– Не говорите глупостей! – сердито отрезал врач. – Я имею в виду ближайшего наследника. – Он заглянул в планшет. – Томас Спидуэлл. Вот кто мне нужен.
– Мой брат отправился домой, ему надо выспаться. Я его сестра. Почему бы вам не поговорить со мной?
Такая перспектива, похоже, вызвала у врача отвращение.
– Говорите с моей дочерью, – раздался голос лежащей в кровати.
Вайолет и врач одновременно вздрогнули.
– Мама! – воскликнула Вайолет и взяла ее за руку, услышав ее голос, она неожиданно для себя растрогалась.
– Итак, миссис Спидуэлл, наконец-то вы решили удостоить нас своим присутствием, – заявил врач. – Как вы себя чувствуете?
– Я хочу домой. Вайолет, забери меня домой. Терпеть не могу, когда ваши нянечки или врачи толкают меня и щупают. – Говорила она не совсем внятно, но разобрать можно было.
Вайолет повернулась к врачу.
– Ей можно отправиться домой? – спросила она.
– Да, пожалуй, поближе к вечеру. – Он повысил голос и заговорил медленно, как говорят с ребенком или иностранцем: – С вами ничего страшного не случилось, миссис Спидуэлл. Мы сделали все анализы, обследовали все ваши органы. Ваш паралич явился результатом незначительного инсульта головного мозга. Вам необходим небольшой отдых, и вы полностью поправитесь. – Он повернулся к Вайолет. – Передайте вашему брату, что больной как минимум месяц необходим постельный режим, под нашим наблюдением, разумеется. Два раза в день к вам будет приходить наша сестра, но уход за больной должны взять на себя родственники. Вы это сделаете?
Вайолет не поняла, о чем именно он спрашивает: о том, передаст ли она его слова Тому, или о том, готова ли она ухаживать за матерью, но на всякий случай кивнула, лишь бы только он поскорей их покинул.
Когда врач ушел, миссис Спидуэлл снова заговорила.
– Ты вернешься домой? – спросила она.
Взгляды их встретились. Вайолет не могла заставить себя ответить ни «да», ни «нет». Она думала об Уинчестере, обо всем, что она собрала вокруг себя там за последние пятнадцать месяцев, о своей комнате у миссис Харви, об офисе, где она работала вместе с Морин, о вышивальщицах, о Луизе Песел, Джильде и Дороти, о звонарях и Ките Бейне… и конечно же об Артуре. Сами по себе эти приобретения были маленькие и, возможно, незначительные, но, соединенные вместе, они в определенном смысле сделали ее жизнь полной. А теперь вот один вопрос матери – и все это, похоже, будет разрушено.
Когда днем в больничной палате снова появился Том, отдохнувший, чисто выбритый, с виноватым выражением лица, миссис Спидуэлл была уже одета, она сидела на кровати, готовая к отправке домой.
– Ого! Здравствуй, мама! Ты смотри, почти совсем поправилась! – проговорил он и повернулся к Вайолет. – Прости сестренка. Долго спал, потом Эви возилась с Глэдис, потом детей надо было забирать из школы, так и время прошло.
– Маму выписали, она готова ехать домой.
Том немного смутился.
– Ну что ж, это просто здорово, – сказал он и понизил голос: – А куда она собирается ехать?
Ему явно не очень хотелось везти ее к себе домой, где и так было полно народу и было за кем ухаживать.
– Домой, – заявила миссис Спидуэлл. – Я еду домой, и Вайолет едет со мной.
Чашку чая. Покрепче, вот так. Еще одну подушку ей под голову. Нет, лучше усадить ее в кресло перед камином. Доктор Пиш сам не знает, о чем говорит, – от лежания в кровати она слабеет. Подбросить угольку. Нет, не надо, и так слишком жарко, и, не дай бог, подгорит халат! Поджаренный хлебец с джемом. Но не с тем, что приготовила Эвелин, она никогда не обрезает достаточно тонкую корку. Включить радио? Нет-нет, хватит с меня этой болтовни про Гитлера, у них что, других тем нет, что ли? Не могут поставить музыку? Лучше взять книгу и почитать ей вслух. Только не Троллопа, от него она засыпает. От Диккенса тоже. Вудхаус[23] слишком легкомысленный. Лучше уж «Дневник незначительного лица»[24] – этот вариант беспроигрышный.
Вайолет читала о ежедневных злоключениях незадачливого мистера Путера, его многострадальной жены и непослушного сына, но наслаждалась книгой не более часа: поведение миссис Спидуэлл снова вызвало в ней страстное желание как можно скорей бежать из дома. Она пыталась вспомнить о том чувстве, которое она испытала к матери в больнице, жалость к ней, любовь – все это миссис Спидуэлл умудрилась успешно развеять, как только ей стало немного лучше.
Она совсем не изменилась, разве что спать стала больше. Когда она засыпала, Вайолет успевала сделать несколько телефонных звонков. Прежде всего, мистеру Уотерману, чтобы сообщить, что она вынуждена на неопределенное время взять отпуск, чтобы ухаживать за больной матерью.
– Конечно-конечно, – ответил он. – Дочь должна заботиться о своей матери. Я предоставлю вам отпуск, за свой счет, разумеется. На какой срок вы рассчитываете?
«Разве можно теперь думать о деньгах?» – хотелось сказать Вайолет.
