– Что это за персона такая, которую мы ищем?
– Половина Египта за ним гоняется.
– Если бы за каждым пропавшим так рыскали…
– И что его понесло в эту кошмарную пустыню?
– А если он пропал в пустыне, так чего ради мы ищем его на Ниле?
Уайт, любивший произвести впечатление на своих людей, ждал, пока они выговорятся.
– Том Аллан – человек, которого мы ищем, – оказался там не по своей воле, – приступил он к разъяснениям. – Его похитили! И мы, британцы, не можем позволить, чтобы у нас под носом творили, что вздумается. Могу еще добавить, что это не такой уж обычный человек. Его делом интересовались из консульства, специально приехал человек из Каира.
Солдаты были уже достаточно заинтригованы, но им следовало еще подождать. Сержант хотел продемонстрировать свою осведомленность.
– Слышали об этой каирской афере? – спросил он наконец.
– Я что-то читал в газете, – отозвался один солдат.
– Арестовали какого-то чиновника хедива за контрабанду.
Уайт кивнул:
– А знаете, о какой контрабанде речь?
– Что можно вывозить из Египта? Какие-нибудь трухлявые сокровища…
– Тот европеец, Аллан, торговал ими?
Сержант отрицательно покачал головой:
– Напротив! Он искал того торговца, а тот его перехитрил. Похитил Аллана, оставил его в пустыне, а сам сбежал куда-то на юг.
– Где его найдешь в этой глуши, в Африке?
– Говорят, у него там тоже есть дела, – прибавил Уайт. – То, что я вам скажу, не стоит повторять налево и направо…
Он снова сделал паузу, а солдаты, затаив дыхание, молча ждали. Уайт только слышал, что Железный фараон занимался подозрительными делами на юге, но хотел приукрасить свою историю.
– Слышали о торговце рабами?
– Да уж давно никто этим не занимается, – в ответе явно звучало разочарование.
– Здесь, может быть, и нет, но кто знает, что делается в Черной Африке.
– И этим занимается кто-то здешний? А кто он такой? Как его зовут?
– Это не так важно, – ответил Уайт. – Его знают как Владыку, Железного фараона. Советую вам хорошенько запомнить эти прозвища.
Уайт довольно усмехнулся, видя, какой эффект произвели его слова на солдат. Он оказался бы на седьмом небе от счастья, если бы знал, как недалек от истины.
Еще до наступления вечера они встретились с патрулем, вышедшим из Кены. Отрядам нечего было сообщить друг другу, в казармы они возвращались с пустыми руками.
На следующий день Уайт отрапортовал о поисках Вильмовскому, а тот закрасил красным всю территорию вдоль Нила, от Луксора до самой Кены. Незадолго перед этим он получил депешу о неудачных поисках от Наг-Хаммади до Дандары и Кены. Похоже, это был конец. Вильмовский сел у стола, обхватил руками голову. Надежды не осталось…
Никогда в жизни он не переживал такой трагедии: ни когда покинул родину, ни даже когда получил весть о смерти жены. В то время его спасла дружба Новицкого, а прежде всего мысль о сыне, оставшемся в разделенной между тремя государствами Польше. Вильмовский жил ради сына. Он пережил свое личное горе и выбрал небезопасную, но хорошо оплачиваемую профессию зверолова. Тогда Вильмовский познакомился со Смугой, и эта дружба стала одной из главных опор его жизни. Вместе они пережили столько всего, преодолели столько опасностей. И вот роковая черта… Все сомнения отпали: Томаш, единственный сын, пропал в пустыне.
Вильмовский утратил чувство пространства и времени. Мысленно он вернулся к одной из самых страшных минут в своей жизни. Через много лет, в Сибири, он нос к носу столкнулся с царским шпионом Павловым[131], из-за которого ему пришлось бежать из родного края. «Наконец-то мы встретились! Замечательно, жизнь за жизнь», – всплыли откуда-то хорошо запомнившиеся слова.
Вильмовский с трудом возвращался к действительности. Он с удивлением обнаружил, что стоит среди комнаты с судорожно вытянутыми вперед руками. Мужчина глубоко вздохнул, пытаясь преодолеть страшное напряжение.
– Ты не уйдешь от меня, Фараон! Даже если ты из железа, – тихо произнес он.
Ранним утром Вильмовский-старший переправился через Нил и появился в лагере у Колоссов Мемнона. Там его ждали Салли, Новицкий, Смуга, Патрик. Не было только Томека… Неужели отныне так будет всегда?
Ближе к вечеру к ним присоединился Расул, измученный не меньше других. Он отдал поиску массу сил, все свои умения и даже сердце. И не только потому, что у него были свои причины сорвать планы Фараона. Чем дольше он сотрудничал с этими потрясенными огромной болью людьми, тем больше ими восхищался. Они не сломились в столь драматической ситуации, вступили в схватку с безжалостной судьбой. И он знал, что они будут бороться до конца, пока не найдут пропавшего либо не отдадут злодея в руки правосудия. Он преклонялся перед тем, с каким достоинством несли они свое горе. Расул выпил сок, потом осторожно начал:
– Есть еще крохотный шанс.
Все обернулись к нему со вспыхнувшей надеждой.
– Совсем крохотный, но попытаться следует. Меня известили, что неподалеку отсюда появился небольшой лагерь кочевников-бедуинов. Возможно, они что-нибудь знают.
