Он попытался прикинуть, где находится пулемет, но не смог. А может, рискнуть с парой солдат подобраться ползком к нему и забросать гранатами? В этот момент он почувствовал, что кто-то с силой дергает его за ногу, и, оглянувшись, увидел подползшего сержанта Бека.
Когда Долл незадолго до этого остановил свое отделение, а с ним и взвод, Бек сразу же поглядел на компас, причем сделал это так ловко, что недавно назначенный к ним командиром взвода молоденький лейтенант Томмс даже позавидовал ему. Большая, крайне неряшливо составленная карта, которой они пользовались, вряд ли могла помочь им сейчас. Правда, они помнили кое-что из того, что рассказывали после разведки Калп и лейтенант Пейн, однако Бек относился с подозрением к чужим рассказам. Он считал, что лучше всего в таком деле — собственные глаза, а они ему подсказали, что взвод находится где-то совсем рядом с высотой «Морской огурец». Когда же начали рваться мины, он окончательно укрепился в своем мнении и быстренько пробрался вперед, чтобы уточнить, с чего это вдруг Долл решил остановиться, да еще до того, как раздалась первая пулеметная очередь.
Бек тоже, как и Долл, почувствовал уже знакомое ему ощущение, ощущение того, что тело стало каким-то чужим, посторонним и словно живет само по себе. Что ж, пожалуй, это было неплохо, и, наверное, так будет теперь всякий раз, когда станет грозить опасность, — никакого тебе страха, никаких чувств, и не нужно никакой надбавки за ощущения. Здорово, что ни говори! А неплохо было бы выхлопотать такую надбавку. С каким удовольствием он бы потряс этих чертовых финансистов и всех, кто за ними прячется, — пускай раскошеливаются! Мы ощущаем, а вы денежки нам гоните за это. Да вот только как их заставить?
Было совершенно ясно, что минометный огонь ведется откуда-то из района «Большой вареной креветки», поэтому Бек сразу же приказал солдату-радисту, которого Бэнд прикомандировал к ним, передать в штаб, чтобы они дали указания обстрелять этот район:
— Скажи им, чтобы лупили из всего, что у них есть… И чихать на то, что большой расход боеприпасов. Надо весь район накрыть. А главное, минометы эти подавить.
Где-то за спиной у него сквозь грохот минометных разрывов послышался новый вскрик раненого, скорее, даже не вскрик, а какой-то удивленный и негодующий утробный вопль:
— А-а-а!
Бек продолжал ползти вперед, натыкаясь на лежащих тут и там солдат своего взвода, пробираясь сквозь лежащие на земле обломки деревьев, лианы, какие-то корневища… Да, попали, видно, крепко. Ничего не попишешь, влипли серьезно! Эта мысль проскользнула где-то по краю сознания, не ужаснув, а лишь слегка напугав его. Да и что он мог сделать? Война есть война. Грязная, поганая, мерзкая война, и деться им тут уж некуда!
Когда он дернул лежащего Долла за ногу и тот обернулся, Бек лишь спросил:
— Как обстановка?
Лицо у Долла было все в мелких морщинках, будто ворона проложила по нему свои цепочки следов. Такие же лица были и у других, да и у Бека, наверное, тоже. Долл очень удивился вопросу взводного сержанта:
— Обстановка? Не знаю…
— Почему же ты тогда остановился? И нас всех задержал…
— Ах, ты вот о чем… — Долл протянул руку вперед: — Видишь, что вокруг… Думаю, что это наша артиллерия поработала. Да и подъем покруче стал. Вот я и решил, что мы к высоте вышли…
— Может, и верно… Пожалуй, если б ты не остановился, мы бы все под огонь угодили. Под эти пулеметы. — Бек немного помолчал. — Что же нам теперь делать? Будь оно неладно! Да еще этот Бэнд куда-то пропал.
Все это Бек говорил вслух, но словно рассуждая сам с собой, нежели для Долла. Тем не менее Долл вмешался.
— Да черт с ним, с Бэндом. Я вот что хочу тебе сказать, Милли… — Он решил воспользоваться своим правом младшего командира называть другого по имени (Бека звали Миллард), хотя не был уверен, что это понравится взводному сержанту. — Мы же запросто можем уничтожить этот пулемет. Он ведь все время бьет у нас через голову. Слышишь?
Бек пропустил панибратское обращение мимо ушей. А может, и правда не заметил — все это время он пытался разглядеть что-то сквозь дым, образовавшийся от разрывов мин.
— Думаешь, сможем?
— А то как же! Мы ведь тут у него в мертвом пространстве. Я возьму пару парней, каждому по три-четыре гранаты, да и поползем туда. А как подавим пулемет, вы сразу вперед. Выберетесь из этого мешка, и порядок. — Голос его звучал излишне возбужденно и громко, особенно когда вдруг наступала пауза между разрывами мин.
Милли Бек помолчал, обдумывая предложение. К чему спешить, когда вот-вот должен появиться ротный, который сможет взять на себя ответственность? Но того, как на грех, все не было.
— Ну ладно, — наконец решил он. — Но только погоди, пока я взвод разверну. Выбирай себе двоих, и с богом. Могли бы, дьяволы, и сами за это время развернуться…
Повернувшись назад, он принялся что-то орать, размахивая для убедительности руками. Конечно, он знал, что никто сейчас на него не смотрит, но так ему было легче:
— Отделение Белла… вправо развертывайтесь!.. Дейл со своими… влево!.. Быстро в цепь, и чтобы порядок, как следует… Глядите у меня! И про винтовки не забывать… Патрон в патроннике и на боевом… Будем огнем прикрывать…
Сзади опять кого-то ранило, солдат закричал во весь голос. Тем временем Долл оглядел своих солдат. Он почувствовал, как в груди его снова растет неистребимое желание убивать, что его снова охватывает жажда крови. В висках начало стучать, потом все сильнее и сильнее, потом зазвенело от напряжения, даже взрывы мин казались не такими громкими.
