– Может, мы и в самом деле перенеслись в эпоху фараонов. Это большое счастье увидеть ибиса – неотъемлемого спутника лунного бога Тота. Бога этого представляли в человеческом обличье, но с головой ибиса. Белое ожерелье ибиса символизировало солнечный свет, а голова и шея – лунную сень. Убийство ибиса считалось преступлением, его признавали священной птицей.
Красный гусь, фламинго (Phoeni-copterus roseus) белого цвета, с нежным розовым отливом; верхние кроющие крылья красные, маховые перья черные. Родина этой птицы – страны, окружающие Средиземное море; она предпочитает для жительства приморские озера с соленой и стоячей водой. Всякий, кто видел фламинго тысячами, будет согласен с восторженными отзывами наблюдателей, наслаждавшихся этим великолепным зрелищем. 〈…〉 Поодиночке фламинго почти никогда не встречаются; большей частью их видишь во множестве, занимающихся сообща охотой. Они боязливо избегают тех мест, где им может угрожать какая-нибудь опасность, быстро улетают от приближающейся лодки и вообще пугаются всякого незнакомого предмета, так что образ их жизни на свободе наблюдать нелегко. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)
– Так же, как многих других животных и птиц, – добавил Томек.
– Именно. В Египте чтили кошек, крокодилов, жуков-скарабеев, цапель, быков, собак, шакалов, павианов, львов…
– Как в Индии с их культом священных коров, это обожествление наверняка связано с какими-то другими, нерелигиозными причинами.
– Естественно, ибис – полезная птица, он поедает змей, насекомых, червей, мелких пресмыкающихся, – подтвердила Салли. – Более всего ценилось, что он питается яйцами крокодилов. Ах, Томми, ты только посмотри, как прекрасны эти фламинго!
– Да, это малые фламинго, их тут целая колония.
По воде бродила, опустив клювы, стая крупных белых птиц с розоватыми краями крыльев и розовыми лапками. Они взбалтывали ил, вылавливали из него растения, основную их пищу. Салли позабавило их сходство со страусами, зарывающими голову в песок. А Томек высмотрел-таки, кого подстрелить, и снял с плеча штуцер. Вскоре на землю попадали голуби и горлицы. Динго с энтузиазмом бросился за ними.
До вечера компания преодолела совсем небольшой участок пути, а усталость вынудила ее стать на якорь и переночевать на судне у берега. Никому не хотелось ставить палатки. Новицкий, раздобыв где-то густые сетки, повесил их на дверях обеих кают.
– Может, они уберегут твой сон, Салли, – сказал он. – Завтра утром я подам завтрак. Я разбужу ваше сиятельство, граф, вернее, милорд. – Новицкий важно поклонился Томеку.
– О господи, может, я все-таки высплюсь, – вздохнула Салли, а Томек добавил на манер молитвы:
– Пусть сетка эта ограждает слух наш от жужжания, а тела – от укусов. Они чешутся немилосердно.
Глубокой ночью чьи-то быстрые руки крепко связали человека, дремлющего у штурвала. Он очнулся уже с кляпом во рту, успев увидеть темные фигуры, крадущиеся к пассажирским каютам. Чтобы предупредить спящих под рулевой рубкой, он тихонько, но ритмично начал постукивать ногой по полу.
У дверей каюты, в которой расположились Томек с Новицким, остановились четверо. Европеец с револьвером шепотом отдавал распоряжения вооруженным длинными ножами арабам. Вожак выразительным жестом провел рукой по горлу и рванул дверь.
Томек с Новицким спали крепко, но годы странствий и множество опасностей выработали у них какое-то шестое чувство. Они проснулись почти одновременно. Томек потянулся за кольтом – подарком Салли.
Новицкий спросил шепотом:
– Братишка, слышишь?
– Что-то происходит. Кто-то так мерно стучит, будто хочет предостеречь.
– Какое-то движение снаружи…
В эту самую минуту нападавшие попытались прорваться в дверной проем, однако, не подозревая о существовании защитной сетки, запутались в ней. Один из атакующих взмахнул длинным ножом и рассек сетку, но тут же вылетел из каюты с пулей в плече. Новицкий вихрем рванулся за ним, но выстрел с близкого расстояния полоснул его по щеке и на минуту оглушил. Томек промахнулся и вдруг почувствовал страшную боль в руке. Его ударили бичом, и он выронил оружие. Динго напал на одного из арабов, тот отбивался от него ножом. Но тут уж и Новицкий пришел в себя и расправился с очередным нападавшим, попросту выбросив его за борт. И тут же с быстротой, которой от него никто не ожидал, кинулся на европейца с бичом. Яростно обрушился на иностранца, и оба упали на палубу. Противник моряка вскочил первым и теперь мог воспользоваться корбачом, который в его руках превращался в страшное оружие. Бич щелкал, свистел, извивался, будто змея. Новицкий чудом избегал ударов, но ему стало казаться, что противник с ним забавляется. Бич со свистом коснулся его волос.
– Теперь на очереди ухо, – услышал он хриплый, издевательский голос.
Тогда Новицкий, не поднимаясь, перекувыркнулся в сторону противника и рванул его за ноги. Разгорелась рукопашная схватка, а в ней бич был ни к чему. Томек молниеносно схватил свой кольт, и постепенно перевес сил склонялся в сторону поляков. Прежде чем друзья успели осознать, что может означать отсутствие второго европейца, тот внезапно появился на палубе.
