– Да, все понятно, – кивнул Новицкий. – Но ты так и не ответил – хорошо это для нас или плохо?
– Пока трудно сказать. Земли кампа расположены в треугольнике между реками Пачитеа, Укаяли, Тамбо и Перене. По берегам Тамбо живут много свободных кампа.
– Что в лоб, что по лбу, – невесело заключил Новицкий. – М-да, хорошенький маршрут побега подсунула нам Агуа вместе со своим благоверным.
Смуга задумался, затем изрек:
– В общем, любой маршрут для нас одинаково опасен.
– Я понимаю, но с какой стати Онари, который вроде как благоволит к нам, посоветовал бежать по реке, если по ней мы все равно угодим к кампа, от которых и бежим?
– А по-моему, это как раз доказывает, что хитрый шаман умеет логически мыслить. Он поступил весьма разумно, предлагая нам именно этот путь.
– Поясни, Ян, я что-то ничего не могу понять!
– Ну так слушай. Как действует тот, кто спасается от львов? В первую очередь пытается обойти их логово. Так?
– Ясно как божий день, – согласился Новицкий.
– Кампа для нас – львы. Где они станут нас искать?
– Постой-постой, до меня начинает доходить! – воскликнул Новицкий. – Кампа думают, что мы ни черта не знаем о предстоящем восстании. По их мнению, мы должны быть просто безумцами, направляясь по реке Тамбо к их селениям. Поэтому можно предположить, что сначала они бросятся в погоню на запад, то есть подумают, будто мы изберем тот же путь, какой выбрал и Томек. А этот путь индейцам-кампа хорошо известен. А мы, повернув на юг, выигрываем во времени. Агуа ведь предупредила, что, когда мы будем на Тамбо, тамошние кампа уже вступят на тропу войны далеко на Укаяли, а значит, этот маршрут будет для нас безопасным.
– Скорее всего, так Онари и рассчитывал, – согласился Смуга. – Ну и что ты теперь думаешь о шамане?
– Да, головастый парень! Он прав.
– Надо как можно скорее добраться до Тамбо. Там мы и спрячемся, сориентируемся, а сейчас доедим остатки сушеной рыбы – и в дорогу!
Ближе к вечеру река вынесла их в широкую долину. Вдали справа за темной линией леса поднимались горы. У Новицкого не было желания их разглядывать, зато он с вожделением глазел на левый берег – туда на водопой приходили агути в своих искрящихся на солнце шубках. Несколько раз капитан замечал капибар, или, как их еще называют, водосвинок, переплывавших реку. Все это позволяло рассчитывать на успешную охоту и возможность заморить червячка. Вот поэтому он и не сводил взгляда с левого берега. Они как раз огибали песчаный островок с разлегшимися у воды крокодилами. Напротив островка на левом берегу находилась небольшая полянка. Кустарник у берега был заметно ниже остальных зарослей – его явно не так давно кто-то вырубил. Новицкий спокойно окинул поляну взглядом и тут же вздрогнул, будто что-то внезапно вспомнил.
Самый большой и массивный представитель из всего отряда грызунов – водосвинка (Hydrochoerus capybara), напоминающая по сложению и щетинистой шерсти свинью. Это животное, длиной до 1 1/2 аршин [1,07 м. – Здесь и далее примечания редактора идут в квадратных скобках] и высотой до 3/4 аршин [0,53 м], водится по всей Южной Америке, по берегам рек и озер. Малые уши, расщепленная верхняя губа, отсутствие хвоста, короткие плавательные перепонки между пальцами ног (тремя на задних и четырьмя на передних), крепкие копытообразные когти, а также большие резцы по крайней мере 2 см ширины, наконец, грубый, редкий мех неопределенного цвета – неясно-бурого с оттенком рыжего и желтоватого – таковы характерные признаки водосвинки. Движутся они медленно, иногда прыжками, напротив, плавают превосходно. <…> По характеру водосвинка очень смирна и спокойна, а по душевным способностям – крайне тупое существо. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)
– Ян, я помню это место! – взволнованно воскликнул он. – Мы с Томеком здесь уже были. Вот на этой самой полянке мы останавливались, когда нас бросили носильщики из племени пираха. Это мы вырубили кусты, чтобы отпугнуть змей, теперь здесь только эта молодая поросль.
– Ты уверен? – спросил Смуга, взволнованный не меньше друга.
– Ты еще спрашиваешь? – насупился Новицкий. – Слово моряка! Как только мы появились в этой долине, меня сразу что-то насторожило, но я не понял, что именно. Сначала бросилось в глаза громадное дерево на берегу, и рядом с ним тропинка на водопой, да еще эти капибары. А потом кусты терновника, и вот сейчас поляна! И вдруг я сообразил, в чем дело. Река! Мы с Томеком были здесь в засушливое время года. Тогда это была никакая не река, а просто ручей, но сейчас, в конце сезона дождей, ручей превратился в быструю реку. Вот что меня смутило!
– Послушай, Тадек, Томек мне рассказывал, что вскоре после ухода индейцев-пираха вы нашли какой-то шалаш, а в нем моего умирающего проводника. Значит, если память тебя не подвела, этот шалаш где-то здесь неподалеку.
– А куда ему деться! По крайней мере, тому, что от него осталось. Поверь мне, Янек, я хорошо запомнил вон то раскидистое дерево, потому что на нем притаилась подстерегавшая Томека анаконда. Парень уцелел только благодаря Динго! И еще этот чертов терновник! Когда Томек туда упал, я еле-еле его вызволил. И как назло, на нас тут же накинулись осы. Разве такое забудешь?
– Причаливай к берегу, капитан! – распорядился Смуга. – Поищем шалаш. Если найдем, определим по карте, где мы находимся, и дальше нам будет проще действовать.
Причалив, они укрыли лодку в зарослях и тщательно уничтожили все следы своего пребывания.
– Забери вещи! – напомнил Смуга. – И попробуй найти дорогу к шалашу.
– Я пойду первым, но и ты, Янек, будь внимателен! Здесь полным-полно ядовитых змей. Сурукуку[36] чуть не укусила Мару. К счастью, она успела заслониться щитом Габоку. Встречаются и жарараки[37].
Друзья шли примерно с час, когда наконец Новицкий остановился:
– Погляди-ка, Янек, на то высокое раскидистое дерево у самой реки. Разве его забудешь?
– И правда, ствол расщеплен как-то не совсем обычно, – кивнул Смуга. – Тут анаконда и напала на Томека, верно?
– Совершенно верно! Теперь поворачиваем в лес.
Новицкий, внимательно посмотрев вокруг, решительно шагнул в джунгли. С немалым трудом они продрались через густые заросли низких пальм. Вскоре чаща поредела, и Новицкий, сияя от радости, остановился.
– Янек, смотри! – прошептал он.
На полянке росло дерево с зонтичной кроной и перистыми листьями. Его кора и плоды были покрыты крупными колючками. В тени дерева скрывался низкий шалаш, сложенный из согнутых и связанных лианами верхушек невысоких гибких пальм.
– Не подвела тебя память, капитан! – еле слышно прошептал Смуга. – Подойдем-ка поближе.
Стены и крыша шалаша кое-где продырявились, но низкий вход был все еще закрыт толстыми ветвями терновника.
– Теперь я понимаю, почему мы так долго дожидались Габоку, когда он остался один с умирающим проводником, – сказал Новицкий. – Это он закрыл вход в шалаш терновником, чтобы туда не забрались хищники.
– Вряд ли это помогло. Все равно от бедняги мало что осталось, – сокрушенно заметил Смуга. – Надо похоронить его останки.
– Похоронить человека – долг христианина, – согласился Новицкий. – Неглупый был индеец, настрадался в жизни сполна. Жаль мне его, хоть он и сознательно заманил нас в ловушку.
– Нет-нет, не так все было! – возразил Смуга. – Этот кампа знал о засаде и не предупредил нас, зато он честно выполнил мою просьбу. Именно он вывел меня на убийцу Джона Никсона. И заплатил за это жизнью, зная, что мне ничего не угрожает. Он служил своему народу. И, кроме того, благодаря ему вы смогли меня найти.
– Хорошо-хорошо, спорить не буду. Раз мы решили его похоронить, на кой черт нам этот шалаш!
И с этими словами Новицкий стал раскидывать полусгнившую крышу.
Вскоре они безмолвно смотрели на скелет человека, лежавший на полуистлевшем ложе из веток. С левой стороны груди между ребер торчала рукоятка ножа.
Новицкий заговорил первым:
– Мы уже тогда догадались, что Габоку прекратил муки несчастного. Поэтому Салли и Натка долго сторонились Габоку, вероятно из страха или отвращения. Даже Томек и тот хмурился, но я ему растолковал, что ни к чему совать нос в дела воинов, воспитанных в иных традициях.
– И наверное, ты был прав, Тадек! – согласился Смуга. – Обвинить Габоку так же трудно, как и признать правильность его поступка. В этих краях часто убивают одиноких и дряхлых стариков, о которых больше некому заботиться. Индейцы плачут, жалеют их, но… убивают.
– Умиравший кампа, по всей вероятности, сам просил Габоку, чтобы тот оказал ему последнюю услугу, – добавил Новицкий. – В этом не было ни злобы, ни ненависти. Хотя Габоку и прикрыл терновником вход в шалаш, все равно остались только одни кости – муравьи похозяйничали.
– Все так и было, – подтвердил Смуга, – в противном случае Габоку не оставил бы при покойнике его ружья и моего карабина, к тому же с патронами.
– Этот кампа был мужественным человеком и воином, поэтому положим в могилу его оружие, за исключением ножа. Пусть послужит ему в индейской Стране Вечной Охоты, – заключил Новицкий.
IXНа распутье
Смуга с Новицким сидели на бревне у свежей могилы. Они утомились, срезая ветки терновника, чтобы лучше прикрыть ими захоронение. Где-то поблизости раздались хлопанье крыльев, треск, свист. Новицкий насторожился и вопросительно взглянул на друга.
– Туканы пожаловали на кормежку. Наверно, здесь неподалеку растут дикие плодовые деревья, – пояснил Смуга. – Перед закатом солнца туканы становятся крикливыми и активными.
– Янек, скоро ночь, сегодня никуда уже не двинемся, – отозвался Новицкий. – И с реки нас не заметят. Давай заночуем здесь, а ты возьми пукуну, подстрели какую-нибудь птичку. На голодный желудок далеко не уйти. Сам посуди: мы сегодня плыли гораздо медленнее.