[30] и запечатлел на одном из рисунков.
– Ты хочешь сказать, что до этого никто не обращал внимания на сфинкса? – снова изумился Новицкий.
– Если мне не изменяет память, фараон Тутмос Четвертый велел расчистить песок вокруг сфинкса и окружить изваяние стеной из обожженного кирпича, но песчаные бури вновь засыпали монумент, и песок еще не раз пришлось убирать!
– Я слышал, в Египте есть множество сфинксов, но этот – самый знаменитый, – вспомнил Новицкий. – А вообще-то, интересно, каким все-таки образом они приволокли сюда целую скалу?
Салли только и ждала этого вопроса. Она увлеченно принялась рассказывать о создании сфинкса. Сообщила, как после окончания возведения пирамиды Хеопса дорогу для перевозки камней превратили в платформу, ведущую от нижнего к верхнему храму, который тогда сооружали у подножия пирамиды Хефрена[31], сына Хеопса. Как на первом отрезке новой платформы наткнулись на монолит, сохранившийся здесь со времен существования каменоломни. Формой скала напоминала лежащего льва. Из нее высекли фигуру громадного зверя в пятьдесят метров в длину и двадцать – в ширину, наделив его лицом фараона Хефрена. Обращенный на восток сфинкс с ликом Хефрена стал символом стража пустыни, символом тайны.
Салли уже не могла остановиться. Объяснила, что гробница состояла не из одного строения и что пирамида являлась главной ее частью. Расположение отдельных элементов архитектурного ансамбля было тесно связано с ритуалом погребения фараона. Впоследствии это облегчило исследование общественных отношений в Древнем Египте и так далее и тому подобное.
В какой-то момент Новицкий, человек весьма любознательный, перестал слушать бесконечную лекцию Салли. Он незаметно для товарищей осматривался и глубоко вдыхал воздух, будто зверь в предчувствии опасности. Знавший друга как себя, Томек тут же сообразил, что капитан чем-то взволнован.
– Тадек, что случилось? – вполголоса осведомился юноша, вглядываясь в окружающую их тьму.
– Запах какой-то… – пробурчал Новицкий и тут же повернулся к Салли, которая внезапно умолкла. – Ты рассказывай, рассказывай, голубка, не обращай на меня внимания. Только не отходи никуда, оставайся между мной и Томеком.
Салли, знавшая капитана так же хорошо, как ее муж, и привыкшая к неожиданностям во время охотничьих экспедиций, тут же все поняла. Как ни в чем не бывало она продолжила рассказ о том, что современные исследователи и археологи обнаружили внутри пирамид.
Томек верил в безошибочное чутье Новицкого. Если его что-то насторожило, то не просто так. От пирамид веял холодный ночной ветер. По примеру Новицкого Томек глубоко втянул воздух и тихо сказал:
– Вроде бы попахивает прогорклым жиром…
– Верно, это и встревожило меня, – согласился Новицкий. – Где-то поблизости прячутся арабы. Они готовят на оливковом масле, и потому их одежда пропитана его запахом.
Салли ненадолго умолкла, но Новицкий тут же обратился к ней:
– Значит, ты говоришь, что в пирамиде Хеопса ничего не нашли, а в гробнице Хефрена оказался лишь пустой саркофаг.
– Только в пирамиде Микерина[32] оставались каменный саркофаг и гроб из кедрового дерева, в который положили мумию царя.
– А что с ним случилось? – спросил Новицкий, беспокойно озираясь.
– Корабль, который должен был перевезти их в Англию, потонул неподалеку от побережья Испании. Трехтонный каменный саркофаг затонул, а гроб несколько дней носило по волнам, потом его выловили и выставили в музее в Лондоне.
– Внимание! Арабы укрылись справа у подножия сфинкса, – прошептал Томек.
– Вижу, вижу, и сзади к нам тоже приближаются, – пробормотал Новицкий. Достав трубку, он набил ее табаком.
– Скоро рассветет, так что на нас нападут сейчас, – чуть ли не шепотом произнес Томек. – По-видимому, их много, иначе бы они не осмелились.
– Отец предупреждал, чтобы мы не шлялись по ночам, – негромко укорила его Салли.
– Не переживай, голубка, нам это не впервой, – успокоил ее Новицкий. – Бери-ка лучше мой кольт и в случае чего стреляй под ноги.
Салли, взяв револьвер, спрятала его под одеждой. А Новицкий тем временем беззаботно попыхивал трубкой.
– Сейчас они возле сфинкса, приближаются… – прошептал Томек.
– Займись ими, а я теми, что позади. – В голосе Новицкого явно чувствовалось оживление, он обожал подобные авантюры. Неторопливо выбив трубку, он молниеносно развернулся.
Двое бугаев в галабеях и тюрбанах как раз поднимались с земли. Вооруженные короткими толстыми дубинками, они бросились на Новицкого, а тот, ни секунды не мешкая, ударом ноги послал им в физиономии добрую порцию пустынного песка.
– Ибн-эль-кель! – хрипло выругался один из налетчиков, пытаясь проморгаться.
– Семью оскорбляешь?! – разъярился Новицкий. Как и любой моряк, он в совершенстве владел разноязыкой бранью. Одним прыжком подскочив к бандиту, он с размаху нанес ему удар в челюсть.
