– Когда молодая женщина улыбается, она выглядит на много лет моложе, – продолжал болтать он. – Все эти кремы, эликсиры и прочие штучки, которые рекламируют в журналах, – чушь собачья. Нам нужна только улыбка. С вас три пенса, милочка.
Вайолет положила на стойку монету.
– Благодарю вас, – сказала она. – До свиданья.
Она повернулась и пошла к двери, не собираясь продолжать с ним болтовню, которая как бы предполагалась после обмена репликами.
– Бывают же такие… улыбайся им или не улыбайся, все без толку, – услышала она за спиной досадливое бормотание, и дверь за ней захлопнулась.
Речка Тест была похожа на распущенную девичью косу, и по дороге в Броутон Вайолет несколько раз переходила отдельные ее пряди. Она остановилась, чтобы полюбоваться на сверкающую на солнце у ее ног чистую воду. Прекрасное место для ловли рыбы на мушку, подумала она и действительно увидела стоящего в воде человека с удочкой.
Дорога теперь значительно оживилась. Был уже полдень, и Вайолет то и дело обгоняли или мчались навстречу фургончики, развозящие по магазинам товары, автомобили, за рулем которых мужчины сидели с таким видом, будто ехали по каким-то очень важным делам, попадались и целые семейства, решившие, видимо, прокатиться за город. Вот мимо проехала немолодая пара в одинаковых соломенных шляпах, просигналив, они помахали ей рукой. Сейчас Вайолет чувствовала себя в полной безопасности, но еще ей казалось, будто она не просто шагает ради удовольствия побывать в сельской местности, а у нее есть какая-то цель. Местность здесь была плоская и уже не столь живописная, как прежде. И еще у нее разболелась нога.
Дойдя до Броутона, Вайолет остановилась там, где в речку Тест впадал приток под названием Уоллоп-Брук, она сняла ботинки и опустила натруженные ноги в ледяную воду. Было жарко, она очень устала. Еще бы, ведь она уже прошагала двенадцать миль, и осталось идти еще две. Вайолет доела последние сэндвичи и выпила остатки кофе. Теперь еду придется покупать, с сожалением глядя, как истощаются взятые с собой гроши.
Вайолет так и не насытилась и, шагая по Хай-стрит, с вожделением посмотрела на вывеску паба и чайной, мимо которых проходила. Возле чайной на солнышке грелось какое-то семейство, они пили чай со сливками и вареньем, что-то ели, детишки бросались друг в друга крошками. Но Вайолет, не останавливаясь, пошла дальше. Нельзя постоянно себя баловать.
Ни один из здешних пейзажей в тех местах, где ей пришлось путешествовать в детстве с отцом и братьями, она так и не вспомнила. Не помнила и куда они пошли после Нетер-Уоллопа. Может быть, двинулись как раз по этой дороге. Знала она только одно, что останавливались в трактире Джона О’Гонта и, может быть, их обслуживал тот же трактирщик – тогда он был гораздо моложе. С отцом он был почтителен, братьев поддразнивал, а ей вообще не сказал ни слова.
Нетер-Уоллоп она помнила, и не только одно название. Вайолет прошла мимо стоящей на ручье мельницы, свернула за угол и увидела смутно знакомый ряд крытых соломой домишек, она узнала их именно по этим соломенным крышам которые, словно густые брови, хмуро нависали над окнами. Одни дома были выбелены мелом, кроме темных балок в стиле Тюдоров, другие были кирпичные. Выглядело довольно красиво, особенно с небольшим палисадничком перед домом с цветущими розами, георгинами и маргаритками.
По совершенно пустой улице Вайолет направилась прямо к пабу. Ее охватило странное чувство, она постепенно узнавала это место, но в то же самое время деревня казалась ей совсем незнакомой: характер, общая атмосфера те же, словно ничего не изменилось, но тем не менее все изменилось и постарело, включая и саму Вайолет. Джорджа и Лоренса больше нет, отца ее тоже нет. И самой Вайолет не одиннадцать лет, как тогда, а уже тридцать восемь. Она смотрела теперь на Нетер-Уоллоп другими глазами, которые за все это время многое успели повидать. Странное было чувство, пронзительное и печальное: Вайолет даже как будто недоумевала, зачем сюда пришла.
Но она прошагала четырнадцать миль и очень устала, а здесь был паб под названием «Пять колоколов», и он тоже казался знакомым и в то же время каким-то чужим. Она вошла внутрь, и ее встретил хозяин, он понравился ей гораздо больше, чем давешний, потому что был немногословен. Хозяин без лишних любопытных расспросов вручил ей ключ от комнаты, расположенной прямо над пабом. Вайолет поднялась на второй этаж, сбросила рюкзак, сняла ботинки и уже через минуту уснула.
Глава 10
Проснувшись, Вайолет увидела, что в комнате стало темнее, и поняла, что солнце больше не жарит прямо над головой, а нежно ласкает землю косыми лучами. Где-то неподалеку пять раз пробил колокол. От долгого пешего перехода одеревеневшие ноги ее болели. Она умылась и переоделась: вместо измятого льняного платья надела более легкое, веселенькой расцветки, сверху накинула бежевый вязаный жакет, а на ноги вместо тяжелых ботинок – туфли-лодочки на низком каблуке, которые после ботинок казались совсем невесомыми. Вайолет заранее продумала, что, закончив дневной переход, станет так переодеваться. Один костюм походный, другой как бы для выхода в свет.
