– Да, все наконец-то выяснилось. Погоня больше не наступает нам на пятки, мы в тылу у наших преследователей.
– Это твоя заслуга, капитан! А теперь – отдыхать и отъедаться. Потом я подстрелю нескольких попугаев. Мясо у них дрянь, но вот бульон – объедение. И очень питательный.
– Золотые слова! – согласился Новицкий. – У нас осталось чуток кукурузной муки, чтобы испечь лепешку. Надо найти у реки какой-нибудь плоский камень для жарки.
Друзья целый день охотились, потом готовили еду и ели. Отъедались впрок. Только после обеда, искупавшись в реке, присели на бревно и задымили трубками.
Духота становилась невыносимой. Чуть затянутый дымкой огненный шар солнца палил невыносимым зноем. На синем небе – ни облачка. Воздух будто сгустился.
Новицкий дышал с трудом. Сна не было ни в одном глазу – капитана не покидала неясная тревога. Может, это подсознание предостерегало его от затаившейся где-то рядом опасности? Он посмотрел на друга. Смуга, склонив голову на грудь, дремал. Новицкий настороженно огляделся. Что-то необычное происходило в природе. Листва деревьев и кустов застыла в неподвижности, будто не в силах колыхнуться в сгустившемся мареве. Смолкли галдевшие птицы, даже мерзкая мошкара и та куда-то подевалась…
Внезапный шум в кустах, треск сломанных сучьев и топот разорвали мертвую тишину. Совсем неподалеку показалось стадо тапиров. Глухо посвистывая, животные проворно бежали на юг. Длинными прыжками мимо проносились капибары.
Появление днем животных, ведущих ночной образ жизни, поразило Новицкого. Да и капибары обычно так быстро не бегают. Что все это значит? Тропический лес замер, пустой и тихий.
– Янек! – вполголоса позвал Новицкий. – Происходит что-то необычное!
Смуга, проснувшись, с беспокойством вглядывался в джунгли.
– Может, все от этой жарищи… – размышлял он. – Однако ты прав. Странная, необычная тишина, совсем как перед грозой. Даже насекомые попрятались…
– Ты видел, как тапиры, капибары и другие звери удирали словно обезумевшие? – спросил Новицкий. – Не зря же говорят: крысы бегут с тонущего корабля.
– Чутье предупреждает зверей об опасности, – согласился Смуга.
Испуганно заверещали скрывавшиеся в зарослях птицы. Земля дрогнула, зашатались деревья, зашумела листва, хотя ни малейшего дуновения ветра по-прежнему не чувствовалось. И тут же мощный и глухой подземный гром сотряс лес. Земля заходила ходуном, будто палуба корабля на волнах. В нескольких десятках метров от ничего не соображавших беглецов с грохотом образовалась огромная трещина, в которую валились выкорчеванные неведомой силой деревья.
Смуга и Новицкий быстро вскочили на ноги, но тут же повалились из-за подземных толчков. По чаще внезапно пронесся вихрь и затих где-то вдали.
– Вроде все, – прошептал Смуга. – Смотри, капитан, земля разверзлась и части леса как не бывало.
Новицкий поднялся и, отряхиваясь, недоуменно пробурчал:
– Тьфу ты! Акула тебя сожри! В самый страшный шторм я и то не падал на палубу.
– Видно, впервые попал в землетрясение.
– Это точно, что впервые, – не стал скрывать Новицкий. – Расположись мы с тобой метров на пятьдесят дальше, сейчас были бы в преисподней. В прямом смысле.
– Да… земля бы нас не отпустила.
– Бесплатные похороны, да и гробовщик бы не понадобился, – с юмором добавил Новицкий. – В Андах нас приветствовало извержение вулкана, теперь провожает землетрясение. Интересно, что еще нас ожидает?
XЗарево над джунглями
Наступило ясное, солнечное утро. Тропический лес наполняли загадочные, таинственные звуки. Лишь широкая трещина в земле да вывернутые с корнем деревья напоминали о недавнем землетрясении.
Новицкий, погрузившись в размышления, священнодействовал над котелком, где варился бульон из попугаев, и время от времени бросал взгляды на Смугу, который занимался укладкой дорожных мешков. В конце концов капитан все же обратился к другу:
– Знаешь, Янек, мне тут кое-что пришло в голову.
Смуга прервал свое занятие и повернулся к Новицкому:
– Давай выкладывай, капитан, я весь внимание. Из тебя прямо прут идеи, одна за другой.
– Мы ведь поплывем следом за воинами-кампа, так? – заговорил Новицкий. – Их селения располагаются на Тамбо. Они могут заметить нас на реке!
– Могут. И нам нужно быть готовыми.
– Я вот о чем: если бы не твоя борода и отросшие волосы, мы бы надели кушмы и вполне сошли бы за воинов арьергарда.
– Короче говоря, капитан, ты советуешь мне сбрить бороду и постричь волосы на манер здешних индейцев, то есть последовать твоему примеру.
– Нам никак нельзя обращать на себя внимание, а ты выглядишь как библейский патриарх. В стране индейцев, где никто не отращивает волосы, ты просто бросаешься всем в глаза.
– Ты, как всегда, прав, капитан! Короче говоря, мне предстоит избавиться от бороды и волос. Давай зеркальце и все необходимое для бритья и стрижки.
– Вместо зеркала осколок, но и он сойдет, – произнес Новицкий.
– Жаль, что разбили. В этой глухомани зеркало – настоящее сокровище.
