– Руки властей… ну-ну. – Тон Новицкого не оставлял сомнений, что он об этом думает.
– У нас нет другого выхода, Тадек. Это же бандиты…
– В конце концов, нам они ничего такого уж плохого не сделали, а свое получили. У меня есть задумка… Я поговорю с капитаном, – может, он их уговорит. Я пообещаю их отпустить, если они скажут правду.
– Возможно, ты и прав, – смягчился Томек. – Только мне как-то не хочется говорить им это…
– Ваше сиятельство! Да ты ни о чем таком и не знаешь! А они попросту убегут, когда их будут перевозить в тюрьму.
– Делай что хочешь! – решил Томаш.
Новицкий пошел вести переговоры. Вдали уже показались белые и серые минареты Бени-Суэйфа, возвышающиеся над пальмовыми рощами. Появились трубы сахарных заводов и фабрик по переработке хлопка, их в Египте становилось все больше.
– Еще день дороги отсюда на запад, и там, у красивого живописного озера Карун – при фараонах его называли Моэрис, – расположен оазис Эль-Файюм, – напомнила Салли.
– Надеюсь, отец и Смуга уже туда добрались, – добавил Томаш.
А ветер тем временем гнал судно к набережной городка Бени-Суэйф. Рядом с причалом находились постоялый двор и уютная кофейня, стены которой были увиты зеленеющим плющом. Она живописно расположилась на берегу, под раскидистым деревом. Вдали, среди старых деревьев, виднелся дворец бея, а за ним огромные казармы. Не успели они пристать к берегу, как Новицкий завершил следствие.
– Ну, братишка, раскололись они…
– И что?
– Это бедные люди из какой-то деревеньки неподалеку от Каира. Белые поставляли им опиум и гашиш, а когда у арабов не хватило денег на наркотики, предложили участвовать в нападении, а заплатить обещали нашим добром.
– А те двое белых?
– О них им ничего не известно. Привозили товар из Каира или посылали через посредников.
– Из Каира, – задумался Томаш. – «След ведет в Каир». Так сказал Смуга в Александрии. Зачем в таком случае мы едем в Долину царей?
– К истокам, ваше сиятельство, к истокам… Ведь краденые вещи идут оттуда, – усмехнулся Новицкий.
Задумавшись, Томек даже не заметил, как они подошли к берегу.
Новицкий с капитаном отвели пленников в британские казармы, чтобы передать их в руки властей. Матросы засели в таверне. Патрик выгуливал Динго по берегу. Салли и Томек зашли в кофейню, где на них бросали любопытные взгляды. Оба заказали кофе.
– Надеюсь, Нил не будет больше на нас гневаться, мы ведь принесли ему в жертву барана, – заметила Салли, глядя на лениво текущую реку.
– Для древних эта река была божеством. – Томек понизил голос.
– Разумеется. Гневный, разбуженный Нил разбивал лодки, топил людей, уничтожал все на своем пути. Ему приносили жертвы, бросали в огонь плоды, яйца, кур, индюков, других животных.
– Так что мы задобрили разозлившегося великана, – улыбнулся Томаш. – То есть это сделал Новицкий. Видимо, Нил узнал в нем родную водную душу, хоть наш друг влюблен в другую реку.
– Нил… Самая длинная[108], самая загадочная река на земном шаре, – задумчиво сказала Салли. – Ничего удивительного, что реке приписывали творческую мощь.
– Если бы не она, страну поглотила бы пустыня, – добавил Томек.
– С незапамятных времен через Египет шли завоеватели. Но самая большая битва идет здесь между пустыней, которую древние отождествляли и со злым божеством, и с добрым божеством – отцом Нилом.
– Ты права, есть в этой реке какая-то таинственность. Даже ее истоки обнаружили совсем недавно.
– На карте это «божество» напоминает финиковую пальму. Ее ствол – долина Нила, увенчанная дельтой. Старое предание говорит, что, когда Бог лепил тело человека, с его руки на Египет упала крошка ила и на ней выросла финиковая пальма. И первые слова Корана записаны были на пальмовых листьях, а не на папирусе. И в раю растут прежде всего пальмы.
– Поэтому пальма относится к здешним святыням. За нанесение ей вреда или за ее уничтожение раньше сурово наказывали, – продолжил молодой Вильмовский.
– А свежие, сушеные, маринованные, приготовленные всякими другими способами финики составляют одну из основ здешнего питания.
– Вся долина Нила усажена этими пальмами.
– О дельте Нила говорят, что она имеет форму опрокинутой пирамиды, где вершина – Каир, а основание – Дамьетта и Розетта.
– Вся жизнь здешних жителей сосредоточена в долине и дельте Нила. Как подумаешь, действительно Геродот был прав, когда называл Египет даром Нила…
Томек еще не успел закончить фразу, как увидел возвращающихся Абдуллу и Новицкого. Те рассказали, как прошел их «визит» в английскую казарму. Томек, хотя и несколько сдержанно, все же выразил неудовольствие тем обстоятельством, что пленные по дороге сбежали, а когда они остались одни, сказал своему «слуге»:
– Ты, наверное, был прав, Тадек, они очень бедные люди. Дай бог, им еще повезет в этой жизни.