Сразу отправиться в церковь, стены которой еще помнили Джорджа, Вайолет не решилась. Вместо этого она свернула в сторону и медленно пошла по узенькой улочке мимо деревенского магазина, почты, мясной лавки, кузницы, деревенской школы – все было закрыто – и дальше, вдоль деревенского луга к строениям, обозначенным на карте как Мидл-Уоллоп и Овер-Уоллоп. Названия эти всегда давали пищу для шуток, были объектом насмешек, но Вайолет они очень нравились.
Она добралась до группы домов, стоящих в стороне от дороги, палисадники здесь были просторные, совсем не то что те, которые она видела ранее. Заглядывая через высокие заборы, она любовалась цветущими в них штокрозами и сальвиями, живописными березками, липами и буками. В одном из садиков росла увешанная плодами груша. Вайолет восхищенно остановилась, глядя на нее, и вдруг увидела на скамейке рядом с входом в дом уже немолодую женщину. Та сидела с непокрытой головой, смежив веки и подставив лицо вечернему солнцу. На женщине было белое платье, седые длинные волосы ее – гораздо длинней, чем носили теперь, – падали ей на плечи. На коленях у нее лежал так и не открытый журнал. В целом ее поза напомнила Вайолет молящуюся в церкви паломницу, с той разницей, что сейчас женщина как бы обращала свои молитвы солнцу.
Из сада доносилось чирканье ножниц. Вайолет поискала глазами и вдруг увидела у забора Артура-звонаря, обрезающего кусты роз. Да, это был Артур, ее друг, как она назвала его в трактире Джона О’Гонта. «Так вот, оказывается, зачем ты пришла в Нетер-Уоллоп», – мелькнула у нее мысль. Ну да, конечно, ей хотелось увидеться с ним. Вайолет открыла было рот, чтобы заговорить, но Артур, должно быть почувствовав чье-то присутствие, повернул голову и посмотрел в ее сторону. И похоже, заметив Вайолет, совсем не удивился. Правда, она не была вполне уверена в том, что он вообще узнал ее. Тем не менее она приветственно подняла руку, и он ответил ей тем же. Артур бросил быстрый взгляд в сторону жены, и Вайолет сразу все поняла. Жена Артура продолжала сидеть с закрытыми глазами, но Вайолет сделала шаг назад, чтобы та не увидела ее за грушей. Артур положил на землю секатор и, не торопясь, но и не привлекая к себе внимания, подошел к калитке. Он вышел и плавным движением беззвучно закрыл за собой калитку. Потом двинулся вперед по дороге. А Вайолет пошла за ним.
– Я просто проходила мимо и залюбовалась вашей грушей, – сказала она, когда они отошли достаточно далеко, чтобы в саду не было слышно.
Артур остановился и оглянулся на грушу.
– Это сорт «вильямс», – сказал он. – В этом году хорошо плодоносит. Думаю, урожай будет фунтов двести пятьдесят.
Рукава для работы в саду Артур закатал, руки его были покрыты седыми волосами.
– Я – мисс Спидуэлл, помните? Вайолет. Нас возле собора познакомила Джильда.
– Я знаю, кто вы, мисс Спидуэлл.
– Я… я совершаю пеший поход от собора к собору, как вы тогда говорили. У меня сейчас летний отпуск.
Артур посмотрел на ее обувь: эти лодочки развалятся через полчаса ходьбы по неровному грунту.
– А у меня есть и ботинки, они у меня в номере, – добавила Вайолет, заметив, куда он смотрит.
– Вы остановились в пабе?
– Да.
– Там хорошо готовят, вкусно. Особенно бифштекс и почки в тесте.
– Это здорово, я уже проголодалась.
Сказав это, Вайолет покраснела. Признаваться в том, что она голодна, показалось ей не совсем приличным.
Но Артур просто кивнул:
– Прогулки пешком возбуждают аппетит. Вы в церкви еще не были?
– Собираюсь сейчас пойти. Сначала решила прогуляться по деревне.
– Ну тогда погуляйте, сходите в церковь… а мне надо закончить с розами.
Вайолет почувствовала разочарование – неужели на этом все закончится?
– В паб я зайду немного позже, – быстро добавил он. – Вы в криббедж играете?
Вайолет кивнула. Когда-то она любила перекинуться в криббедж с отцом, а теперь иногда играет с Томом.
– Отлично. Тогда до встречи.
Он повернулся и пошел обратно к своей калитке, а перед тем как закрыть ее, обернулся и улыбнулся ей.
Вайолет стояла не двигаясь и слышала оттуда негромкие голоса: тенорок Артура и легкое музыкальное контральто, ее оклик и ответ мужа, который сообщал жене, что все в порядке. Интересно, думала Вайолет, о чем они разговаривают, но подойти ближе не осмелилась.
Шагая по дороге к церкви, Вайолет думала о том, как инстинктивно сделала шаг назад, чтобы спрятаться от взгляда жены Артура, если та откроет глаза. Она прекрасно понимала, что знакомить их он не станет, предпочтет, чтобы они не знали друг друга. В жизни Вайолет редко бывало, чтобы она представляла собой угрозу благополучию другой женщины, это чувство было для нее необычным и новым, но не вполне приятным, хотя и было в нем нечто захватывающее – настолько, что Вайолет остановилась у ручья, села на скамейку и с удовольствием выкурила сигарету.