— Я не хотел никого обидеть. Я только сказал, что полюбил Австралию. Мне известно, что вы не можете вернуться теперь в вашу страну. Зачем же бродить по всему свету? Мне кажется, здесь вы сможете найти приют до наступления лучших времен.
— Нет и речи о какой-нибудь обиде, уважаемый профессор, — быстро возразил взволнованный моряк. — Извините меня за мою горячность. Я простой человек и, по всей вероятности, плохо что-нибудь сказал, но ведь вы никогда не были в Польше. Ах, профессор, как прекрасны варшавские улицы или, к примеру, Рыночная площадь, скажем, в сочельник! На землю летят белые хлопья снега, а в окнах домов сияют на елках свечки… Я бы отдал половину жизни, чтобы теперь это увидеть…
Томек вздохнул и придвинулся к взволнованному моряку.
— Мой друг-боцман влюблен в нашу Варшаву, — тихо сказал Вильмовский. — Если говорить правду, то и я тоскую по родному городу…
— Вы обязательно должны приехать в Польшу, — порывисто обратился Томек к Бентли. — В Варшаве я поведу вас в парк Лазенки и покажу дворец, в котором раньше жили польские короли. Рядом с дворцом в пруду плавают красивые белые лебеди. Сколько раз тетя Янина наказывала меня за прогулки в Лазенках!
— Я обязательно воспользуюсь твоим приглашением, когда Польша станет независимой, — ответил Бентли. — Варшава, должно быть, действительно красивый город, если вы так любите свою столицу.
— Да-да, вы приедете в Варшаву и откроете там великолепный зоологический сад, — фантазировал Томек.
— А мы организуем специальную звероловную экспедицию, чтобы поймать как можно больше интересных животных для нашего зоосада. Правда, папа?
— Правда, мой милый энтузиаст! — улыбаясь, подтвердил Вильмовский. — Раз ты уже позаботился о должности для Бентли, то нам остается только раздобыть животных.
— Я с большим удовольствием займусь организацией зоосада в Варшаве, — признался Бентли. — Но и вы должны посетить красивейшие места Австралии. Вот когда нам доведется охотиться вблизи Австралийских Альп, будет здорово подняться на гору Косцюшко…
— Гору Косцюшко? — перебил его боцман Новицкий. — Это что, та самая высокая гора в Австралии, которую открыл польский путешественник?
— Вы не ошибаетесь. Поляк Павел Стшелецкий открыл, в частности, Австралийские Альпы и самую высокую их вершину назвал горой Косцюшко.
— Ага, вы сами видите, кто чего стоит! — с триумфом говорил моряк. — Даже самую высокую гору у вас должен был открыть поляк! Мы уж такие и есть: мастера на все руки!
— Я бы ни за что не осмелился возразить что-либо против заслуг Стшелецкого, сделавшего здесь множество ценных открытий. Возможно, я о нем знаю больше, чем многие его соотечественники, — говорил Бентли, посылая улыбку в сторону упрямца.
— Неужели вы специально интересовались деятельностью Стшелецкого? — спросил Вильмовский, заинтересованный словами зоолога.
— Я еще в детстве наслушался о нем множество необыкновенных рассказов. В доме моих родителей часто говорили о Стшелецком. Надо вам сказать, что мой дедушка-поляк после поражения ноябрьского восстания уехал из Польши и очутился в Новом Южном Уэльсе. Здесь он встретился со Стшелецким. Он даже участвовал в одной из опасных экспедиций Стшелецкого. Моя мама предполагает, что Стшелецкий рассказал дедушке о золотых россыпях. По-видимому, они вместе некоторое время добывали золото. По всей вероятности, Стшелецкий обязал дедушку сохранить это в тайне, потому что он никогда не хотел говорить на тему о происхождении нашего имущества.
— Ах, это самая настоящая романтическая история! — с удивлением воскликнул Вильмовский. — Еще довольно рано, в степи такая тишина, что слышно, как трава растет. Возможно, хитрые динго уже почувствовали наше присутствие. Очень просим, расскажите нам об экспедиции вашего дедушки со Стшелецким. Это нас очень интересует, пожалуйста!
— Расскажите, пожалуйста, расскажите, — присоединился к отцу Томек. — Ведь вы мне еще в поезде обещали рассказать о Стшелецком!
— Расскажите, профессор, это в самом деле нам интересно, — добавил боцман.
Бентли не заставил себя долго просить. Закурил трубку и начал рассказ:
— После открытия Австралийских Альп и горы Косцюшко Стшелецкий двинулся на юго-восток. Кроме моего дедушки, в этой экспедиции ему сопутствовал также Мак-Артур, один из пионеров Нового Южного Уэльса. Они обнаружили между цепью Австралийских Альп и Тасмановым морем плодородную и богатую страну, прорезанную многочисленными реками и покрытую большим количеством озер.
Стшелецкий обрадовался красоте и богатству новой земли. В честь губернатора Австралии он дал ей название Гипсленд. Он был убежден, что в будущем это будет самая богатая область континента. Составил точную карту Гипсленда, набросал план будущих мелиоративных работ, после чего, следуя вдоль реки Ла-Троб, добрался до ее истоков, расположенных в горах.