– Спокойно! – кратко бросил он.
Этот окрик подействовал на Новицкого с Томеком гораздо сильнее выстрела из револьвера, который был у европейца в руке. Рядом с ним, у стены своей каюты, стояла Салли с заложенными на затылке руками, а сам он держал за волосы Патрика. Томек замер, а Новицкий оттолкнул противника и прекратил схватку, хотя тот явно не желал сдаваться. Напротив, с жестокой усмешкой на губах европеец замахнулся бичом…
– Тихо, Гарри, говорил же я тебе! – властно повторил его товарищ. – А ты, – он повернулся к Томеку, – ну-ка бросай оружие.
Томек положил револьвер на палубу, рядом с собой.
– Медленнее! – приказал тот. – И успокой собаку.
Томек свистнул Динго, тот притих у его ног. «Я нахожусь слишком далеко, чтобы кинуться на него, он успеет выстрелить в Салли… Может, натравить на него пса? Нет, это слишком рискованно. Что, черт побери, им нужно?» – проносились в его голове хаотические мысли.
– Что вы от нас хотите? – безотчетно повторил Томек вслух. Краем глаза он одновременно уловил, что на крыше каюты Салли появились темные очертания могучей фигуры. – Так что же вы, черт возьми, хотите от нас? – спросил он, уже повысив голос.
– Подтолкни в мою сторону свой револьвер, – прозвучал спокойный ответ.
Не успел Томек шевельнуть ногой, как просвистел корбач, и кольт заскользил по палубе. Раздался громкий смех Гарри.
И вдруг события вновь начали разворачиваться с быстротой молнии. С крыши спрыгнула могучая фигура капитана. Под его тяжестью злодей, который угрожал Салли, рухнул на палубу, выпустив из рук оружие. Патрик отреагировал мгновенно – он поднял и бросил Томеку его револьвер. Томек на лету перехватил кольт и выстрелил в бегущего к нему араба. Сейчас же в схватку включилась команда судна, выступив на стороне атакуемых. Злоумышленники бросились на берег. Новицкий оглядывался в поисках Гарри, но тот без труда расправился с двумя матросами, пытавшимися его схватить, и тоже подскочил к борту. Прежде чем перебраться на берег, он повернулся, взмахнул корбачом и крикнул Новицкому:
– Мы еще встретимся, ты, кусок мяса!
На корабле остались лишь два араба: один был ранен, второй обезврежен членами команды. Томек взглядом поискал Салли. Она все еще стояла, прислонившись спиной к стене каюты, и держала в руках отобранный у нападавшего револьвер. Другой рукой она удерживала на поводке совсем уж растерявшегося пса, он рычал на каждого проходившего мимо араба. Томек обнял Салли, но лишь на мгновение – у той уже было много работы. Как и пристало дочери австралийских первопроходцев, она тут же занялась ранеными. Сперва она перевязала Новицкого, лицо которого порядком пострадало, а одежда порвалась.
– Счастье снова на твоей стороне, Тадек, смерть прошла на волосок от тебя. Если бы пуля пролетела чуть правее…
– Если бы, голубка, если бы… Слишком много я повидал всякого, чтобы так бездарно погибнуть, – весело подмигнул он Салли.
Остальные обошлись собственными силами. Занялись и раненым с плечом, насквозь пробитым пулей. Рану присыпали слоем пороха и подожгли его, а затем полили рану горячим оливковым маслом. Раненый не издал ни звука, но… потерял сознание от боли. Потом Салли перевязала плечо.
Запропастившийся куда-то Патрик вновь появился на палубе.
– Все они сбежали, – сообщил он.
– Ох уж этот мальчик, – вздохнул Новицкий, погладив его по голове. – Они же могли с тобой такое сделать…
– Да они меня совсем не видели, дядя, – успокоил его Патрик.
Дальше стоять на якоре не было никакого смысла, тем более что вновь подул ветер.
В пути настало время для подробного следствия. Вопросы задавал Томек, переводил капитан. Из ответов пленников следовало, что нападение совершили ради грабежа.
– Не очень-то я в это верю, – поделился своими сомнениями Томек, когда допрос закончился. – Маловероятно, чтобы такой ничтожной добычей, как мы, могли бы соблазниться два европейца.
– Сто бочек протухшей ворвани! – выругался Новицкий. – Да ведь они хотели нас убить.
– Я чувствовала, что угрожавший мне револьвером был готов выстрелить. Это ужасно жестокий человек, – сказала Салли.
– Но повод, Тадек, какой у них был повод? – По голосу Томека чувствовалось, как он напрягся.
– Да ведь мы, братишка, не на экскурсию отправились, – вспылил моряк.
– Ты видишь здесь связь с делом Фараона?
– А как еще можно все объяснить?
Здесь наконец в разговор удалось включиться Патрику, он и передал содержание непонятного тогда, в первую ночь, разговора.
– Значит, они о нас знают? – поразился Томек.
– Видимо, да, – согласился Новицкий.
– Но откуда? Неужели нас кто-то предал?
– Откуда мне знать?
– Может, что-то выяснится, когда мы отдадим пленников в руки властей. – Томеку не хотелось расставаться с иллюзиями.