- А ты бы хотела у нас жить? - спросила она.
- Когда была молодая - думала, что не смогу. А теперь - хотела бы. Очень хотела бы.
Зигфрид обернулся и прокричал:
- Практикант, садись рядом. Через час - посадка в Муроме. Порулишь напоследок.
После этого приглашения, я забыв обо всем сломя голову ринулся на переднее кресло. Исполнялась моя самая заветная мечта. И за одной это я был благодарен и Зигфриду, и всем русинам.
Мы подлетали к Мурому под бездонным звездным небом русинских просторов. Я сначала вел дракона очень аккуратно, но похоже мое благоговение перед этими созданиями передалось Вале, и тот начал слушаться моей малейшей команды. Это единение с могучей рептилией окрыляло меня и приводило в совершеннейший экстаз. Я что-то пел во все горло, а Зигфрид, глядя на меня, улыбался. Сейчас я готов был расцеловать нашего начальника.
Но каждой сказке, как говорится, приходит конец. Зигфрид забрал себе управление драконом, и Валя начал снижаться. Я же смотрел на приближающиеся городские огни и сожалел, что полет был столь скоротечным.
Глава 12 Непростая страна
Утром я проснулся одним из первых. Когда мы приземлились на единственном во всем Муроме Драконьем Поле, нас встречал невзрачный русин. Разговорить мы его так и не смогли. Но он привел нас к нашему временному жилищу. Надо признать, оно оказалось весьма недурственно. Огромный двухэтажный деревянный дом.
Как и все русинские города, столица Великого княжества раскинулась среди лесов на очень большое расстояние. Русины с их огромными территориями могли себе позволить строить одно-двухэтажные дома с наделами, которые в наших краях сошли бы за небольшую усадьбу. Не было в этом во всем привычного мне тесного уюта Фатерлянда, но было нечто иное, разумное и очень спокойное.
За окном, заложенным тонкими листами горного самородного хрусталя, падал снег. Первый снег этой зимы. Эта легкая снежная пелена практически скрывала очертания соседних домов, и отбивала всякое желание суетиться, куда-то бежать. Я спустился в кухню и зажег очаг. Сразу повеяло теплом. Я сел за стол и задумался.
В доме было тихо. Некоторое время я собирал по уголкам мозгов обрывки вчерашних мыслей и впечатлений и подсознательно ждал некоего просветления. Я не знал, что за мысль должна была меня посетить, но мне казалось, что в этой снежной тишине она обязательно найдет дорогу в мою непутевую голову.
И вдруг меня озарило. Несмотря на все обилие приключений, случившихся с нами до сих пор, наша поездка не складывалась. Не мог я увязать все выспренние разговоры Сента и Велимира о судьбах нашего мира с парой скромных пулек, найденных в схроне. Да и для наших досужих разговоров в Бремене совсем не обязательно было собирать такую бригаду.
Я понимал, что у нас была какая-то скрытая миссия, что нас послали сюда, чтобы мы сделали нечто большее, чем просто собирали доказательства и искали схроны. Интересно, знали ли нашу сверхзадачу Зигфрид и Мойша? Нет. Мойша - вряд ли. А вот Зигфрид - мог бы. Мог бы…Лестница натужно заскрипела под чьими-то тяжелыми шагами. Вот так вот. "Не буди лихо, пока оно тихо". В кухню вошел наш командир.
- Не спится, практикант? - прямо с порога бросил он.
- Я выспался, Зигфрид. - робко ответил я.
- И чего сидишь? - задал он вопрос, посмотрел в окно и сам себе ответил - Первый снег…Думаешь?
- Думаю, - с некоторым облегчением ответил я.
- От русинских тихих зим на мысли здорово тянет. Я поэтому к ним ездить и не люблю. Я - человек действия. А с годами думать тяжелее становится. Как начнешь наворачивать - хоть в петлю лезь. - признался Зигфрид. - И все-таки - чего надумал-то?
- Вопрос у меня один есть. О наших путешествиях…
- Хочешь спросить, зачем нас Хранители по всем этим городам и весям гоняют?
- Д…д…да… - пораженно вымолвил я. - Неужели вы не знаете?
- Я не знаю, зачем здесь я. Вот этого я точно не знаю. Если исходить из того, что я зачем-то нужен, значит, мы будем не только следствие вести. Но для карательной операции группа у нас жидковата. Вот я и гадаю. Не вяжется ведь все, практикант? - поднял на меня глаза Зигфрид.
- Не вяжется, командир. Вообще, нас тут собрали каждой твари по паре. И на случай боя, и на случай механизм какой разобрать, и на случай зубы больные заговорить. Выходит, Хранители сами не знают, чего ожидать, да? - спросил я.
- Выходит, да. Вообще на такие поручения посылают, если либо изничтожить хотят, либо прославить немеряно. Ты как насчет того, чтобы умереть за Фатерлянд? - ехидно поинтересовался Зигфрид.
- Да не очень как-то впечатляет, - ответил я, размышляя, чем мне обернется моя честность.
- Вот и я не очень. А вот насчет прославиться - всегда пожалуйста. Но пока я с русинами только позорился. Я потерпел от них единственное в своей жизни поражение на поле боя.
- Я знаю. От Изъяслава.
- Вот видишь, практикант. И ты уже знаешь. Я даже не спрашиваю, откуда. Поэтому для меня здесь, как говорится, край. Отсюда мне либо, как папеньке, великому воину, дорога в берлинские кабаки, либо к славе. Поэтому требовать с вас буду нещадно. - по ходу фразы голос у Зигфрида наливался металлом.
