– Это ищешь?
Оружие появилось у нее перед глазами на ладони Фуркейда. Его палец лежал на спусковом крючке. Ник опустился на колени за спиной у Анни, схватил ее за волосы и тянул назад, прижимая своим телом к низкому столику.
– Грязна играешь, Туанетта, – прошептал Ник. – Мне это в женщинах нравится.
– Хоть бы тебя кто-нибудь трахнул, Фуркейд!
– Гм-м… – Он прижался щекой к ее лицу. – Не стоит подавать мне таких идей, красотка.
Ник медленно встал, все еще держа Анни за волосы, и потянул ее за собой.
– Ты очень плохая хозяйка, Туанетта, – заметил детектив, ведя свою пленницу на кухню, где ярко и весело горел свет. – Ты даже не предложила мне сесть. Хотя, уверен, у тебя есть другие таланты. Как вижу, в тебе есть способности дизайнера.
Фуркейд с любопытством оглядывал небольшую кухню. Кто-то нарисовал танцующего аллигатора на двери старого холодильника. На одном из столов лесенкой выстроились банки для кофе, чая, специй, словно ряд солдат-пехотинцев. Черная пластиковая кошка-часы висела на стене, ее глаза и хвост двигались в такт уходящим секундам.
Один из стульев был отодвинут от стола на блестящих Металлических ногах. На него-то Фуркейд и усадил хозяйку дома. Он взял карандаш, оставленный ею на столе, и прислонился к шкафчику.
Анни уставилась на него. Из глаз Фуркейда ушла злость, но смотрели они не менее пристально. Детектив сложил руки на груди, и ее револьвер казался в его пальцах всего лишь игрушкой.
– Итак, на чем мы остановились перед тем, как ты попыталась сделать из моих яиц омлет?
– О… Я решала для себя, психопат ты или маньяк.
– Так это был Кадроу? Он подкупил тебя и Стоукса? – Стоукса?
– А что? Ты понадеялась получить весь пирог целиком? Нет, chore. Стоукс привел меня в тот бар. Зачем мы туда пошли? Там никто из наших никогда не бывает. Чтобы быть подальше от наших мужиков, так он мне объяснил. А контора «Боуэн и Бриггс» оказалась как раз напротив этого заведения. Как чертовски удачно все сложилось. А потом появилась и наша малышка Туанетта, чтобы приглядеть за мной, пока пьяненький Чез сыграет свою роль.
– Зачем мне было принимать деньги от Кадроу? – задала вопрос Анни.
Ник склонил голову к плечу и задумался. Он не ел целый день, но его поддерживали ярость, раздражение и подозрения, которые он залил парой глотков виски. И тут вдруг его губы шевельнулись, выпуская на свободу черное, грязное имя:
– Дюваль Маркот.
Сукин сын Дюваль Маркот. Все части головоломки легко сошлись. Схожесть случаев пробудила у Маркота чувство юмора. И этот парень наверняка знал, как покупать полицейских. Ник снова вспомнил лицо журналиста из Нового Орлеана, сидевшего в зале суда. Вот черт! Ему следовало это предвидеть.
Он прижал плечи Анни к спинке стула, буквально пригвождая ее:
– Сколько он тебе заплатил? Что он тебе пообещал?
– Дюваль Маркот? – недоверчиво переспросила Анни. – Ты что, с ума сошел? Господи, кого я об этом спрашиваю!
Ник склонился к лицу Анни, держа дуло револьвера прямо у ее носа.
– Маркот заберет твою душу, девочка, или сделает что-нибудь похуже. Ты думаешь, что дьявол я? Нет, настоящий дьявол это он!
– Дюваль Маркот – дьявол, – повторила Анни. – Дюваль Маркот, тот самый магнат из Нового Орлеана, торговец недвижимостью, филантроп?
– Да, тот самый ублюдок. – Ник отошел от Анни и зашагал по кухне. – Надо было прикончить его, когда мне подвернулся случай.
– Я незнакома с Дювалем Маркотом, только видела его в новостях. Мне никто не давал денег. Я оказалась не в том месте и не в то время. Поверь мне, я сама сожалею об этом.
– Я не верю в совпадения.
– Что ж, прости, но другого объяснения у меня нет! – выкрикнула Анни. – Так что или пристрели меня или убирайся отсюда к чертовой матери!
Прокручивая сказанное в голове, Ник остановился у стола и почесал за ухом дулом револьвера.
