Деревню, которую они окружили ночью, со стороны джунглей защищал частокол, но со стороны буша преград не оказалось. Нападавшие намеревались загнать негров на берег озера, где их уже ждали лодки. Внезапность и численное превосходство являлись их главным оружием.
Когда Кисуму, разбуженный криком «улугус»[158], с оружием в руках выбежал на порог своего дома, деревня уже пылала, а людей гнали к озеру. Сопротивлявшихся безжалостно уничтожали. Вождь собрал вокруг себя с десяток воинов, решив пробираться в джунгли. Рядом бежал его старший сын, наследник, двадцатилетний Мунга. Юноша не потерял голову, не поддался панике. В схватку с нападавшими он не вступал, если только они не вставали на пути, в основном оберегал отца, который неуклюже ковылял. Джунгли были все ближе. К несчастью, Клинок заметил эту маленькую группу людей и, прихватив несколько отборных головорезов, напал на них у самого края спасительных зарослей.
Разгорелась короткая ожесточенная схватка. Мунга ловко заслонялся щитом от удара сабли и пытался сам ударить коротким боевым копьем. Однако его противник оказался искусным фехтовальщиком, он ловко уклонился и попытался достать Мунгу своим излюбленным клинком. Тот в свою очередь избежал удара. Так они и кружили друг возле друга, как лев и леопард. Сын вождя остался тем временем один, остальные воины полегли или вместе с его отцом исчезли в джунглях. Окруженный со всех сторон, он решил держаться до конца. Однако враги не собирались его убивать, он представлял для них слишком большую ценность. Молодой, атлетически сложенный, искусно владеющий оружием. За такого можно получить хорошую цену. В конце концов Мунгу ударили дубинкой по голове. Юноша без сознания упал.
На озере Альберт стояли в ожидании две длинные бочкообразные лодки, по восемь пар весел в каждой, называемые баркасами. В них загоняли и сажали на дно связанных невольников. Туда же сели и несколько бандитов. Сам Клинок занял место в собственном баркасе, в нем умещалось совсем не много людей.
Клинок сел на корме, под зонтиком, поскольку уже взошло солнце. Он был недоволен, слишком много негров сумело убежать в джунгли, слишком много хижин уцелело. «Надо бы сюда еще вернуться», – думал он, одновременно составляя в уме отчет шефу, в котором он предстал бы в наилучшем виде.
Лодки отдалялись от берега, направлялись на север, где у торговцев располагалось убежище. Пленники, связанные, обезумевшие от страха, сидели на дне баркасов, даже не сознавая, что произошло.
Мунга постепенно приходил в себя. Пут на себе он не чувствовал, – скорее всего, его, когда он потерял сознание, просто швырнули на дно лодки. В основном в ней находились женщины, дети и несколько легкораненых мужчин. Управлял лодкой стоявший на корме негр руга-руга. Стражники подкреплялись, щедро сдабривая пищу алкоголем. Шестнадцать чернокожих гребцов трудились в поте лица. О борьбе нечего было и думать.
Мунга боялся даже поднять голову, иначе кто-нибудь заметит, что он очнулся. В голове стучала одна мысль: «Надо бежать, пока плывем по озеру». Мысль перешла в решение, а решение в действие. Мунга сорвался, как пружина, перемахнул на корму, оттолкнул рулевого, и тот с плеском полетел за борт. Мунга нырнул в озеро. Раздались крики, прозвучал выстрел. Все смотрели туда, куда он прыгнул. Мунга же тем временем повернул под водой и поплыл не к берегу, а к середине озера. Прежде чем в лодке что-либо поняли, он сумел набрать воздуха и снова исчез под водой. На губах Мунга чувствовал солоноватый вкус родного озера. Когда он в очередной раз вынырнул, лодка виднелась уже вдалеке. Мунга огляделся и поплыл к восточному берегу. Только сейчас он понял, что силы покидают его. Раны причиняли мучительную боль. Усталость охватила все тело, а до берега было еще ой как далеко. Пловец терпеливо преодолевал метр за метром, время от времени отдыхал, лежа на спине. Но берег, находившийся, казалось бы, совсем рядом, приближался все медленнее. Мунга почувствовал страх.
XXIСостязание с колдуном
Немногочисленная группа белых путешественников, которых сопровождали аскари[159] и носильщики, разбила лагерь рядом с озером Альберт.
Несмотря на изматывающий переход через джунгли, место для лагеря выбирали весьма тщательно. Оно должно было отвечать нескольким условиям. Требовался хорошо замаскированный опорный пункт, откуда в случае необходимости путешественники смогли бы отразить нападение противника, а также совершать вылазки, чтобы обследовать обширные местности по ту сторону озера. При таких небольших силах это оказалось нелегкой задачей. В конце концов выбор пал на поляну у небольшого ручья, там разместили палатки, обнесли лагерь зерибой[160].
Окружавшие их джунгли будто таили в себе скрытую угрозу, да и доносившиеся оттуда звуки тоже звучали необычно. Смуга внимательно вслушивался в разговор тамтамов. Они неизменно передавали одно и то же предупреждение: остерегаться охотников за рабами близ Мвутан-Нзига, как называли озеро Альберт. Необходимо было узнать подробности, и Гордон решил разослать по окрестным деревням патрули, состоящие из двух подчиненных ему черных солдат и одного белого.
