Она перешла в следующий квартал и остановила на улице какого-то джентльмена, который шел в центр по делам:
– Я бедная вдова, – снова завела свой скорбный монолог Бабуля, – если дадите мне несколько центов, Господь благословит вас!
– Почему ты не работаешь? – сердито спросил джентльмен.
– Я слишком стара и слаба, – отвечала она и ссутулилась, чтобы внешний вид подтверждал ее слова.
Эта уловка не укрылась от внимания джентльмена. Он не стал церемониться с притворщицей:
– Ты мошенница! Ничего я тебе не дам. Если еще увижу, позову полицию, чтобы тебя арестовали.
Бабулю трясло от злости, но она не стала давать волю своим чувствам – вероятно, решила, что это будет небезопасно.
Следующая попытка была удачнее. Жалостливая леди ни на секунду не усомнилась в правдивости истории о пятерых голодных детях и передала через горничную двадцать пять центов.
Бабулины глаза радостно сверкали, когда она торопливо прятала деньги. Деньги – чудесная вещь, на них можно купить выпивку и табак!
– Миссис хочет знать, где вы живете, – сказала горничная.
Миссис Уолш назвала неверный адрес, чтобы не встречаться с дамами из благотворительных обществ, которые сразу же обнаружат, что ее история – сплошное вранье, а дети – вымышленные.
В следующем доме денег не дали, но, услышав, что у бедняжки крошки во рту не было вот уже целые сутки, решили накормить: привели в кухню, поставили перед ней тарелку с мясом и положили несколько кусков хлеба. Приглашение оказалось очень некстати: благодаря добрым соседям Бабуля совсем недавно хорошенько подзаправилась. Однако после убедительных жалоб нужно было соответствовать созданному образу и играть роль изголодавшегося человека. С этой трудной работой старуха справлялась плохо, поэтому вскоре кухарка заметила:
– Что-то не похоже, чтоб ты была очень голодна.
– Я так давно не ела, что боюсь сразу наедаться, может случиться заворот кишок, – слабым голосом ответила миссис Уолш.
В этот момент сумка Бабули упала, и буханка хлеба оказалась на полу.
– Это что такое? – спросила кухарка, подозрительно оглядывая старую женщину.
– Это детям, они дома плачут от голода.
Кухарка явно подозревала обман, и миссис Уолш поспешила поскорее убраться. Желудок ее изнемогал от переедания.
Следующие визиты проходили по-разному: в некоторых домах ей сразу отказывали и брезгливо прогоняли, в других отсылали в разные благотворительные общества. И все же ей где-то удалось раздобыть еще двадцать пять центов.
Итак, результатом рабочего дня миссис Уолш было пятьдесят центов, буханка хлеба и немного холодного мяса. Старуха была вполне этим удовлетворена. Она проехала часть дороги домой на омнибусе (когда есть целых пятьдесят центов, можно и побаловать себя), а потом шла по улицам и через парк, внимательно оглядываясь вокруг, в надежде увидеть Томми. Если бы девочка попалась Бабуле на глаза, она сполна расплатилась бы за все свои выходки. Но Томми нигде не было видно.
Наконец Бабуля с трудом добрела до дома, тяжело поднялась по лестнице, вошла в свою комнату, положила на подоконник хлеб с мясом, грузно опустилась на кровать и закурила трубку. Томми дома не было, и у миссис Уолш стали возникать мрачные предчувствия, что девчонка не собирается возвращаться. «Все равно когда-нибудь я ее встречу, – мстительно думала Бабуля. – И уж тогда головы мерзавке не сносить!»
Старая женщина провалялась часа три, затем вышла на улицу с целью потратить часть денег на стаканчик спиртного. Да и мысли о Томми не давали ей покоя. Бабуля испытывала жгучее желание отомстить, но помимо этого ей было тоскливо без девочки.
У миссис Уолш не было ни малейшей привязанности к ребенку, который столько лет был на ее попечении, она просто привыкла к компании Томми – без нее стало как-то одиноко. Кроме того, эта женщина принадлежала к тому странному типу людей, которым необходимо кого-то мучить и тиранить, а если такой возможности нет, они чувствуют себя потерянными.
Сделав намеченную покупку, Бабуля вновь зашла в парк, прошлась по соседним площадям, напряженно рассматривая толпы уличных детей, которые здесь занимались продажей газет, чисткой ботинок, подрабатывали разносчиками или уличными торговцами. Но Томми среди них не было – в это время она уже стала жильцом пансиона миссис Мэртон, куда устроил девочку ее чудесный друг – капитан Барнс. Миссис Уолш не могла даже представить себе, что почти сразу после бегства Томми перестала быть уличной беспризорницей, а оказалась во вполне респектабельном доме.
Конечно, Бабуля вернулась домой все в том же состоянии глубокого разочарования, потому что опять не удалось выместить на девчонке свою злость. И еще старуху переполняла обида: Томми – просто неблагодарное чудовище, как она посмела оставить свою благодетельницу на произвол судьбы!