– Неделю, – ответила она.
– И не больше? Кстати, мисс Спидуэлл, вы уверены, что не будете ухаживать за матерью постоянно?
– Нет, не уверена.
– Вы поймите, с машинистками у меня вечная проблема. То одна замуж выскочит, то другой надо за родителями ухаживать. Я вообще удивляюсь, почему это девушки так стремятся идти работать.
«Потому что я, например, не хочу быть рабыней», – была уже готова отпарировать Вайолет, но и этого она не сделала лишь потому, что не хотела потерять работу.
– Понимаете, если бы вы мне точно сказали, я был бы вам очень благодарен, – добавил мистер Уотерман, – я бы тогда начал подыскивать вам замену.
– К матери возвращаться я не собираюсь, – твердо повторила Вайолет, хотя голос понизила, чтобы та, не дай бог, не услышала.
– Делайте то, что считаете лучшим, – сказал мистер Уотерман, тоном голоса давая понять, мол, кто-кто, а уж он-то, в отличие от Вайолет, точно знает, что для нее лучше.
– Постараюсь как можно скорей сообщить вам точный срок, – сказала Вайолет и, не прощаясь, повесила трубку.
Если на нее как следует нажать, она призналась бы, что скорее расстроилась, чем рассердилась.
Потом она позвонила миссис Харви, проинформировала ее о своих обстоятельствах, а также Джильде, чтобы сказать, что не сможет присутствовать в соборе на обряде освящения вышивок. Джильда посочувствовала ей и пообещала при встрече подробно рассказать, как все происходило, а также передать извинения Луизе Песел и всем вышивальщицам.
– Но мать – это святое, – заявила она, – это даже важней, чем собор. Тебе повезло, есть о ком заботиться!
Трудней всего было звонить Артуру, Вайолет очень хотелось поговорить с ним, но не меньше хотелось, чтобы этот телефонный разговор не услышала мать. Миссис Спидуэлл, похоже, совсем расхотела ложиться в постель и твердо заявила, что останется сидеть в гостиной перед камином, когда в гости придут Том и Эвелин с Глэдис. Старших детей, как слишком шумных, оставили на попечение соседки. Ушли они уже в половине десятого, и еще полчаса Вайолет уговаривала миссис Спидуэлл лечь. Когда та наконец улеглась, ей вдруг приспичило послушать, как дочь читает роман «Дневник незначительного лица». Было уже совершенно очевидно, что мать выбрала эту книгу не случайно, в ней шла речь о родителях, чей отпрыск порывает с устаревшими предрассудками, и за все это приходится отдуваться родителям. Но миссис Спидуэлл как будто ничего не заметила. В самом разгаре сцены, где сын объявляет изумленным родителям о своей помолвке, мать наконец заснула, часы показывали половину одиннадцатого. Вайолет позвонила в «Пять колоколов», почти уверенная в том, что Артур ушел домой. Когда скупой на слова хозяин снял трубку, она уже очень нервничала.
– Простите, ради бога, за поздний звонок, – с трудом проговорила Вайолет. – Артур Найт, наверно, ушел?
– Только что. Подождите минутку.
Вайолет ждала, чувствуя, как бухает в груди сердце.
– Вайолет! – позвала сверху мать.
Вайолет вполголоса выругалась.
– Минутку, мама! – крикнула она в ответ, зажав ладонью микрофон.
– Вайолет? – раздался в трубке голос Артура.
– Артур! Почему вы решили, что это я?
– Боб узнал вас по голосу. У вас все в порядке?
– Да-да, все нормально, спасибо. Вот только мама немного приболела. Врач говорит, у нее инсульт. Поэтому я сейчас в Саутгемптоне, ухаживаю за ней. Боюсь, я не смогу с вами завтра встретиться. Мне очень жаль.
Она подавила рыдание.
– Вайолет! – снова позвала миссис Спидуэлл, она уже стояла на верхней ступеньке лестницы.
– О-о, мне тоже очень жаль.
Она ухватилась за эти слова, как за спасательный круг.
– Мне надо идти. Но я буду… я буду…
– Вайолет, с кем ты там разговариваешь? И кто такой Артур?
Вайолет повесила трубку и бросила на мать сердитый взгляд. Интересно, подумала она, как мать отреагирует, если она скажет ей: «Я разговариваю с единственным мужчиной, которого смогла полюбить после гибели Лоренса». Но сказала она матери совсем другое:
– Иди спать, мама. Ты стоишь на сквозняке и можешь простудиться.
– Подумать только, моя дочь болтает по телефону, когда ее мать так больна!
– Подумать только, мать, которая так больна, вскакивает с постели только затем, чтобы шпионить за дочерью и вынюхивать, с кем она говорит по телефону. Может быть, она не очень-то и больна?
– Как ты смеешь делать такие предположения! – Миссис Спидуэлл вцепилась пальцами в свой халат. – Отвратительная, неблагодарная дочь!
Они с ненавистью смотрели друг на друга, словно хотели испепелить одна другую взглядами, в который раз между ними вспыхнула затихшая было застарелая вражда.
Лицо матери вдруг сморщилось.
– Боже мой, как мне не хватает вашего отца, – тяжело вздохнула она, и глаза ее наполнились слезами.
Злость Вайолет сразу куда-то пропала.
– Мне тоже его не хватает. А также Джорджа. И Лоренса тоже.