— Ты пойдешь, — ткнул он пальцем в солдата. — И ты… — Но тут же заметил, что вторым оказался тот самый Арбр. — Нет, не ты, — поправился он поспешно. — А вот ты… — Все это получилось как-то само собой, и все равно ему было непонятно, почему так вышло. Арбр был вполне толковый солдат, ничуть не хуже того, кого он выбрал. — Каждому взять по пятку гранат.
Арбр все еще непонимающе глядел на него. Долл только ухмыльнулся. Краем глаза он видел, как правее и левее его уже развертываются в цепь два отделения. Четвертое же, которым командовал Торн, оставалось в резерве.
Долл в общем-то не очень был уверен, что они действительно находятся в мертвом пространстве японского пулемета. Кто там его знает, этого пулеметчика, возьмет и опустит ствол немного пониже. Тем не менее он решил рискнуть и не стал ползти, а пошел, лишь немного пригнувшись. Однако не успели они сделать и десятка шагов, как наверху, на холме, вдруг раздались чьи-то громкие крики, взрывы гранат, и пулемет словно захлебнулся. Тут же сверху закричали, и кричали явно американцы:
— Эй, кончай стрелять! Прекратить огонь! Здесь третий батальон. Свои мы!
На Долла напало такое отчаяние, что он едва не заревел от злости, даже губу закусил, чтобы сдержаться. Надо же так не повезти! Был уже почти героем, пару шагов сталось сделать! И так вот получилось. Ну не обидно ли?! Зря, значит, кровь кипела и в ушах стучало. Все зря!
Буквально через несколько секунд прекратился и минометный огонь, и какая-то необычайная тишина опустилась на джунгли, будто все вдруг остановилось, замолчало, умерло. Люди с трудом привыкали к этой странной тишине, никак не могли освоиться с мыслью, что им пока не грозит опасность быть убитыми. Неподалеку слышались негромкие стоны, чей-то приглушенный плач, но раненых было не очень много. Два ротных санитара (это были новички, прибывшие на замену убитым) оказывали им помощь, переходя от одного к другому. «Эти быстро наберутся опыта», — подумал сержант Бек. Солдаты, лежавшие ближе других, стали нехотя подниматься на ноги, подходить к нему. В ту же самую минуту он увидел, как из-за деревьев, решительно перешагивая через тех, кто еще лежал, показался лейтенант Джордж Бэнд.
— Как обстановка, Бек? — бросил он на ходу, подходя к сержанту.
— Да вроде третий батальон уже занял высоту «Морской огурец», сэр.
— А почему минометы замолчали?
— Не знаю, сэр. Может, наша артиллерия подавила. Я их по радио просил огоньку подбавить.
— Что ж, отлично, сержант. Как говорится, полный порядок. А теперь не плохо бы подняться туда и посмотреть все собственными глазами. — Поправив на носу очки в стальной оправе, Бэнд решительно направился вверх по склону, двигаясь туда, где стояли увешанные гранатами Долл и два его солдата. Бек удивленно поглядел ему вслед, и ему захотелось крепко выругаться.
— А вы, ребята, гляжу, вырядились, прямо что твоя новогодняя елка, — бросил он Доллу вроде бы шутливо. — Как же это вы так ухитрились?
Конечно, это была грубая ошибка с его стороны. Даже очень грубая, хотя Бэнд и не подозревал об этом. Он прошагал мимо Долла и его двух напарников и, раздвигая ногами кустарник, начал карабкаться по крутому склону. Солдаты взвода медленно по двое и по трое двинулись следом. Бек не пошел с ними, задержавшись, чтобы посмотреть, как дела у раненых. Вполне возможно, что в другой ситуации он о них и не подумал бы и уж, во всяком случае, не стал бы тратить на них время, но появление командира роты заставило его действовать не так, как обычно.
Почему же Бэнд это сказал? Этого никто не знал. Более того, поступи так же или скажи эти же слова другой человек, не Бэнд, это никого не привело бы в замешательство, никому не показалось бы ошибкой. Но все, кто видел и слышал его в эти минуты, немедленно с возмущением зафиксировали это в самых секретных, самых сокровенных уголках души, уверенные, что никогда уже не забудут. Те же, кто сам не видел и не слышал этого, быстро узнают все от очевидцев, которые непременно поспешат сделать это при первой же возможности, и они тоже с негодованием зафиксируют факт, чтобы сохранить его в душе и сердце как можно дольше. Да уж, пусть лейтенант Бэнд не воображает, что они так просто забудут Джимми Стейна по прозвищу Раскоряка. И нечего ему пытаться лезть им на глаза и забираться в душу.
Джордж Бэнд всего этого не знал. Чувствовал он себя вполне прилично, и у него на душе было все время хорошо и покойно. Взять хотя бы этот минометный обстрел. Он спокойно лежал себе в чаще леса, вне зоны поражения, там, где залегла основная часть роты, и не думал лезть вперед. Он отлично слышал вопли и стопы раненых, даже, может быть, сочувствовал им, но это не имело никакого значения. Кто сказал, что он обязательно должен быть впереди, там, где рвутся мины? Да это кроме всего прочего было бы и тактической ошибкой. Его место именно здесь, в районе, откуда он может управлять ротой, ну, хотя бы теми взводами, что находятся рядом. И даже если бы ему захотелось выдвинуться, он не имел на это права. Что касается эмоций, то они у него ничуть не отличались от тех, которые кипели в душе Бека, Долла и всех остальных.