– Ничего страшного! Это я отбил для себя кусочек. Видишь ли, Агуа так полюбилось это зеркальце, что мне пришлось с ней поделиться.
– Воображаю, какую радость ты ей доставил, – иронично усмехнулся Смуга.
– Верно, она радовалась как малое дитя. И подарила мне за него бамбуковый нож для бритья и деревянную расческу. Терпеть не могу бриться насухо, но ничего, можно привыкнуть. Я уже приспособился и тебе, Ян, помогу. Давай-ка садись на бревно!
Смуга стоически выдержал это, с позволения сказать, «бритье», иногда стискивая зубы и зажмуриваясь. Немалых трудов стоило Новицкому избавить друга от бороды и усов. Покончив с делом, капитан чуть отступил, чтобы оценить плоды своих усилий.
– Ну что же, Янек, худшее позади. – Новицкий был удовлетворен. – Кожа на подбородке незагорелая, но, если ее подмазать пеплом, вполне сносно! Сейчас еще волосы чуточку укорочу, и все.
Смуга испустил тяжкий вздох и сказал:
– Благодарю, капитан! Только сейчас до меня дошло, отчего несчастный Джон Никсон хотел пристрелить того индейца – ну, цирюльника на Путумайо, помнишь?..
– Ха! Вероятно, он был человеком нервным, поэтому и погиб так трагически…
Солнце еще не вошло в зенит, а друзья уже плыли по реке. Перед тем как отправиться, оба натянули поверх одежды кушмы, и теперь издали мужчин можно было принять за индейцев. Звероловы соблюдали величайшую осторожность: молчали, обходясь лишь жестами, и держались как можно ближе к берегу, где густой и высокий тростник позволял быстро укрыться в случае опасности. Обычно не такая уж широкая река сейчас, в конце сезона дождей, сильно разлилась, затопив часть прибрежного леса.
День клонился к вечеру. Сидевший на носу Смуга вдруг повернулся к Новицкому и жестом велел пристать к берегу. Они тут же вошли в заросли тростника.
Нос лодки уткнулся в пологий берег, закрытый ветками деревьев и лианами. Смуга, привязав лодку к суку, прошептал:
– Надо бы разведать обстановку!
– Обязательно! – тоже шепотом ответил Новицкий. – Река все шире и шире, течение сильнее с каждой парой километров, да и вода шумит все громче…
– То есть мы на подходе к Тамбо?
– И мне так кажется. Надо оглядеться как следует. Кто знает, есть ли поблизости от устья нашей реки селение кампа. Лодку спрячем здесь. Выходи на сушу.
Смуга, подхватив штуцер, выбрался на берег. Новицкий последовал за ним.
– Иди ты первый, Янек, – шепнул он, – а я тебя в случае чего прикрою.
Они прошли с полкилометра или чуть меньше, когда Смуга внезапно замер как вкопанный и жестом подозвал Новицкого. Через лес шла тропа, явно вытоптанная ногами людей. Смуга, наклонившись, стал изучать оставленные на ней следы. Он дал знак Новицкому, чтобы тот подождал, а сам, словно гончий пес, выслеживающий зверя, сначала устремился в одну сторону, потом в другую. Наконец вернулся к Новицкому и сообщил:
– Тропинка явно идет на север, то есть в Гран-Пахональ. Скорее всего, дальше от нее отходит еще одна – на северо-восток, к берегам Укаяли. Вон там, видишь, следы босых ног мужчин и женщин, совсем свежие. Вчера, а может, даже и сегодня утром здесь прошло много индейцев.
– И куда эта орава двинулась? – спросил Новицкий.
– На север, потому что в обратном направлении нет ни одного следа.
– Значит, шли от берега реки, по которой мы плыли. Неужели это наши кампа решили дальше идти пешком? Видимо, знают короткий путь до Укаяли, раз не поплыли туда по Тамбо, – резонно заметил Новицкий.
– Надо проверить, – ответил Смуга. – Если это кампа, то они оставили лодки на берегу. Пошли поглядим!
Все именно так и было – в прибрежных зарослях друзья обнаружили пять лодок. Это означало лишь одно: кампа разделились на две группы. Та, что больше, двинулась пешком, а та, что поменьше, на двух лодках направилась к Тамбо.
Вернувшись к своей лодке, Смуга достал карту, долго ее изучал, делал записи. Новицкий молча наблюдал за ним, потом все же спросил:
– Что ты там высматриваешь, Янек?
– Я почти уверен, что наша тропа ведет из Гран-Пахонали на Тамбо[42], – пояснил Смуга. – Я слышал, кампа из Гран-Пахонали вынуждены добираться до самой Тамбо в поисках подходящих прутьев для изготовления стрел. Они делают стрелы из исаны – жестких стеблей тростника, называемого чикоса[43]. Этот вид тростника растет по берегам полноводных рек. А на небольших ручьях в Гран-Пахонали чикоса не растет. Говорили мне и о том, что у кампа есть своя тропа, по ней можно попасть из Гран-Пахонали на Тамбо и Укаяли. Ты только взгляни на карту, капитан! Укаяли образуется при слиянии Урубамбы и Тамбо. Укаяли и Тамбо на карте немного похожи на натянутый лук, а тетива этого лука – вот эта открытая нами тропа индейцев. Скорее всего, по ее ответвлению на восток куда быстрее добираться до Укаяли, чем водным путем по Тамбо. Вот поэтому кампа и двинулись на своих двоих.