Племена королевства Буньоро, на территории которого расположились путники, с неохотой подчинились правлению англичан и испытывали к белым глубокую враждебность. Не помогали ни бусы венецианского стекла, ни бусы из кораллов. Удалось узнать только, что во главе группы, похищающей негров на тропинках в джунглях, стоит человек, которого негры называли «инглеза»[161], поскольку он прекрасно говорил по-английски.
Как-то утром Смуга вместе с двумя чернокожими солдатами возвращался из деревни племени бахима. Негры приняли белого и его подарки очень вежливо, но, как и всюду, молчали. Приближался полдень. Измученный Смуга задумал устроиться на отдых, но вдруг и ему, и солдатам неожиданно послышался крик. Насторожившись, они стали пробираться в направлении, откуда этот крик доносился. Зрелище, представшее их глазам, заставило похолодеть – привязанный к дереву мальчик, а вокруг следы пиршества диких зверей. Смуга жестами задержал чернокожих солдат, чтобы как следует оглядеться. Да, чутье его не обмануло.
С ветвей фигового дерева свисала головой вниз мертвая коза. Видимо, это леопард по своему обыкновению затащил добычу на дерево. Вскоре Смуга увидел и хищника во всем его великолепии. Тот полз по толстой ветке, прижавшись к дереву, почти сливаясь с ним. Между листьев проглядывали черные пятна на желто-белой шкуре. Его глаза блестели, слышалось глухое ворчание. Смуга понял, что леопард готов к атаке. Он хорошо знал повадки этих животных, знал, что сначала большая кошка спрыгнет на землю. Смуга не торопился: подготовил оружие. Оба чернокожих солдата несколько отступили, готовые стрелять. Смуга старательно прицелился и нажал на курок. Огромная кошка, зашипев, потеряла равновесие. Когти еще какое-то время царапали кору фигового дерева, а затем хищник свалился на землю.
Только теперь один из аскари смог освободить мальчика. Тот едва держался на ногах от ужаса и голода. По очереди со Смугой они донесли его до лагеря. Второй солдат остался сторожить леопарда, вернее леопардовую шкуру, пока из лагеря не придут негры, которые смогут ее снять и обработать.
Через два дня, ранним утром, Новицкий, Вильмовский и один из солдат вышли на очень низкий в этом месте берег озера Альберт. Там между горами и скалами на южном берегу озера они увидели зарево.
– Буш горит! – с тревогой произнес Новицкий.
Вскоре до них донесся какой-то необычный шум, в котором они распознали звуки боя. Они внимательно наблюдали за этой местностью, ожидая, как обернется дело. На озере тем временем появились две большие, напоминающие баркасы, лодки. Впереди шел небольшой баркас с зеленым флагом на корме. Новицкий следил за этой процессией в бинокль, затем передал его Вильмовскому.
– Трудно поверить своим глазам. Даже не пытаются скрываться.
– Невероятно, но это, видимо, рабы… – начал Вильмовский, но тут чернокожий солдат обратил их внимание на лодку, где что-то происходило. Слышались крики, звучали выстрелы.
Новицкий первым заметил, как рослый негр прыгнул в воду.
– Анджей! – крикнул он. – Этот негр, наверное, сбежал!
Сопровождавший их чернокожий солдат влез на дерево.
– Они отплыть! – сообщил он. – Он плыть!
Лодки быстро удалялись на север. Новицкий с Вильмовским подошли к кромке воды. Моряк оценивающе взглянул на мелькающую в волнах голову пловца и начал раздеваться.
– Что ты делаешь, Тадек? – удивился Вильмовский.
– Он ранен или ослаб. Ему не доплыть! – кратко ответил Новицкий и уже через минуту греб мощными руками, рассекая воду.
Помощь подоспела вовремя. Мунга с каждой минутой терял силы. Он уже начал сомневаться, что желанный берег вообще существует, но тут почувствовал, как его поддерживает чья-то сильная рука. От человека он не мог ждать помощи, а потому от всего сердца благодарил божество озера. Правда, выбравшись на берег, он заметил двух человек – еще одного белого и стоящего рядом негра-солдата. Тем не менее он опустился на колени перед своим избавителем, отбивая глубокие поклоны.
– Что ты такое делаешь, брат? – возмутился моряк.
– Он тебя благодарит! – перевел слова Мунги чернокожий солдат.
– И я благодарю его за то, что он позволил себя отбуксировать. – Новицкий тоже поклонился, комично поморщился и, многозначительно подмигнув Вильмовскому, добавил: – Ну вот, однажды в Африке меня уже признали божеством. Видать, снова повышение!
Мунга не знал, что и подумать об этих странных вазунгу[162], которые его спасли. Были ли это люди или добрые духи? Этот вопрос мучил его на протяжении всего пути, пока он шел за ними к лагерю, и сомнения возросли еще больше, когда Мунга увидел Автония, живого, здорового и явно чувствовавшего себя как дома в лагере странных пришельцев. Мунга любил брата, но не мог отступить от своей веры в магический обряд, во время которого Автония принесли в жертву, чтобы изгнать злых духов. Так что братья смотрели друг на друга с недоверием и едва обменялись парой слов.