Однажды Мак-Артур, исполнявший обязанности администратора экспедиции, заявил, что запасы продуктов у них кончаются и необходимо подумать о возвращении. Стшелецкий не хотел даже слышать об этом. Он решил идти на юго-запад по направлению к заливу Порт-Филлип, чтобы проложить поселенцам дорогу в Гипсленд.
Не теряя времени, они перешли покрытую лесами горную цепь и очутились в лесостепи. Из глубины материка дул горячий, сухой ветер. До залива Порт-Филлип оставалось еще около сотни километров, но с каждым днем марша экспедиция углублялась во все более дикую и труднопроходимую страну. Речки и ручьи от страшной жары совершенно высохли. Путешественники не могли пополнить запасы воды.
Редкая лесостепь стала постепенно переходить в скрэб. В конце концов экспедиции пришлось пробиваться через чащу карликовых акаций и эвкалиптов и через высокую траву, известную под названием спинифекс. Полное отсутствие четвероногих и птиц лучше всего свидетельствовало о дикости этого района страны.
До цели путешествия оставалось еще около шестидесяти километров, когда на их пути появилась настоящая естественная колючая изгородь из кустов. Мак-Артур советовал вернуться, но Стшелецкий не соглашался на это из-за нехватки пищи и воды. По его мнению, от гибели среди убийственного скрэба экспедицию может спасти только безостановочный марш на юг. Мой дед присоединился к мнению Стшелецкого, так как безоговорочно верил в его инстинкт путешественника. Недостаток корма и воды вынудил экспедицию зарезать лошадей и бросить ценную коллекцию минералов, собранную польским путешественником во время длительных скитаний по стране.
Путешественники пошли на юг. Почти целых три недели они пробивались через твердый, сухой скрэб, колючий, как иглы терновника. Кроме голода и жажды, их стала мучить неуверенность в правильности избранного ими направления. Несмотря на отчаянные усилия, перед лицом смертельной опасности, они проходили не больше трех-пяти километров в сутки, отдыхая всего лишь несколько часов в самое жаркое время дня. Необходимость прорубать себе дорогу через чащу совершенно истощала и без того сильно ослабевших путешественников. Ветки кустарника ранили их тела, рвали одежду. Раны не заживали, от одежды остались только лохмотья.
На двадцать четвертый день марша они с трудом пробивали себе путь. Низкий кустарник не бросал тени, а сожженная солнцем, покрытая трещинами земля скрывала в себе огромное число ловушек для разбитых ног скитальцев. Путешественники были так слабы, что многие из них просили оставить их умирать в скрэбе. Стшелецкий своим примером поднимал у всех дух и уверял, что скрэб скоро закончится.
На двадцать шестой день марша, ранним утром, один из туземцев внезапно остановился. Он вытянул свою исхудалую шею и начал открытыми устами хватать сухой, горячий воздух. Стшелецкий подхватил его под руку. Ему показалось, что туземец находится в агонии, но тот прошептал:
— Дыши, сильно дыши…
К большой своей радости, Стшелецкий убедился, что до сих пор горячий и сухой ветер теперь содержит немного влаги. Они подходили к побережью. Убийственный скрэб кончился. Стшелецкий сразу же сказал об этом спутникам. Надежда на спасение вдохнула в них новые силы, и они снова тронулись на юг. Скрэб становился реже, но они были настолько истощены, что не могли прибавить шаг. Когда на землю спустилась ночь, люди легли на сожженную жаром землю. Голод и жажда не давали им заснуть. Они лежали друг возле друга в могильной тишине пустыни и затуманенными глазами искали звезды, блестевшие на небе. Тогда они впервые за несколько недель услышали вой динго…
Бентли прервал рассказ. В этот момент в степи, где-то вблизи ограды, идущей вокруг пастбища, раздался странный и жуткий звук. Первоначально низкие тона постепенно повышались, а затем перешли в резкий визг. Охотники невольно вздрогнули, а Томек испуганно схватил Бентли за руку.
— Что это? — шепотом спросил Томек. — Что это такое?
— Динго идут, — тихо ответил Тони.
— Да, это воют динго, — добавил Кларк.
— Вот реальное окончание великолепного рассказа! — шепнул Смуга.
— Скажите еще, что произошло с экспедицией Стшелецкого, — попросил Вильмовский.
Бентли вполголоса закончил рассказ:
— Дикие собаки находятся там, где можно найти пропитание. Таким образом, вой динго был знáком для путешественников, что они приближаются к концу убийственного скрэба. Так и было в действительности. Вскоре они, счастливые, хотя и сильно истощенные, добрались до Порт-Филлипа.
— Вот молодчага был этот Стшелецкий. За таким можно и в огонь и в воду, — одобрительно сказал боцман Новицкий. — Когда я неожиданно услышал этот адский вой, у меня прямо мурашки по телу побежали. Да провались такая страна, где дикие собаки воют по ночам, словно ведьмы!
Протяжный вой раздался ближе. Как эхо, ему ответили динго, находившиеся дальше.
На пастбище началось оживленное движение. Овцы стали сбиваться в плотное стадо. Топот копыт мешался с блеянием испуганных животных. Короткое прерывистое завывание раздавалось уже у самой ограды.
— Обнаглели эти бестии, — пробурчал Кларк. — Их уже давно ждет солидная порция свинца…