– Что случилось, Збышек? Почему так резко изменилось настроение?
Збышек тяжело вздохнул и заговорил:
– Это судьба странника, брат! Здания в Лиме показались нам похожими на крепости, и вдруг я вспомнил слова «Клятвы» Марии Конопницкой[75]: «Крепостью будет нам каждый порог…»[76] И я сразу же затосковал по родителям, Ирке и Витеку. Они так переживали, когда я был в тюрьме, а потом и в сибирской ссылке… Они там, в нашей любимой Варшаве, все еще под властью захватчиков!
Томек нахмурился и через некоторое время сказал:
– Я понимаю тебя, Збышек! Отец, Тадек Новицкий и я такие же скитальцы, как и ты. Нас всех мучит ностальгия. Как могло случиться, что я не читал «Клятву»? Мне казалось, я знаком с творчеством Конопницкой.
– Неудивительно, Томек. Она написала это стихотворение после того, как ты уехал из Польши. Вечером я прочту вам «Клятву». Уверен, вам понравится это стихотворение.
Углубившиеся в беседу Томек и Збышек шли улочками, прилегавшими к центру старой Лимы. Здесь среди одноэтажных домов попадались здания повыше, которые благодаря особой конструкции не разрушались во время нередких землетрясений. Первый этаж был сложен из кирпича, а стены второго – из оштукатуренного, побеленного бамбука. Плоскую бамбуковую крышу сверху прикрывал толстый слой глины. В сезон дождей такие крыши надежно защищали жильцов от так называемого перуанского тумана, то есть мелкого дождя, но, когда дождик переходил в ливень, вода проникала в квартиры. У более высоких домов второй этаж был защищен нависавшей над тротуаром галереей.
Томек и Збышек тем временем вышли на Пласа-де-Армас, в центр Лимы. Ее окружали здания в стиле колониального барокко, поражающего изобилием декоративных элементов.
Восточную часть площади занимал монументальный собор с большим порталом, двумя своеобразной формы башнями по фасаду и великолепный дворец архиепископа. С севера площадь украшал Паласьо-де-Обьерно, Дворец президента, где, кроме резиденции главы государства, размещались министерства, а также полиция и казармы. Перед резиденцией главы государства несли караул молодые темнокожие солдаты Почетной гвардии, облаченные в парадные мундиры с красными пышными эполетами и аксельбантами на левой стороне груди. Томек и Збышек обратили особое внимание на сверкавшие на солнце серебристо-голубые шлемы с высокими плюмажами. Они выглядели как шлемы польских кирасир[77] времен Варшавского герцогства.
Две другие стороны площади занимали преимущественно двухэтажные дома с выступающими над улицей галереями, украшенными резьбой в мавританском стиле, которые в Лиме называются порталами. Под ними располагались лавочки ремесленников, меняльные и другие конторы, в частности портал пуговичников – ботоньерос и нотариусов – эскрибанос. Внутри домов были жилые помещения с патио, окруженными застекленными галереями и открытыми верандами.
Центр Пласа-де-Армас украшал фонтан семнадцатого века и вечнозеленые деревья. От каждого угла площади отходило по две улицы. В северо-западном углу между двумя улицами на высоком постаменте возвышался громадный памятник завоевателю Перу и основателю Лимы. Восседавший на скакуне каменный Франсиско Писарро, в латах и шлеме, взирал на великолепный собор, в фундамент которого он без малого четыре столетия назад заложил первый камень.
Вскоре Томек и Збышек оказались в китайском квартале, на Пласа-дель-Меркадо. Збышек остановился перед харчевней с вывеской «Фонда Чина»[78]:
– Ну вот мы и пришли. Давно пора позавтракать.
– Хотелось бы знать, чем попотчует нас твой протеже, – пробурчал Томек. – В свое время один китаец угостил нас засахаренными пиявками.
– И как? Вкусно? – поинтересовался Збышек.
– Не знаю, я тихонько подсовывал их Тадеку Новицкому, а он не моргнув глазом способен проглотить любую дрянь.
Они вошли в харчевню. Было еще рано, поэтому свободные столики пока что оставались. Из кухни доносились соблазнительные ароматы. За чистым прилавком хлопотал щуплый человек с бледно-желтым лицом, с редкой порослью на щеках. Его голову оплетала длинная черная коса. Китаец был одет в темный, свободного покроя халат и длинные черные штаны. Завидев входящих, он низко поклонился, сложив руки на груди, и приветствовал гостей по испанскому обычаю:
– Как поживаете, господа?
– Спасибо, все хорошо. А у вас, господин Чан Тунь? – осведомился Збышек.
– Очень хорошо! А как поживает жена господина? – спросил китаец.
– Спасибо, прекрасно.
Покончив с приветствиями, Чан Тунь снова отвесил поклон:
– Я к вашим услугам! – и провел гостей к столу в нише у окна.
– Это мой брат, зверолов, я вам говорил, – обратился к нему Збышек. – Я ему рассказал о вашей великолепной кухне, господин Чан Тунь. Что вы можете нам предложить?
Китаец низко поклонился Томеку:
– Жареную утку с яблоками, цыплят в маринаде, яйца, консервированные в оливковом масле, рис со свининой в соусе, чопсю, чичаррон, чансинь[79], рисовое вино, китайский чай, кофе.