Все прямо-таки вскочили с мест.
– Едем! – жестко бросил Смуга. – Салли и Патрик останутся с Новицким. Динго, сторожи!
Пес проявил явное недовольство. Он чувствовал тоску хозяев и сам скучал без Томека. Внимания ему уделялось мало, один Патрик составлял ему компанию. Протестуя, Динго заскулил, но, послушный повелительному тону Смуги, тихонько улегся в углу.
Расул, Вильмовский и Смуга вскочили на оседланных коней и поскакали вперед. Едва утих топот копыт, как из палатки выбежал Динго, а за ним Патрик. Пес бросился по свежему следу, но его удержали свист и длинный поводок. Динго вернулся, умоляюще глядя на юного ирландца. Тот быстро огляделся. У палатки, где жили слуги, стояла еще одна оседланная лошадь, она пофыркивала в нетерпении, будто призывая в дорогу. Динго снова заскулил и натянул поводок. Так они оказались рядом с лошадью. Патрик погладил ее, а собака снова натянула поводок, и он выскользнул из рук мальчика. Раздался довольный лай, и пес, не обращая внимания на отчаянный призывный свист, бросился в пустыню.
Смеркалось. Вильмовский, Смуга и Расул издалека завидели костры, услышали пение. Когда они подъехали ближе к раскинутым на песке шатрам, пение утихло, у костра остался только один человек. Остальные попрятались в шатры. Щелкнули затворы винтовок. Расул спешился, бросил поводья Смуге и подошел к человеку, освещенному пламенем костра.
– Салам, – поздоровался он.
Тот с достоинством кивнул. Его явно успокоил вид полицейской формы, тем не менее он не отдал приказа своим людям выйти из укрытия. Смуга и Вильмовский не сходили с лошадей, готовые взяться за оружие. Расул начал беседу, тут же переводя ее содержание Смуге и Вильмовскому.
– Они кочуют в поисках соли. Крайне неразговорчивы. Были в Луксоре на базаре. Нет, европейцев в пустыне не встречали. Нет, заглянуть в шатры он не позволит, они их полная собственность. Смотри ты, он даже угрожает! А ведь знает, что имеет дело с представителями власти. Говорит: «Твой закон – не для сыновей пустыни». Этот человек – шейх из пустыни, гордится своей независимостью. Говорит, что он как ветер в пустыне. Завтра его здесь не будет.
– Все это довольно подозрительно, – прошептал Вильмовский.
– Да нет, не более чем примечательно, – возразил Смуга. – Таковы уж они, бедуины, вольные всадники пустыни.
Расул вернулся, сел на лошадь.
– Надо будет сюда вернуться, – сказал он.
Вильмовский только открыл рот, чтобы запротестовать, как до них донесся собачий лай. У костра появился Динго. Дальнейшие события замелькали, как в калейдоскопе. Тишину разорвал выстрел. Бедуин, целившийся в собаку из охотничьего ружья, схватился за плечо. Смуга, в руках которого еще дымился револьвер, стоял рядом с шейхом, приставив к его виску дуло револьвера. Вильмовский успел спрыгнуть с лошади и спрятался за ней, направив карабин в сторону шатров. Расул воздел руки и громко призывал всех к спокойствию. Вдобавок ко всему вдруг неожиданно появился запыхавшийся Патрик.
– Дядя! Я… – Его тоненький голосок неожиданно разрядил обстановку.
Вильмовский подозвал собаку, и Динго улегся, по-прежнему тревожно поскуливая.
– Что, песик, Томека чуешь? Томек? – повторил Вильмовский. Пес повизгивал и к чему-то принюхивался.
– Ян! Собака что-то чует.
– Пусть ищет.
Шейх велел своим людям успокоиться. Патрик оглядывал их расширенными от изумления глазами. Расул, не опуская воздетых рук, заверил всех в своих мирных намерениях.
– Ищи! – повторил сдавленным от эмоций голосом побледневший Вильмовский.
Собака залаяла и подбежала к шатру шейха. Вильмовский опустил оружие и пошел за ним.
– Не спускай с них глаз, Расул, – бросил он и вошел в шатер вслед за Динго.
Внутри находились две женщины, одна кормила ребенка грудью. Ничто не указывало на присутствие мужчины. Динго, напряженно принюхиваясь, вскочил на сундук. Тем временем появился шейх со своей вооруженной тенью – Смугой. Вильмовский почувствовал, что его лоб покрылся испариной. Смуга, увидев скулящую на большом сундуке собаку, побледнел. Он позвал Динго, ткнул револьвером шейха и жестом велел поднять крышку. Не очень охотно, со странной улыбкой на лице, бедуин откинул крышку сундука. Динго поднялся на задних лапах и потянул зубами какой-то предмет.
Это была гурта для воды. Вильмовский облегченно вытер пот со лба и глянул на Смугу. Тот жестом предложил шейху выйти. Вильмовский прихватил гурту и вышел следом.
– Вот что мы нашли! – показал он Расулу.
Тут вмешался Патрик:
– Дядя! Да это… Я знаю! Я ее узнаю! – воскликнул он. – Это тот мешок, что нам оставили. Дядя Том взял его, когда пошел за помощью.
Расул начал расспрашивать шейха. Тот пожимал плечами, но, когда полицейский приказал ему собирать пожитки и пригрозил арестовать, стал отвечать. Гурту они нашли в пустыне, возвращаясь из Луксора.