вший Паттерсон, стреляя с платформы, попал в проволоку, придерживающую дверь клетки. Зверь вырвался на свободу и тут же на него напал. Паттерсон укрылся на дереве и беспрерывно оттуда стрелял. Но только девятым выстрелом он добил льва-людоеда.
– К счастью, людоеды попадаются нечасто, – ответил на предыдущий вопрос моряка Вильмовский.
– Иногда бывают виноваты и люди. Там, где полностью уничтожают диких животных, бездумно на них охотятся, и там, где животных косит инфекция, сейчас же появляются хищники, любители человеческого мяса.
Взошла луна и осветила степь, стену леса, холмы, озеро. Временами слышался визг гиен и шакалов, а также похожие на собачий лай звуки, которыми перекликались зебры. Пролетая, пропищала летучая мышь, заухала сова. Звенели москиты. Время давно уже перевалило за полночь, когда охотники услышали такой крик со стороны деревни, что все тут же вскочили.
– Сто тысяч китов! – ужаснулся Новицкий. – Да он полез в деревню!
Они помчались все вместе, на ходу готовя оружие. Им показалось, что между деревьями промелькнула тень, но ветки и темнота не позволяли разглядеть отчетливее.
– Стойте! – выкрикнул Смуга. – Осторожнее!
Они замедлили шаг и увидели цепочку факелов, которая приближалась со стороны деревни.
– Это негры! Они пытаются загнать льва к нам, – вполголоса предостерег Вильмовский.
– Получше цельтесь, чтобы никого не ранить, – прибавил Смуга.
В ту же самую минуту Новицкий увидел тень, мелькнувшую на фоне светлого неба, и сделал два выстрела в том направлении. Послышалось жуткое рычание, тень исчезла в траве.
– Кажется, есть! – воскликнул моряк.
– Тадек, осторожнее! – напомнил Смуга.
Рычание раздалось снова, на этот раз совсем близко.
– Ракету! Выстрели ракетой, Тадек! – крикнул Смуга, он никак не мог разглядеть льва.
Новицкий выстрелил из ракетницы, темнота ненадолго исчезла, и Смуга увидел зверя прямо перед собой. Черная фигура, освещенная светом ракеты, вырисовывалась предельно четко. Охотник молниеносно опустился на колено, приложил штуцер к плечу и нажал на курок. Лев протяжно завыл, и все стихло. Новицкий выстрелил еще раз из ракетницы, но зверь исчез. Он подошел к тому месту, где только что видели льва.
– Попали! – сказал Смуга. – Смотрите!
Трава была мокрой, но не от росы, а от крови.
– Подождем до рассвета, – решил Смуга. – Искать его ночью слишком опасно.
В тревоге они повернули к деревне. Если лев кого-нибудь убил, что станет с ними, не порвется ли тонкая нить доверия?
Увидев их приближение, негры расступились. На земле лежал колдун с разодранным горлом и вспоротым когтями животом. Рядом были раскиданы остатки антилопы бонго.
Кисуму, державший в руках кусочек соли, начал рассказывать на ломаном английском. Колдун приманил бонго к кормушке с солью, убил антилопу и положил ее на краю деревни рядом с хижиной гостей, явно для того, чтобы заманить туда льва. Однако лев зашел в саму деревню, видимо, набрел на колдуна и загрыз его.
– Не рой яму другому, – прокомментировал Новицкий.
Когда солнце раскрасило горизонт в самые разные цвета, они отправились по следам раненого льва. По высокой траве они шли с превеликой осторожностью, держа оружие наготове. Только Новицкий нес в правой руке негритянское копье, а в левой – щит. Через плечо он перекинул шкуру леопарда.
Лев, очевидно, получил серьезную рану: через каждые десять-двадцать метров он отдыхал, о чем свидетельствовала сильно примятая трава, обильно смоченная кровью. Местность была открытой, почти равнинной, лишь кое-где росли кусты.
Они пошли еще осторожней, Новицкий шагал впереди, раздвигая траву копьем. Вдруг из-под какого-то куста с глухим ворчанием выпрыгнул лев. Моряк успел закрыться щитом и одновременно ударить копьем. От мощного удара он сам упал, а лев перескочил через него и бросился к Смуге. Вильмовский успел выстрелить. Лев упал буквально в двух-трех метрах от Смуги.
Новицкий поднялся, еще не придя в себя. Удивительно, но на нем не было ни царапины. Следы зубов остались на щите, а следы когтей – на шкуре леопарда, что привело в крайнее восхищение сопровождающих охотников-негров. Моряк пустился в победную пляску вокруг льва, и они охотно к нему присоединились. Согласно обычаю, они собрались во время танца пробить тело льва своими копьями, но Новицкий, беспокоясь за целостность шкуры, не мог такого допустить. Он лишь милостиво позволил разрезать зверю брюхо. Проделал это сам Кисуму: вытащил дымящееся еще сердце, положил его на придорожный камень и разрезал на маленькие кусочки. Негры верили, что, съев сердце льва, они станут такими же отважными.
Смуга и Вильмовский решили не мешать Новицкому укреплять и без того высокий авторитет, а сами пошли в деревню.
– Вот увидишь, Анджей, сейчас они снимут шкуру, съедят мясо и сохранят жир, он очень ценен. Это и тебя касается, помогает от ревматизма, – сказал Смуга, когда они двинулись в обратный путь.