У девочки же на этот счет было совсем иное мнение…
Глава 14. Снова в плену
Прошло два месяца. За это время ничего особенно интересного не произошло ни с нашей героиней, ни с «нежно любящей» ее родственницей, которая продолжала оплакивать уход девочки, но больше с яростью, чем с сожалением.
Читателям может быть интересно, как изменилась за это время Томми, стала ли она лучше – как обещала своему другу капитану Барнсу. Приятно сообщить, что Томми сильно преуспела за это время. От той уличной беспризорницы, какой она впервые вошла в этот дом, в ней осталось очень мало. И все же миссис Мэртон не один раз говорила своей близкой приятельнице – и большой сплетнице – мисс Бетси Перкинс, что Томми – «огромное испытание» и что только обещание, данное брату, вынуждает ее держать «это огромное испытание» в своем доме.
Томми, однако, была ловкой, быстрой и чрезвычайно способной девочкой. Она быстро усваивала то, чему ее обучали. Она стала многое делать по хозяйству, выкраивая время до и после школьных занятий, и ее помощь в доме была очень ощутима. А успехи девочки в школе поражали учителей, и Томми быстро перевели в следующий класс.
Дело в том, что она была самой старшей в классе и чувствовала себя переростком. Ей хотелось учиться с ровесниками и быть не хуже их. По этому Томми занималась с невероятной энергией и трудолюбием, и это приносило свои плоды – бывшая беспризорница быстро продвигалась в учебе.
А вот отношения со старшей дочерью миссис Мэртон у Томми не складывались. Мэри была ребенком скучным и при этом с очень большим самомнением. На Томми она смотрела свысока, называла ее нанятой прислугой – хотя прекрасно знала, что дядя дает на содержание девочки большие деньги. Томми не очень волновали насмешки Мэри, она умела достойно ответить. Но существовала болезненная для Томми тема, и Мэри не упускала возможности уколоть ее. Это касалось необразованности Томми.
– Ты знаешь не больше восьмилетней девочки, – презрительно говорила Мэри.
– Я же не ходила в школу, как ты.
– Знаю. Ты была нищенкой, старьевщицей или кем-то в этом роде. Понять не могу, зачем мой дядя подобрал тебя на улице! Там тебе самое место.
– Пожить бы тебе месяц-другой с моей Бабулей. Несколько хороших порок пошли бы тебе на пользу, – парировала Томми.
– Видимо, твоя бабушка просто низменное существо, – презрительно изрекала Мэри.
– В этом ты полностью права.
– Хорошо, что у меня нет такой бабушки. Я бы ее стыдилась.
– Она мне вовсе и не бабушка. Только называла себя так.
– Не сомневаюсь, что она тебе бабушка, и ты такая же!
– Попробуй повтори это, я тебя тресну по голове, – закипала Томми.
Мэри знала, что угрозы Томми не пустой звук, но продолжала отпускать высокомерные язвительные замечания по поводу невежественности Томми.
– Неважно, – отвечала Томми, – подожди немного, я тебя догоню.
На что Мэри презрительно фыркала:
– Только послушайте, что она говорит! Тебе и не снилось так говорить и писать по-английски, как я. А я еще и французский учу.
– А я могу учить французский?
– Ну, потеха! Чтобы уличная девчонка учила французский! А потом захочешь играть на пианино?
– Почему бы нет?
– Может быть, у твоей бабули – как ты ее называешь – есть пианино?
– Может и есть, но его забрал кузнец в починку, поэтому я его никогда не видала.
Никакие насмешки на тему Бабули не задевали Томми. Иногда в памяти всплывали особенно раздражавшие черты характера старухи и неприятные, часто горькие, эпизоды недавнего прошлого, но девочка невозмутимо отталкивала их от себя. Большого интереса к старой женщине она не испытывала.
Правда, иногда Томми становилось любопытно, как же Бабуля теперь живет без своей рабыни и как ей удается самой добывать себе пропитание. «Наверняка попрошайничает, – думала Томми, – ведь она слишком ленива, чтобы работать».
И Бабуля действительно попрошайничала. Она теперь часто бывала в центре города, но ни разу не встретила Томми. Возможно, потому, что Томми с девяти до двух была в школе, а Бабуля совершала свои деловые обходы именно в это время. Но однажды в субботу около полудня Томми послали с поручением в соседний район. На Восемнадцатой улице ее внимание привлекла фигура высокой, одетой в тряпье женщины, шедшей немного впереди. Хотя девочка видела только спину, некоторые особенности походки этой женщины были ей хорошо знакомы.
«Бабуля попрошайничает, могу побиться об заклад», – сказала сама себе Томми, придя в сильное возбуждение.
Старуха несла в одной руке корзину, чтобы складывать в нее продукты. Бабуля, конечно, предпочитала деньги, но и провизией тоже не пренебрегала. Она знала по опыту, что находились такие люди, которые денег не подавали из принципа, а еду давали.
Томми не горела желанием оказаться в бабулиных когтях. Но ей захотелось пойти за ней, чтобы услышать, как Бабуля будет излагать доверчивым людям историю своего трагического существования.
Долго ждать не пришлось. Бабуля свернула к солидному дому в английском стиле и позвонила. Томми остановилась поблизости так, чтобы все слышать.