– Да это сейчас совершенно другой человек! – вполголоса произнес пораженный Вильмовский. – Даже чиригуано смотрят на него с восхищением.
– Ожерелье из зубов ягуара и повязка из кожи броненосца символизируют достоинство и отвагу, – пояснил Томек. – Видимо, чиригуано узнали в нем охотника за ягуарами. Кубео боятся этих кошачьих, потому что верят: ягуар – это злой колдун либо собака колдуна. Именно по этой причине охотники на ягуаров пользуются у большинства индейцев уважением. А чиригуано уж точно не менее суеверны, чем кубео.
Вильмовские еще немного понаблюдали за объездкой верховых лошадей. Длинная Рука заверил путешественников, что коней и мулов будут заводить в воду по нескольку раз на день и вскоре они смирятся со своей судьбой.
Вернувшись в лагерь, Томек и Збышек застали своих жен в отличном настроении.
– Жалко, мальчики, что вас не было, когда молодые женщины чиригуано пришли нас навестить, – приветствовала их Наташа.
– Ну и как же вы с ними объяснялись? – смеясь, спросил Збышек. – На пальцах?
– А вот и ошибаешься! – возразила Наташа. – Господин Во Мэнь переводил нам.
– Верно, забыл о нем! А почему мы с Томеком должны жалеть, что нас не было?
– Натка, не говори им! – вмешалась Салли. – Они будут надо мной смеяться!
– Салли, любимая, неужто бы я посмел? – уверил ее Томек.
– Скажи, скажи! Любопытство меня просто сжирает, – не отставал Збышек.
– Ну ладно, скажу, – решила Салли. – Женщины чиригуано выразили сочувствие нам с Наткой.
– Почему это? – поразился Томек.
– По их мнению, наши мужья заставляют нас прикрывать верхнюю часть тела, потому что у нас некрасивая грудь. Они же гордятся своей грудью и не закрывают ее, – объяснила Салли.
– Ну так вы легко могли вывести их из заблуждения. – Збышек с трудом подавил смех.
– Именно так я и поступила, – призналась Салли. – Завела их в палатку и сняла рубашку.
– А они что? – спросил развеселившийся Томек.
– Ну а что они?.. Сказали, все у меня в порядке. Но они все равно не понимают, зачем скрывать то, что украшает прекрасную девушку.
– Браво, Салли! – воскликнул Томек. – На твоем месте я поступил бы точно так же.
– Ничего удивительного, что сожаления индианок так вас развеселили, – сказал Збышек. – Это вы должны бы им сочувствовать. Здешние женщины – собственность мужчин, никто с ними не считается.
– Ты прав, мы это прекрасно знаем, – согласилась Наташа. – Мы погуляли по деревеньке, посмотрели, чем занимаются женщины. Ведут домашнее хозяйство, приносят воду, собирают хворост, возделывают делянки и воспитывают детей, а мужчины в это время строят из себя властелинов.
– Ужасные лентяи! Даже объездку лошадей спихнули на мальчишек, – прибавила Салли. – У мужчин этого племени я вижу только одно положительное качество – они, кажется, редко бьют своих жен.
Так, за отдыхом и беседами, участники экспедиции провели три дня. Чиригуано по нескольку раз в сутки заводили лошадей и мулов в реку. На четвертое утро Длинная Рука объявил, что уже можно седлать и взнуздывать животных. Все отправились на берег смотреть, как впервые будут седлать коней и мулов. Томеку нужно было также выбрать лошадей для девушек.
Измученные не одним днем купания в реке, скакуны почти не сопротивлялись. Лишь один жеребец изабелловой[120] масти не подпускал к себе людей, хотя два индейца и держали его арканами, заброшенными ему на шею. Втягивая раздутыми ноздрями воздух, конь прядал ушами. При попытке приблизиться к нему он рыл землю копытами, вскидывался на задние ноги, колотя в воздухе передними. Индейцы уже теряли терпение от упорного сопротивления жеребца.
В конце концов Длинная Рука в гневе отдал какое-то приказание. Двое индейцев побежали в деревню и вскоре вернулись с бола.
– Они хотят повалить коня на землю, – обратился Вильмовский к сыну, – и переломать ему ноги. Давай лучше откажемся от этого великолепного жеребца.
Томек насупился. Бола теперь использовали как оружие для охоты, но когда-то это считалось страшным боевым оружием. На длинном шнурке с двумя-тремя разветвлениями на конце крепились обтянутые кожей каменные либо железные ядра. Им пользовались подобно лассо, от которого оно отличалось тем, что вместо петли тяжелые ядра, подвешенные на ремне, обвивались вокруг ноги, придерживая ее, и от этого животное валилось на землю. Но достаточно было чуть-чуть ошибиться, и ядра ломали кости. Такое легко могло случиться и с жеребцом, который то замирал на одном месте, то лягался, метался вправо и влево. Не помогало и затягивание арканов у него на шее.
Двое чиригуано уже начали готовиться к применению бола.
– Во Мэнь, скажи им, чтобы прекратили! – воскликнул Томек.
Китаец немедленно обратился к индейцам. А чиригуано в недоумении глядели то на Томека, то на Длинную Руку, который с интересом впился взглядом в белого человека.
– Томек, что ты затеял? – забеспокоился Вильмовский.
– Мне жаль коня, – ответил Томек. – Пусть Во Мэнь переводит.