- Я и сам понимаю, - пробормотал я.
- Ничего ты не понимаешь, Шамтор. У меня приказ - для нашей миссии мелочей нет.
- Зигфрид, но…- попытался возразить я.
- Я не понимаю, что там происходит наверху, но знаю, что мы здесь не просто так. Каждая деталь, каждая, Шамтор, важна. И не надо тут киснуть. Иди, умывайся. Я пошел будить остальных, - поставил Зигфрид точку в нашей нечаянной беседе у очага.
Когда я вернулся из сеней, в доме уже царило немного бестолковая утренняя суета. Среди этого бедлама Зигфрид излучал спокойствие и уверенность. Лицо у него дернулось только один раз, когда мимо него, величаво поводя бедрами, проплыла в сторону выхода Хельга в короткой холщовой рубашке. Он некоторое время провожал ее глазами, а потом изрек:
- Хельга, давай побыстрее. А то мы до Городища совсем не доедем.
- А нам туда сильно надо? - хихикнула из-за двери наша связистка.
- Сильно. Очень сильно. Короче, у всех пять минут на сборы.
Через пять минут все сидели за столом. Не было только Любавы. Вдруг откуда-то потянуло вкусным запахом яичницы. Сначала в комнату вплыл огромный противень на длинной деревянной ручке, а за ним - и наша хозяйка.
- Яйки… - она поставила на стол аппетитно шкворчащую еду.
- Млеко - она на секунду снова скрылась за дверью и вытащила на свет божий четвертьведерный жбан молока.
- Хлеб, масло - закончила она и тоже уселась на стол.
Я с изумлением осмотрел стол. Они, что, после этого работают? Таким обилием еды можно было накормить полкурса в Академии.
Тут вмешалась Хельга.
- Кушай, Шамтор, кушай. Ты когда-нибудь ездил целый день по русинскому первопутку?
- По чему? - спросил я. Вот, собрались тут на мою голову!
- По первому снегу.
- Нет. А что в этом такого?
- А то, что зарекаться в такие дни ни о чем нельзя. Можно самое простое дело полдня делать. Еще оголодаешь.
- Правильно, Хельга,- поддержал Зигфрид. - Я как раз хотел о делах поговорить. Значит так, сегодня мы осматриваем Муром. Завтра выезжаем в Городище. Путь это неблизкий, но там Федор испытывал свое таинственное оружие. Из этих посещений нам надо понять, есть ли у Федора еще тайные схроны или все оружие здесь, в Муроме. Потом докладываемся и…
- И что? - спросила Любава.
- И ждем указаний.
- А в Муроме как работаем? Как в Бремене? - не стала Любава развивать критическую тему.
- Да. Только у нас меньше времени. - немного нервно ответил Зигфрид.
- Командир, я не понимаю Куда мы так гоним? Мы ведь ничего не успеваем толком разузнать. Ползаем по заброшенным схронам, толком не раскручиваем подозреваемых. Мы куда-то спешим? Есть какое-то место, о котором ты знаешь и куда мы должны попасть к какому-то сроку? - с напором заговорила Любава.
- Нет. - отрывисто бросил Зигфрид - Есть срок, в течение которого мы еще можем хоть что-то сделать. Хранители и сами знают, что мы уже опаздываем. Это как горная лавина. Если она пройдет самые узкие горловины, где ее еще можно задержать и вырвется на простор, все. Лагенвельту конец. Все, что мы узнаем в наших странствиях, используется для того, чтобы в один прекрасный день у войск Ганса не осталось ни одной пули, а у Федора - ни одного "небесного огня". И тогда история выправит сама себя.
И вот тут я подумал, что Зигфрид прав только наполовину. Лагенвельт сможет зализать раны и стать прежним и привычным только, если допустить, что я, и подобные мне, забудут о том, что оружие Грубого мира можно повторить и перестанут хотеть это сделать.
А искать моих коллег по увлечению нужно было здесь, в русинских землях. Насколько я понимаю, конструкцию метателей, которые использовал Федор, было повторить куда проще, чем Гансовы "огненные трубки". Думаю что Федор не дурак и его подчиненные уже начали эксперименты. Значит, я должен был найти хотя бы намеки на таких умельцев и поговорить с друзьями, оставшимися у меня в Муроме после стажировки.
- Как будем действовать? Мойша?
- Я пойду к нашим. Может, подмогнут чем.
- Хельга?
- У наших тоже в русинских землях большое поселение. Тут, недалеко, близ Мурома.
- Любава?
- Опять по лечебницам.
- Шамтор?
- Я к друзьям пойду.
- Каким таким друзьям? - изумилась Любава.
- Я был в Муроме на стажировке. Есть тут пара побратимов, с которыми мы летними ночами меду попили.
- Может, на хозяйстве останешься? Ну что, что тебе студиозы скажут?
Вот от Любавы такого я никак не ожидал. Я открыл рот, чтобы ответить. Но меня опередил Мойша.
- Он, тово, в город пойдет. Практиканты, они ребяты шустрые. Ну, напьется, но ведь не до чертей зеленых. А Шамтор? Поедешь в моей телеге, если в седле прямо сидеть не сможешь.
Я облегченно улыбнулся.
- Поеду.
Зигфрид немного помолчал и подытожил: