Смуга, выбравшись из гамака, сел на корточки. Оба ужинали молча. За два дня они впервые ели горячую пищу. Когда котелок опустел, Смуга достал из мешка табак и сказал:
– После такого обеда не грех и трубку выкурить. Авось дым никто не учует.
– Отличная мысль! – обрадованно поддержал Новицкий. – Курить хочется не меньше, чем хотелось поесть. Ты давай набивай трубку, а я запалю огниво от костра.
Новицкий чуть раздвинул три горящих полена, чтобы костер лишь тлел, но не горел.
Оба безмятежно попыхивали трубками.
– М-да, после доброго обеда нет ничего лучше ямайского рома и трубки, – мечтательно вздохнул Новицкий. – Вообще-то, не могу сказать, что сыт, но и не голоден.
– Завтра подстрелю кого-нибудь покрупнее, чем тукан, – заверил его Смуга. – Я подумал над твоей идеей – дождемся кампа здесь. Если наши расчеты верны, завтра, максимум послезавтра они будут здесь. Сто́ящая идея, просто хотелось бы, конечно, опередить кампа и предупредить белых с Укаяли. Но видимо, я переоценил силы. Слишком долго проторчал в том каменном мешке без дела.
– Не грызи ты себя! Помнишь слова Агуа, когда ты ей пытался доказать, что, мол, помогая нам, она своих предает?
– Еще бы! Ты прав, конечно. Онари ни за что не стал бы нам помогать, если бы это хоть как-то помешало грядущему восстанию. Откуда нам знать, – возможно, кампа уже затеяли резню на Укаяли.
– Белые, может, тоже не ангелы, но этот Тасулинчи устроит им истинный ад, – сказал Новицкий. – Больше всего жаль женщин и детей. А что делать! Мы с тобой ничего не изменим. Ладно, ты поспи, а я покурю. Разбужу тебя, когда луна скроется за лесом.
– Хорошо, капитан! Ты настоящий друг. Дай мне пару дней, и я буду в форме.
Новицкий, раскурив трубку, сел на ствол поваленного дерева, рядом прислонил штуцер. Из зарослей доносились шелест, потрескивание, разные непонятные звуки, время от времени кричала какая-то птица. Вслушиваясь в ночные звуки джунглей, капитан неотвязно думал о Томеке и его бесстрашной жене. Он почти не сомневался, что Томек сумел вывести друзей из горной глуши. Новицкий верил в его безошибочное чутье путешественника, которое часто выручало их в трудные минуты. Занозой засела в мозгу мысль о продаже яхты. Сумел ли Вильмовский за такое короткое время отыскать покупателя и переслать деньги, позарез нужные для организации новой экспедиции? Если с яхтой не выйдет, в запасе оставался Никсон, но захочет ли он и дальше давать деньги на столь сомнительное предприятие?
Впервые в жизни Новицкий тревожился насчет денег. Раньше он лишь посмеивался над людьми, главной целью которых было обогащение. Он-то всегда довольствовался тем, что зарабатывал тяжким трудом, а все накопленное высылал своим «старикам» в Варшаву.
В задумчивости Новицкий машинально сунул руку в карман и нащупал там узелок. В нем лежало золото, которое вручил ему Смуга. Теперь и у капитана имелось свое золото, а у Смуги его имелось еще больше. Вот передать бы его каким-то образом Томеку, и не о чем было бы печалиться. А в этой тропической глухомани разве могло золото представлять ценность? Вот бесшумная индейская пукуна – другое дело, она была здесь настоящим сокровищем.
Внезапно неподалеку раздался шелест, будто кто-то пробирался через заросли. Новицкий, схватив штуцер, вскочил, готовый открыть огонь. Из чащи вышли какие-то крупные темно-коричневые животные. Новицкий увидел желтовато-серый мех на их щеках и груди, хоботок, оканчивающийся пятачком, услышал издаваемое ими посвистывание и успокоился. Это были американские тапиры, обитающие в густых лесах. Местные жители называют этих животных «анта». Тапиры ведут ночной образ жизни и сейчас явно направлялись на кормежку или на поиски лужи, чтобы вываляться в грязи.
Новицкий нехотя опустил штуцер. Мясо тапиров очень вкусное, но стрелять было нельзя – иначе капитан рисковал выдать свое местоположение. Животные, почуяв опасность, быстро скрылись в глубине леса.
– Опять ты меня не будишь, капитан! – прозвучал голос Смуги.
– Да вот задумался, не заметил, как время пролетело, – стал оправдываться Новицкий. – Это тапиры тебя разбудили. Я уж размечтался об их печенке, да вовремя остановился. Что-то я замерз, тут по ночам холодно и сыро.
– А ты залезь в гамак и укройся двумя одеялами, вмиг согреешься. Я покараулю. И нечего переживать, как-нибудь со всем справимся.
Новицкий расположился в гамаке, взяв с собой штуцер. Прикрылся кожаными одеялами, закрыл глаза и тут же провалился в сон. Смуга присел поближе к костру, согрел руки, потом вставил в пукуну стрелу – собирался на рассвете поохотиться. Рассвет – самое время для охоты: ночные животные возвращаются в свои логова, а дневные отправляются на кормежку.
С первыми трелями птиц Смуга со штуцером и пукуной вошел в лес. Между деревьями у реки клубился туман. Зверолов, отыскав тропу к водопою, тихо отступил в кусты и притаился с пукуной наготове. Он даже не позволял себе пошевелиться – мимо пронеслось стадо тапиров. Видимо, животные возвращались с речного купания. Тяжелый тапир был великоват даже для двоих оголодавших беглецов. Потом в поле зрения мужчины попало стадо капибар. Одни пощипывали траву, другие обгладывали кору с веток деревьев. Смуга не шевелился. Молодых особей, мясо которых очень вкусное, среди капибар не было, а мясо старых капибар едят только индейцы и негры.
Уже наступало утро, когда Смуга наконец увидел самого распространенного в бассейне Амазонки и Восточном Перу зверька – агути. Размерами и формой тела агути напоминал зайца или небольшого копытного. На фоне светлой зелени выделялся его блестящий, золотисто-оранжевый мех. Агути присел на задние лапы у кустарника и стал осторожно пробираться сквозь ветви. Очевидно, искал птичьи гнезда с отложенными в них яйцами или уже вылупившимися птенцами. Птицы тут же встревоженно загомонили и захлопали крыльями.
Смуга мгновенно оказался на тропе. Агути – животное очень чуткое, но сейчас он был слишком поглощен близостью еды и не учуял опасности, поэтому заметил Смугу, лишь когда тот оказался в нескольких шагах от него. Завидев незнакомое существо, агути замер, вытянувшись вертикально, словно заяц, и на мгновение застыл в этой позе с вздыбленной на спине шерстью. Не успел агути сорваться с места, как отравленная кураре стрела уже вонзилась ему в грудь.
Высоконогое животное представляет из себя и агути, или гути, называемый еще золотым зайцем (Dasyprocta aguti), коренастый грызун с длинной, остромордой головой, маленькими круглыми ушами и трехпалыми длинными ногами (на передних 4 пальца). Жесткий, почти щетинистый мех его имеет глянцевитый, красновато-лимонный цвет, перемешанный с черно-бурым. Живет в северной и средней части Южной Америки по берегам рек, в лесах, выходя на добычу ночью. Жилищем им служат прогнившие, дуплистые стволы упавших деревьев. Это безобидный, боязливый зверек, напоминающий своими прыжками маленькую кабаргу. Из внешних чувств у него развиты обоняние и слух, зато зрение и вкус слабы. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)
Вернувшись на стоянку, Смуга увидел, как Новицкий кипятит воду в котелке.
– Как тут валяться в постели, если целый день предстоит следить за рекой, – пояснил Новицкий. – Не миновать нам беды, если мы пропустим кампа.
– Поэтому я и отправился охотиться на рассвете, – ответил Смуга. – Если кампа идут вслед за нами, кто знает, может, они и ночевали где-нибудь поблизости. Пойду первым на разведку, а ты займись приготовлением агути, это у тебя куда лучше получится, чем у меня. Смотри только, чтобы костер не дымил!
– За этим я прослежу, будь спокоен. Когда еда будет готова, я тебя сменю.
Новицкий остался один. Сперва он снял с агути шкурку, часть мяса нарезал полосками и развесил их на лиане. Остальное мясо положил в висевший над огнем котелок с водой. Затем, понаблюдав, куда прилетают птицы, набрал диких слив. Варка на медленном огне заняла много времени. Новицкий искал подходящие для костра ветки, отгонял пальмовым листом насекомых, кружившихся над дымящимся котелком. Он привык к москитам, поэтому не обращал на них внимания. Их укусы, можно сказать, каким-то образом закалили его.
Невыносимо медленно тянулось время… Еда была готова, так что Новицкий опять чуть разворошил костер, съел свою порцию и уже собрался отправиться к реке, чтобы сменить Смугу на посту, как зашелестели заросли и Смуга возник у костра. Новицкий, ни слова не говоря, укоризненно поглядел на приятеля:
– Я уж собрался тебя сменять, Янек. Еда готова, свое я сжевал. Присмотри-ка за мясом, я вывесил его сушиться на солнце.
Смуга приставил штуцер к дереву и сообщил:
– Спешка уже ни к чему, капитан! Вижу, ты удивлен: мол, чего это он ушел с наблюдательного поста? Будь спокоен – незачем следить за рекой.
– Неужели проплыли?! – воскликнул Новицкий.
– Проплыли, час или два спустя после восхода солнца, – кивнул Смуга. – Значит, все верно – ночевали где-то неподалеку.
– Ах ты, сто издохших китов! – выругался Новицкий. – Если бы мы отправились по реке сегодня на рассвете, считай, сейчас были бы уже у них в руках.
– Вне всякого сомнения. Так что предложенная тобой тактика этого, как его… Кмицица сработала. Жизнь нам спасла.
– Черт побери! Это точно были наши кампа? – допытывался Новицкий.
– Они плыли близко от берега. Я узнал Чуаси, Онари, еще парочку старых знакомых курак.
– Так их целая толпа?
– Семь больших лодок.
– Акула их загрызи! Ведь в укрытии было всего две лодки, – продолжал изумляться Новицкий. – Значит, где-то еще припрятали. Как ты думаешь, сколько всего человек?
– Если считать молодых женщин – человек восемьдесят.
– С ума сойти! Получается, это не только погоня за нами! – оценил Новицкий. – Это также и поход. В военных походах младшие жены несут провиант и оружие. Стало быть, они направляются на встречу с Тасулинчи.
– Только этим все и объясняется, – согласился Смуга. – Подождем сутки, пока они не уберутся достаточно далеко.