Тот повалился на песок. Второй нападавший, до сих пор не пришедший в себя из-за песка в глазах, отбросил дубинку и выхватил длинный кривой бедуинский тесак. Новицкий тут же отпрянул, сорвал с себя галабею и мгновенно набросил ее на голову арабу. В тот же миг прогремел выстрел, а за ним раздался вопль.
«Салли!» – мелькнуло в голове Новицкого, и он тут же повернулся к друзьям.
Пока капитан расправлялся с двумя верзилами, еще трое накинулись на Томека и Салли. Один с палкой атаковал Томека спереди, другой, подкравшись сзади, схватил его за горло. Достойный ученик Новицкого, Томек прекрасно владел приемами рукопашного боя. Юноша вдруг резко нагнулся и перебросил противника через плечо. Салли тоже не теряла времени даром. Едва бандит успел замахнуться на нее палкой, как девушка, стремительным движением вытащив кольт, нажала на спуск и выстрелила в песок прямо у ног нападавшего. Пуля, отрикошетив от каменистой поверхности, ранила одного из злоумышленников.
Бандиты явно не ожидали выстрела, как, впрочем, и яростного и умелого отпора. Это здорово охладило их пыл – мало-помалу они стали отступать к деревьям, растущим у берега Нила. Самый первый из нападавших, которому досталось от Новицкого, перед тем, как броситься в бегство, погрозил кулаком и злобно прокричал:
– Джихроб бейтак!
Новицкий захохотал:
– Он пожелал, чтобы сгорела моя халупа! Ну и черт с ним! Пусть катится! Смотрите, уже светает!
Небо, еще черное над Каиром, на востоке начинало светлеть. Холмы Эль-Мукаттам розовели. Лучи восходящего солнца рассеивали расстилавшийся над Нилом туман. Со стороны города стали доноситься призывы муэдзинов к утренней молитве. Наступало утро еще одного знойного дня.
– Давайте-ка отправимся домой, – вполголоса предложила Салли. – Отец уже должен вернуться, и, наверное, вместе с господином Смугой…
– Да-да, пора идти, – согласился Новицкий. – Ну что ж, Томек, начало недурное, а когда приедет Ян, будет еще интереснее.
Азартно потирая руки, он многозначительно посмотрел на друга.
IIВ Каире
Решение отправиться на каникулы в Египет вместо того, чтобы преодолевать тяготы очередной профессиональной экспедиции, было принято в далеком Манаусе, в Южной Америке. Поляки и их друзья едва успели опомниться от измотавшего их странствия по перуанским горам, пустыням и джунглям, через охваченные революционным брожением районы у границ Боливии и Бразилии. Эта экспедиция сильно отличалась от всех предыдущих. Единственное сходство состояло в необходимости, как и прежде, преодолевать свои слабости в самых разных географических и климатических условиях – то есть подвергаться привычному и знакомому любому путешественнику риску. Однако к этому риску прибавились и опасения за жизнь и здоровье друзей, и нехватка средств для выживания, и расчет лишь на слепую фортуну. Последняя экспедиция изначально готовилась как спасательная и была предпринята с единственной целью – освободить из плена знаменитого зверолова и путешественника Яна Смугу. В ходе экспедиции по воле случая в беду попали не только спасаемые, но и сами спасатели[33]. И когда Томек на прощальном вечере в Манаусе вспомнил о давно планируемых каникулах, идея о поездке в Египет показалась необычайно привлекательной.
Больше всего обрадовалась, разумеется, изучавшая археологию Салли: она давным-давно мечтала своими глазами увидеть Долину царей. К молодежи с большой охотой присоединился и отец Томека, Анджей Вильмовский, уже порядком уставший от постоянного риска, связанного с избранным им способом зарабатывать на жизнь. С тех пор как по милости российских властей он был вынужден покинуть Варшаву, в бесконечной череде следовавших одна за другой экспедиций в самые экзотические страны мира его не покидало чувство, что он постоянно от чего-то убегает. И теперь ему просто захотелось перевести дух и отдохнуть по-человечески. Ладно, Египет так Египет. Вильмовского-старшего привлекала эта страна, в особенности ее сухой климат, который, по слухам, помогает при лечении ревматизма. А приступы досаждали ему все чаще и чаще. Именно этот довод капитан и привел в качестве решающего в разговоре с друзьями.
Тадеуша Новицкого, в свое время боцмана, а теперь капитана и, со времени пребывания в Алваре, еще и счастливого обладателя прекрасной яхты, преподнесенной моряку в дар столь часто вспоминаемой им рани, не было нужды уговаривать принять участие в любой вылазке, если она сулила приключения. Новицкий давно считал Томека и Салли родными по крови и без крайней нужды не расставался с ними. На предложение Томека он откликнулся с энтузиазмом, ведь из Англии до Египта можно было добраться и на яхте – предмете его большой гордости.
Увы, но Карские не могли позволить себе каникулы: слишком важной представлялась Збышеку Карскому, двоюродному брату Томека, постоянная работа в каучуковой компании «Никсон-Рио-Путумайо». Она обеспечивала ему и его жене Наташе после стольких трудных лет вполне пристойное существование в ближайшем будущем. И надо сказать, Вильмовские прекрасно это понимали.