– На завтрак лучше всего чопсю, – решил Збышек. – И тебе, Томек, советую.
– Хорошо, пусть будет чопсю, – согласился Томек. – В скором времени мы отправляемся в далекую экспедицию и там уже не сможем насладиться деликатесами господина Чан Туня.
– Охотничья экспедиция? Господа собрались на ловлю диких зверей? – поинтересовался Чан Тунь.
– Не совсем, – покачал головой Томек. – Нам предстоит встретиться с друзьями на бразильско-боливийской границе, а затем все вместе направимся в Манаус на Амазонке.
– В Манаус, как интересно! Не ближний свет. А после этого какие планы у досточтимых господ?
– Я работаю в Манаусе, в компании «Никсон-Рио-Путумайо», – пояснил Збышек. – Каучук, господин Чан Тунь! Там я и останусь, а брат с друзьями вернется в Европу, а потом, скорее всего, они снова отправятся в какую-нибудь охотничью экспедицию.
– Очень, очень интересно! – повторил Чан Тунь. – Один мой родственник как раз собрался ехать в Манаус. У досточтимых господ уже есть повар? Мой родственник прекрасно готовит, он помогает мне по кухне.
– Господин Чан Тунь, это весьма опасная экспедиция, – предостерег китайца Томек. – Двое наших друзей в плену у свободных кампа. Им нужна помощь… Я достаточно ясно вам объяснил?
– Я все-все понял, досточтимые господа, – закивал китаец. – Сейчас подам чопсю.
И Чань Тунь исчез в кухне.
– Перепугался, мака… ох, прошу прощения, китаец, – тихо заметил Збышек, когда они остались одни. – Хотел сэкономить брату оплату за проезд в Манаус. Они весьма бережливые и практичные.
– Будь он поваром экспедиции, не только сохранил бы деньги, но еще бы и заработал, – сказал Томек. – А повар бы нам пригодился! Но я должен был сказать правду.
Спустя порядочно времени Чан Тунь вернулся из кухни. В руках он нес большой поднос, а за ним, тоже с уставленным тарелками подносом, следовал второй китаец в серых штанах и черной блузе со стоячим воротничком. В отличие от Чан Туня, он был коротко пострижен и причесан на европейский манер. Покрой блузы, застегнутой впереди на металлические пуговицы с рельефными красными драконами, напоминал военный мундир.
Чан Тунь поставил тяжелый поднос на стол. Збышек и Томек с любопытством разглядывали кушанья. В салатнице было китайское блюдо чопсю – кубики тушеного мяса с мелко нарезанными овощами, рисом и приправами. Кроме того, Чан Тунь принес жареную утку с яблоками, заливную рыбу, яйца в оливковом масле, соленый миндаль, два графинчика с чансинь и рисовым вином и рисовые пирожные. Второй китаец тем временем расставлял тарелки, раскладывал приборы, неприметно окидывая гостей проницательным взглядом.
– Господин Чан Тунь, мы же заказывали только чопсю, – запротестовал пораженный Томек.
– Досточтимые господа, окажите мне честь, будьте сегодня моими гостями, – ответил, низко кланяясь, Чан Тунь.
– Приглашение от такого уважаемого хозяина – для нас большая честь, которую мы оценим, – поблагодарил Томек. – Но раз уж вы нас приглашаете, то будьте хозяином за нашим столом.
– Эту роль возьмет на себя мой родственник, Во Мэнь, я гостям о нем уже говорил, а я пока что займусь настоящим китайским чаем.
– Присаживайтесь, господин Во Мэнь! – пригласил Томек; он встал и подал китайцу руку.
То же самое проделал и Збышек. Во Мэнь лично обслуживал гостей, усердно потчуя их чансинем. Томек произнес тост за благополучие хозяина, а когда услужливый Во Мэнь налил в большие бокалы вино, Томек обратился к Збышеку:
– Ты уже пробовал рисовое вино?
– Нет, – ответил Збышек, – но слышал, что это приятный, легкий, сладковатый напиток.
– Ну-ну, так только кажется, Збышек! – развеселился Томек. – На вкус рисовое вино как сладкая водичка и вроде не пьянит, но, не дай бог, чуть переберешь – тогда от стола уже не встанешь, хотя голова будет светлой – а ноги не идут!
Во Мэнь деликатно усмехнулся, а Збышек рассмеялся и воскликнул:
– Благодарю, Томек, за предупреждение! Мы ведь сегодня идем в монастырь францисканцев.
– Ваш досточтимый брат говорил, что вы собираетесь в Манаус, – обратился к Во Мэню Томек, сразу поняв, с какой стати Чан Тунь устроил им такое пиршество.
– Совершенно верно, досточтимые господа! Я уже несколько месяцев ожидаю подходящую оказию, – ответил тот.
– Несколько месяцев? – удивился Збышек. – Да ведь поездка в Манаус не настолько уж трудна!
– Да, если человек располагает надежным паспортом, дело лишь в деньгах, но не всегда все так просто, – пояснил Во Мэнь.
Томек окинул молодого китайца внимательным взглядом. Не походил тот ни на кули[80], ни на повара, ни на торговца. Китаец держался с достоинством, учтиво, но без униженности, а это говорило о том, что когда-то он занимал высокую должность.