Развернул планшет и нашел на карте бензоколонку. До нее было не больше четырех миль. Я завел мотор и выехал на улицу.
Первый раз за последние три дня я почувствовал, что удача не покинула меня окончательно, когда я остановил машину у военной передвижной заправочной станции и понял, что именно в этот момент в цилиндрах двигателя сгорела последняя капля бензина.
Я вышел, взял в руку заправочный пистолет и сунул его в отверстие бака.
– Эй, ты! Сейчас же вынь! – закричал мне по-английски один из двух солдат, то ли служивших, то ли загоравших здесь, прямо на станции. – Это же публичное место!
Оба рассмеялись.
Я сделал вид, что не понимаю английского.
– Джимми, ты когда-нибудь видел такой акт? – смеясь, выкрикнул второй.
Бензин лился, но напор не был сильным, и приходилось терпеливо ждать, пока все шестьдесят литров заполнят бак. Приходилось слушать праздные глупые остроты, которыми веселили друг друга эти двое бездельников.
– Том, я клянусь, что этот парень вот-вот кончит! Посмотри, как он держит пистолет! – снова кричал придурок по имени Джимми.
– Да скорее бензин кончится, чем он кончит! У него не машина, а бездонная бочка! – кривлялся теперь второй вояка. – Эй ты, кончай! Хватит! Вытаскивай эту штуку!
Последние слова были обращены прямо ко мне, но я продолжал играть иностранца. А придурок по имени Джимми хохотал, верещал, как поросенок, дергался и запрокидывал в смехе голову.
Наконец бак заполнился. Я вставил пистолет на место и, сев в машину, рванул с этой заправочной станции так, что правыми колесами занесло в песок, и позади меня всклубилось облако пыли.
В город я влетел со скоростью шестьдесят миль в час и, поворачивая на другую улицу, чуть не снес фонарный столб. Резко затормозил, вышел из машины и увидел широкую царапину на левой задней двери. Вылез из-под содранной голубой краски защитный зеленый цвет. Умом я понимал, что на этот раз все обошлось благополучно, но руки дрожали.
Успокоившись немного, снова завел мотор и со скоростью пешехода доехал до гаража.
Вышел из джипа и думал пойти наконец пообедать, но тут меня окликнул Георгий.
– Где тебя носит? – недовольным голосом спросил он.
– Заправлялся! – ответил я, стараясь быть как можно подчиненнее.
– Тебя генерал с утра ищет! Срочно езжай к нему! Знаешь куда?
– Так точно, – ответил я.
– Давай! – выкрикнул главный механик и торопливой походкой направился к своему офису.
Делать было нечего. Я опять ходил под приказом. Прикажут стоять – стану, прикажут ехать – поеду.
Снова зарычал двигатель джипа. Я откинулся на спинку сиденья, крепко сжав руками руль, словно от этого что-то зависело.
Медленно выехал на улицу Вацлава. Медленно проехал мимо кафе, в котором никак не мог пообедать, и медленно поехал дальше, на улицу, вливающуюся в «неаккуратную» аллею.
А внутри опять что-то клокотало. И с ненавистью я думал о тех двух болванах на бензоколонке, и о «русской комнате», которую Айвен устроил в башенке дома, принадлежавшего неизвестно куда исчезнувшему архитектору, и о улице Вацлава, увековечивающей «подвиг», который Вацлав не совершал. И я, кажется, начинал понимать, что меня так бесит. Я прозревал через эту боль, через бессонницу и злобу. Я чувствовал и видел, как на моих глазах город мира превращается в обычный военный городок, как он наполняется цветом хаки, как вместо шума прибоя и крика чаек со всех улиц доносится гулкий шум походных ботинок.
Свежий воздух дохнул в лицо, когда я выехал на аллею, оставив позади городские кварталы и улочки.
Сухая земля, песочные крошки и камешки шипели под шинами.
Я посматривал на правый ряд деревьев, боясь пропустить начало тропинки, ведущей к вилле генерала.
Нет, не пропустил. Остановился как раз у истока этой тропинки и, хлопнув дверцей джипа, потопал по ней, подгоняя себя мысленно, повторяя губами слова Георгия: «Тебя генерал с утра ищет! Срочно езжай! Ищет с утра!..»
Короткий взгляд вниз с обрыва над морем – у причала виллы покачивается на волнах одна яхточка. А где вторая? Опять Феликс катается? Бедный генерал. Феликс будет уставшим, и придется Казмо самому жарить яичницу на завтрак.
Ступеньки, ступеньки, ступеньки… Отшлифованные, скользкие, сглаженные тысячами и сотнями тысяч ног. Ведь им сколько лет, этим ступенькам? Где здесь археологи? Где историки? Расскажите мне!
А вот и чудный черный мостик! Топ-топ-топ – и ты на острове!
Точнее – я на острове.
Без стука зашел, поднялся по лестнице из красного дерева.
(Обычно красное дерево идет на мебель, а здесь какой шик – целая лестница!)
Я уже поднялся на третий этаж и стоял на ковре, постеленном поверх камня, когда дерево лестницы скрипнуло последний раз.
Сначала выглянул на террасу, но там было пусто.
Потом, услышав глухой звук двигаемой мебели, постучал в дверь, ведущую на кухню.
– Да! – рявкнул оттуда знакомый голос.
Я зашел.