Он не знал, что все произойдет как раз наоборот…
Сообщение о нападении на европейцев вызвало, по словам Новицкого, своего рода сенсацию. Английский офицер заявил, что со времен Мухаммеда Али нападений на европейцев практически не случалось. Приговоры выносились суровые, и их приводили в исполнение. Вплоть до сегодняшнего дня кое-где наводят ужас развалины сожженных деревень.
Многочисленные селения, плодородные берега мало-помалу уступали место пустыне. На остановках путники часто делали короткие вылазки, во время которых убедились, что пустыня – это не только песок, но прежде всего твердый, покрытый щебнем грунт. На краю пальмовой рощицы они заметили двух шакалов. Над оазисами кружили стаи птиц – гусей, уток, гагар. Томек иногда охотился, чтобы разнообразить меню. При звуке выстрела оазис оживал. Шум, свист, крики взлетающих пернатых… Они кружились, били крыльями, снова возвращались в свои излюбленные места, а Динго разыскивал подстреленных особей. Салли все высматривала священного ибиса, но, увы, больше он им не попадался.
После того как они избавились от сомнительных попутчиков, поездка стала гораздо приятнее. Путешественники все больше сближались с командой, а Новицкий и Патрик просто подружились с этими людьми. Моряк почти не расставался с капитаном. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что тот, как правоверный мусульманин, не разделяет его, Новицкого, любви к ямайскому рому, но даже это обстоятельство не помешало им как-то ночью просидеть до самого утра.
Через двадцать дней они пристали в Асьюте, столице Верхнего Египта, главном городе коптов, пополнили там запасы продовольствия. Еще через четыре дня миновали местность Кин, называемую в древности Кинополь, которая располагалась на пути караванов, идущих в Мекку. В четырех днях пути по пустыне на восток, на берегу Красного моря находился порт Эль-Кусейр, там паломники садились на корабли. Наконец, в середине апреля путники достигли Луксора. Пустыня здесь уже местами доходила до самого Нила, а цепь Ливийских гор, казалось, была на расстоянии вытянутой руки. По берегу непрерывной полосой тянулись сады, засеянные травой и хлопчатником поля, оросительные системы. Разнообразие в пейзаж вносили длинные ряды дум-пальм[109].
Салли оказалась просто очарована. Она много лет ждала этой минуты. С восторгом она смотрела на остатки каменной набережной, помнящей времена фараонов, и в ее воображении рисовалась картина богатого, живого, наполненного людьми города. Салли почудилось, что еще миг, и она увидит сановника, которого несут в паланкине, колесницы воинов, Харона, перевозящего умерших из Эль-Карнака и Луксора в Западные Фивы… Она грезила наяву, не слыша, как Томек повторяет уже в который раз:
– Салли, любимая, мы на месте!
Да, они были в городе, который постепенно раскрывал тайны, хранившиеся тысячелетиями.
XIМинуты ужаса
Вильмовские решили, что в Луксоре они будут пользоваться девичьей фамилией Салли. Лорд Аллан с женой, племянником и сопровождавшим их лакеем поселились в апартаментах на одном из верхних этажей гостиницы «Уинтер палас». С балкона им были видны унылые развалины Эль-Карнака, уходящая вдаль мутная лента Нила и громоздящиеся на западном берегу обрывистые скалы. Салли не дала никому передохнуть, сразу же потащила всех на экскурсию в древние развалины Карнака, что заняло не один час. Сейчас же, после получасового доклада об истории Фив, когда она уже перечислила все правившие здесь династии и имена самых интересных фараонов, Салли «перешла» к некрополю на западном берегу и начала рассказывать об археологических открытиях в некоторых гробницах. Как всегда, первым не выдержал Новицкий.
– Голубка, дай ты нам передохнуть! Хватит с меня всех этих погребальных историй. Ты прямо закормила нас мумиями. Давайте пока побудем среди живых, покойниками займемся потом.
– Думаю, через пару дней уже приедут отец и Смуга. – Томек тоже был не против сменить надоевшую тему.
– Вот и давайте не будем сидеть сложа руки, вдыхая эту проклятую сухую пыль пустынь, – тяжело вздохнул Новицкий.
Действительно, дул хамсин, горячий юго-восточный ветер из пустыни, приносивший с собой клубы песка, пыли, сухой туман. Арабы считали его ядовитым, а дул он почти без перерыва пятьдесят дней. Это была поистине «проклятая пора», порождающая какое-то напряжение между людьми, а пронзительный вой ветра отнюдь не успокаивал нервы. Все становились взвинченными, то и дело вспыхивали ссоры. Салли же, не почувствовав настроения своих спутников, выступила с предложением, которое после Каира никак не могло быть встречено с энтузиазмом.
– Мы можем осмотреть здешние памятники.
– Ох, опять ты за свое… Одни камни у тебя на уме. А у меня от них голова кругом. Все ходи, ходи, смотри… – В голосе Новицкого явно чувствовалось раздражение.
– Все-таки надо кое-что посмотреть, – постарался сгладить напряжение Томек.
– Ну так и смотрите себе! А я бы лучше кое-что разведал, – настаивал Новицкий.