– Я слышал от Гордона, что великолепную мазь от этой болезни делают из жира эланда[172].
– А я вот этого не знал, – признался Смуга и добавил: – Негров ужасно удивляет, что белые охотятся не из-за мяса, а из-за рогов или из-за кости, как вот на слонов. Для них же самое важное – это мясо, пища.
– Да. Добытая дичь используется ими целиком, – согласился Вильмовский.
– Ян! Вставай! – Новицкий тряс Смугу за плечо. – Гордон вернулся!
– Я слышал, вы здесь времени даром не теряли. – Англичанин уже прошел в хижину. – Мы тоже! Новости у нас просто невероятные.
Гордона сопровождал худой молодой араб небольшого роста с характерными чертами лица. Гордон его представил, и в голосе англичанина звучала радость и даже, кажется, гордость.
– Господа, это Маджид эль-Хаддж, – со значением произнес он.
Смуга вгляделся повнимательней.
– Боже, да ведь это же сын Юсуфа. Но как? – Даже Смуга иногда терял самообладание.
– А таким вот…
Молодой араб, казалось, в этот момент копался в своей памяти.
– Клянусь Аллахом! Откуда?.. Ведь…
– Да, Маджид, это я. Когда-то вы с братом меня звали «белым дядюшкой». Вас-то мы и ищем в этой полной загадок и неожиданной Африке.
Маджид вдруг запечалился, отвел глаза.
– Что, с твоим братом приключилось что-то плохое?
– Увы! – ответил араб. – Он в плену у охотников за рабами.
– Но он хоть жив? – нетерпеливо расспрашивал Смуга.
– Давайте по очереди! – перебил англичанин этот напряженный разговор. – Сначала присядем и обсудим все, что нам стало известно.
Так они и поступили. Гордон начал рассказывать:
– На четвертый день после выхода из деревни мы сделали остановку на границе джунглей и саванны. Как всегда, соблюдали осторожность. Неожиданно из джунглей появилась странная процессия, возглавляемая метисом, которого несли в паланкине, и шестеркой вооруженных чернокожих. Как выяснилось, они конвоировали пятьдесят рабов, в том числе тридцать пять мужчин. Страшное зрелище. Все негры связаны цепями, у некоторых головы в колодках и руки тоже связаны. Детей несли на руках матери, или они были привязаны веревками к шее отцов. Все женщины несли на головах тяжелые корзины. Мунга узнал в этой жуткой процессии жителей своей родной деревни. Мы старались сохранять спокойствие, несмотря на всю жестокость ситуации, свидетелями которой мы стали. Неожиданно один охранник поднял копье, чтобы ударить или убить потерявшую силы женщину. В мгновение ока Мунга метнул в него копье. Нам не оставалось ничего другого, как атаковать. Никто не уцелел. Того, кто вел караван, забили рабы-носильщики его паланкина, я и вмешаться не успел.
– Значит, вам не удалось добыть сведения… – начал было Смуга.
– Трудно винить Мунгу за безрассудство. Эта женщина оказалась его невестой, – прервал его Гордон.
– Нас вели, – вмешался в разговор Маджид, – на запад. Поговаривали, что на юго-западе озера Альберт в мощных песчаных слоях найдено золото. Это держали в тайне, но, скорее всего, нам пришлось бы там работать.
– Но вы хоть нашли логово этих мерзавцев? – Новицкий выразительно сжал свои мощные кулаки.
– Нашли, – спокойно, хоть и не без гордости, ответил поручик. На минуту он понизил голос и, поколебавшись, произнес: – Говорят, что торговцы держат там в неволе какого-то европейца.
И, сказав это, он увидел взволнованные лица.
XXIIIРешающая схватка
Южнее впадения Виктория-Нила[173] в озеро Альберт, посредине между двух селений, Бутиабой и Бутисой, образовалась довольно большая бухта. Когда-то у берега этой бухты затонул английский пароход. Какое-то время спустя залив обмелел, питающая его река сменила русло, а вся местность превратилась в непроходимое болото. Постепенно пароход стал все больше подниматься на поверхность. Его невозможно было столкнуть в воду и снова использовать как плавсредство, но он прекрасно подходил в качестве жилища для путешественников самого разного рода: искателей кладов и приключений, торговцев, беглецов от правосудия. Прибывший сюда несколько лет назад «человек с севера» захватил власть над обитателями парохода, стал руководить отсюда разбойничьими экспедициями за слоновой костью, мехами, шкурами, солью. Он организовывал нападения на караваны и в конце концов приступил к строго запрещенной деятельности: работорговле. На этот товар еще сохранялся довольно большой спрос, особенно в немецких колониях Восточной Африки и на славившемся торговлей живым товаром острове Занзибар.
«Человек с севера», известный также под именем Железный фараон, нашел покупателей, наладил доставку. Он провернул немало таких сделок. Начинал с того, что ловил негров в джунглях тихо, без особого шума. Нападение на деревню Кисуму означало, что его деятельность приобретала еще больший размах. После одного такого «мероприятия» на пароход доставили двух купцов-арабов из Асуана. Были ли они похищены или прибыли по каким-то своим делам? Никто не ломал голову над этим вопросом. Во всяком случае, вскоре после вполне гостеприимного приема к ним стали относиться как к пленникам. «Человек с севера» принял такое решение: одного он намеревался отослать на золотой рудник, второго продать на Занзибаре.