Генерал действительно пытался поменять интерьер – задвигал зачем-то в угол с виду тяжелую кухонную тумбу.
– Я тебя с утра ищу! – раздраженно заговорил он, увидев меня.
Эти слова я уже знал.
– Сейчас же возьмешь в холодильнике два куска мяса и отвезешь… Ты знаешь, где здесь ботанический сад?
– Заброшенный? – переспросил я.
– Да.
– Знаю.
– Значит, не сворачивая поедешь по центральной дорожке сада, пока не упрешься в ворота старого зоопарка. Там свернешь направо и будешь ехать, пока не увидишь в одной из больших клеток двух волков. Бросишь им мясо и вернешься сюда! Эти идиоты их уже три дня не кормили!
– Разрешите исполнять? – спросил я.
– Стой ты! Иди сюда!
Я подошел.
Генерал открыл холодильник, вытащил оттуда сначала один здоровый кусок мяса – фунтов пятнадцать – и положил на подставленные мною руки, потом достал второй такой же кусок.
– А ты что такой зеленый? – вдруг спросил он, уставившись мне в лицо.
– Из-за бессонницы, – признался я. – Что-то с нервами…
– И у тебя? – голос генерала зазвучал мягче. – Постой минутку!
И Казмо, наклонившись, выдвинул нижний ящик одного из кухонных шкафчиков и вытащил оттуда упаковку каких-то таблеток.
– Вот! – протянул он мне эту упаковку. – Полтаблетки – и двенадцать часов сна гарантировано. На себе испытал. Держи!
Конечно, заботливость генерала меня тронула, но если бы я протянул руку, то оба куска мяса шлепнулись бы на пол.
– А, да, извини, – генерал понял, в чем дело, и сам сунул таблетки в кармашек моих спортивных штанов. – А теперь иди!
Я спускался по лестнице, уже не прислушиваясь к ее скрипу.
Приходилось идти, немного отклоняясь назад, – если нижний кусок мяса я кое-как поддерживал ладонями, то верхний кусок лежал на нижнем и на моей груди, и холод, неприятный влажный холод от этой ноши проникал сквозь быстро пропитавшуюся оттаивавшей на ходу кровью спортивную куртку.
Пока я дошел до каменных ступенек, верхняя часть моих штанов тоже пропиталась неприятной кровянистой влагой. Это было похоже на пытку – я видел, как с мяса капает мне под ноги, я едва удерживал равновесие, поднимаясь вверх, и нервы мои снова были на пределе. Если бы я поскользнулся и покатился вниз, больше бы мне не встать.
Но последняя, верхняя ступенька приближалась, и я уже был уверен, что преодолею ее.
Уже остановившись у машины, я бросил мясо на землю и открыл заднюю дверцу.
Спортивная куртка прилипла к телу и я стащил ее с себя.
Кожа на животе и груди была липкой и мерзкой. Я дотронулся до нее пальцем, и брезгливое ощущение заставило меня скривить губы. Я словно сам стал жабой. Страшно захотелось броситься в воду, отмыться, но до воды было далеко. До воды надо было возвращаться тем же путем по тропинке, потом по ступенькам. И чувство усталости победило.
Я переложил мясо на резиновый коврик между задними и передними сиденьями и сел за руль.
Снова зашипела под колесами дорога.
Машина ехала медленно.
В воздухе пахло морем.
Впереди показался заброшенный ботанический сад, и я, предчувствуя его краски и ароматы, успокаивался и пытался ни о чем не думать.
И вот я снова в зеленом царстве заброшенной, а если точнее – то наконец оставленной в покое природы.
Аллея бежит прямой линией, но теперь это уже не аллея, а центральная дорожка сада. Она узковата – грузовик бы здесь не проехал, но джипу это удается, хотя мне и кажется каждую минуту, что вот-вот я соскользну на землю правыми или левыми колесами.
Здесь ничего не меняется. Здесь все так же прекрасно. Здесь легко уживаются вместе естественная жизнь и естественная смерть. И никто не плачет по умершим птицам и засохшим цветам. И нет здесь ничего лишнего.
Когда-нибудь, наверное, этот диковинный сад-лес разрастется и обовьет своими лианами деревья, которые вырастут и среди ржавых вольеров.
И главное – чтобы заросли тропинки, чтобы никто из тех, кто ходит по ним, не смог больше приходить в эти места.
А вот и воззвание, достойное нашего века.
«Животных не кормить!»
Въехав в ворота зоопарка, я повернул направо.
Плавно проплывали по обе стороны дорожки ржавые решетки вольеров.
В царстве белых костей только шум мотора нарушал тишину.
Но и этот шум скоро умолк. Я остановил джип перед знакомой клеткой и спрыгнул на землю.
Волки встретили меня негромким рычанием. Они стояли посередине клетки, и голод легко читался в блеске их глаз.
Я подошел вплотную к решетке и смотрел на них.
А они рычали все громче, и в их рычании слышалось требование мяса. Они словно знали, что я привез им еду.
Самец приблизился ко мне и я услышал его дыхание.
Я сделал шаг назад.
– Сейчас, сейчас вы получите свою порцию… – шептал я, наблюдая за волками.
И уже перед тем как повернуться к машине, опустил на мгновение свой взгляд вниз и тут же застыл на месте. Я еще не понимал, что я вижу, но нервная дрожь уже охватывала меня, и горечь подкатывала к горлу.