Томек поднял с земли уздечку, неспешным, но уверенным шагом приблизился к сдавленному арканами, мечущемуся жеребцу. Учуяв рядом чужой запах, конь хрипло заржал и встал на дыбы. Томек отступил на шаг, но как только жеребец опустил передние ноги на землю, молниеносно подбежал к нему и ладонью крепко прикрыл раздутые ноздри.
– Отпустите арканы! – приказал он.
Чиригуано затаили дыхание, когда Томек подошел к разбушевавшемуся коню. Правой рукой он ослабил петлю на шее, снял арканы через голову коня, перебросил их на руку, прикрывающую ноздри. Жеребец встряхнулся, затем почти присел на задние ноги.
– Тсс… тсс… – шепнул Томек, потом наклонился к ноздрям коня и несколько раз в них дунул. Затем начал ласково поглаживать шею коня правой ладонью.
Жеребец перебирал ногами, то отступая, то легонько подаваясь вперед. Томек вперил напряженный взгляд в налитые кровью глаза коня. Жеребец понемногу успокаивался, раздалось его тихое ржание. Трудно было даже заметить, в какой момент Томек взнуздал жеребца и снова накрыл ладонью ему ноздри. Всех вернул к действительности голос Томека:
– Седлайте коня!
В то время как двое чиригуано клали седло на спину коня и застегивали подпруги, Томек еще раз дунул жеребцу в ноздри и одним прыжком очутился в седле. Жеребец вздрогнул всем телом, заржал и с места пустился галопом в степь.
– Черт побери, да это просто колдовство! – воскликнул Уилсон. – Если бы я не видел это своими глазами, ни за что бы не поверил.
Вильмовский отер платком пот со лба, с облегчением вздохнул:
– У парня просто необыкновенные способности укрощать животных. Если б вы видели, что он сделал с гепардом, принадлежащим магарадже Альвару в Индии!
– А я совсем не боялась за Томми – знала, он справится! – горделиво объявила Салли.
Вокруг поднялся страшный шум. Чиригуано, очнувшись от изумления, перекрикивали один другого. Целой толпой они ждали возвращения Томека. Но прошел час с лишним, прежде чем раздался топот копыт и Томек галопом ворвался в круг чиригуано. Он резко осадил жеребца прямо перед Длинной Рукой и спрыгнул на землю, похлопал коня по шее, а тот поднял морду и заржал, потряхивая гривой.
Длинная Рука с суеверным страхом вглядывался в Томека и не сразу отозвался:
– Ты настоящий чародей! Конь – твой… и никакой платы.
XIXКрай Большой Охоты
Шел двадцатый день похода через Чако-Бореаль. Над расцвеченным яркими цветами зеленым ковром степи поднимался душистый запах трав. Во главе каравана на жеребце ехал Томек. Около него шел Габоку, а за ним несла его карабин Мара. За конем следовал Динго, почти невидимый в высокой траве. Немного позади ехали верхом Салли, Наташа и Уилсон, а за ними на муле Во Мэнь, он вел на длинном аркане вьючных лошадей и мулов. В арьергарде шли Гурува и Педиква и ехал Збышек. Не привыкшие к верховой езде кубео предпочитали идти своим ходом, что не задерживало похода, поскольку навьюченные животные двигались небыстро.
Уже три недели Вильмовские вели караван на северо-восток, пользуясь лишь показаниями компаса. Встречающиеся время от времени кочевники-индейцы знали только свои охотничьи территории и даже не верили, что за их пределами существуют какие-то другие края. Кроме того, они поначалу весьма враждебно воспринимали вооруженных белых людей. Лишь убедившись, что им ничего не угрожает, становились радушными и гостеприимными. Однако в те времена встречи в диком Чако с незнакомцами вполне могли закончиться плохо. Потому Вильмовские предпочитали избегать туземцев, хотя и не всегда это оказывалось возможным.
Как-то находясь в холмистой степи, они наткнулись на группу кочующих индейцев. Впереди шли несколько почти обнаженных мужчин, вооруженных копьями, луками и стрелами. В головные повязки были воткнуты перья цапель и попугаев. За ними цепочкой шли полуобнаженные женщины. В отличие от мужчин, несущих только оружие, женщины тащили на себе разные тюки и младенцев. Толпу женщин и детей окружали вооруженные мужчины. Поначалу индейцы неприятно поразились встречей с караваном Вильмовских и отнеслись к ним настороженно. Однако, видя дружелюбное поведение белых людей, они преодолели недоверчивость. Эти индейцы оказались из племени матако. Хотя лошади были уже широко распространены в этом краю, матако, так же как самуко и другие племена, кочевали пешком. Матако шли к известному им источнику воды. Вильмовские вручили индейцам мелкие подарки, и дальше оба каравана двинулись вместе. Индейцы заверили, что ручей находится совсем близко, однако добрались до него только перед закатом.
Общий ночлег помог подружиться. Время не имело для кочевников никакого значения. Они беспечно передвигались с места на место в поисках растений, диких плодов и дичи, ведя примитивный образ жизни. На стоянках сооружали утлые шалаши из веток и пальмовых листьев, высекали огонь трением двух камней друг о друга. Лишь немногие знали несколько слов по-испански, так что участникам экспедиции пришлось объясняться с индейцами «на пальцах». На следующий день матако никак не могли понять, почему бе