговор — около трех часов, возвращение на ранчо — час. Получается, что прошло почти шесть часов. Стало быть, сейчас часов десять-одиннадцать, то есть как раз пора второго завтрака.
Едва Томек рассчитал это, как на веранде появилась черноволосая Салли с матерью в обществе неразлучного боцмана; за ними вбежал Динго.
Они сели за стол. Собака легла у ног девушки. Сразу же вошла Бетти, неся заставленный поднос.
Томек приуныл и закрыл глаза, чтобы не видеть, как его друзья принимаются за завтрак. Из-за необычного приключения он совсем позабыл о еде, а теперь желудок заявил о себе. До Томека доносился звон посуды и веселые голоса миссис Аллан и боцмана, которые уговаривали Салли взять порцию побольше. Юноша хотел было заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, но подумал, что в любом случае надо укреплять силу воли.
Решив так, он тут же открыл глаза и стал наблюдать за поведением друзей. И не зря — оказывается, он бы много потерял, спрятав, как страус, голову в песок. Дело в том, что Салли, которую боцман и мать всё уговаривали есть, внезапно перестала упрямиться и принялась накладывать на свою тарелку огромные порции, а миссис Аллан и добродушный боцман громко восхищались ее великолепным аппетитом.
— Это все воздух прерии! — басил моряк. — Даже на меня он действует, как лучший в мире ямайский ром. Если так будет продолжаться, то вскоре я не пролезу в корабельный люк. Придется мне вместе с Томеком ездить верхом, чтобы хоть немного сбросить вес.
— Ах, что вы говорите, — возражала миссис Аллан. — Хотя вы и крупный мужчина, но под кожей-то у вас ни грамма жира. Да и что бы мы без вас делали? Деверь[14] постоянно занят своими делами, а Томек целыми днями носится по прерии наперегонки с ветром, и только вы опекаете нас.
— Для меня это большое удовольствие, можете поверить, — изысканно ответил боцман. — Я всем сердцем полюбил вашу маленькую Салли. Томек тоже о ней не мог забыть. Все время писал письма с дороги, посылал фотографии, а когда мы убили в Кении великолепного льва, то тут же его