– Господи! Да поосторожнее ты с этой штукой! – взвизгнула Анни. – Если ты не собираешься убить меня, то не заставляй соскребать твои мозги с моего кухонного стола.
– Ты об этом? – Ник покрутил оружие на пальце. – Он не заряжен. Я подумал, что в противном случае соблазн окажется слишком велик.
У Анни словно камень с души свалился. Она потерла руками щеки.
– Но почему Маркот должен был платить мне?
– Об этом я тебя и спрашивал.
– Я сказала тебе все, что знала, то есть ничего. Я не заодно со Стоуксом и не имею ничего общего с Маркотом. Если кто-то хотел тебя подставить, почему было просто не убить Ренара и не свалить все на тебя, подтасовав улики? Вот удачное решение. Почему бы тебе не обратиться с твоей историей к Оливеру Стоуну? Он мог бы снять фильм.
– Ну у тебя и язычок, девочка. – Положив револьвер на стол, Ник снова прислонился к шкафчику.
– Когда меня пугают, во мне говорит стерва.
Он чуть было не расхохотался. Фуркейд поджал губы и посмотрел на Анни. Она ответила ему сердитым, возмущенным взглядом. Если она и в самом деле ни в чем не виновата, как говорит, то наверняка считает его сумасшедшим.
– Скажи-ка мне кое-что, – заговорила Анни. – Ты сам решил пойти в ту ночь к «Боуэну и Бриггсу»?
Ник вспомнил о телефонном звонке, но ответил правду:
– Да.
– И ты сам додумался до того, чтобы избить Ренара? Ник снова помедлил, понимая, что на этот вопрос ответить не так просто, вспоминая то, что крутилось у него в мыслях той ночью. И все-таки ему оставался только один ответ:
– Да.
– Значит, это только твоя вина?
Анни ждала его ответа. Она никогда не считала Фуркейда человеком, уклоняющимся от ответственности. И она больше не верила, что он сумасшедший.
– Стоукс не приводил тебя на ту улицу. Никто не приставлял оружия к твоему виску, – продолжала Анни. – Ты сделал то, что сделал, а мне удача изменила, и я тебя за этим поймала. Прекрати винить в этом других. Ты сам сделал свой выбор, и тебе только и остается, что пережить последствия.
– Это правда, – прошептал Ник. Казалось, бешеная энергия ушла из его тела, и оно стало цепенеть изнутри. – Я потерял контроль над собой. Я не могу найти человека, который заслужил бы трепку больше, чем Ренар, и я не жалею о том, что избил его. Сожалею только о том, как это отразится на моей жизни.
– Ты поступил неправильно.
– В конце концов применение силы всегда оборачивается против тебя же. Я разочаровал себя самого в ту ночь, – признался Ник. – Предполагается, что все в природе должно оставаться в своем естественном состоянии. Насилие всегда порождает сопротивление, верно? Честно говоря, я так и не смог принять философию бездействия. В этом и есть суть моей проблемы.
Анни снова не узнавала его. Превращение из маньяка в философа произошло в сотые доли секунды.
– В суде ты заявил о своей невиновности, – заметила Анни, – но сейчас признаешь, что виноват.
– Жизнь сложна, дорогая. Если меня осудят за уголовное преступление, я навсегда потеряю работу. Это не выход.
– Сопротивление живого существа против вмешательства в его естественное состояние.
Неожиданно Фуркейд улыбнулся и на мгновение стал необыкновенно привлекательным.
– Ты отличная ученица, девочка.
– Зачем ты это делаешь?
– Что?
– Называешь меня девочкой, как будто тебе в обед сто лет.
На этот раз его улыбка получилась печальной. Ник медленно подошел к Анни и приподнял ее подбородок.
– Потому что так оно и есть, детка. И тебе такой никогда не стать.
Фуркейд нагнулся слишком низко, и Анни смогла разглядеть в его глазах каждый прожитый год, всю тяжесть, взваленную им на плечи. Его большой палец прикоснулся к ее губам. Анни дернулась и отвернулась, вдруг занервничав.
– Так из-за чего у тебя зуб на Дюваля Маркота? – спросила она, вставая со стула и проходя к другому концу стола.
– Это личное, – ответил Фуркейд, садясь на ее место.
– Но ты чуть не выболтал все несколько минут назад.
– Тогда я думал, что ты в этом замешана.
– Следовательно, я признана невиновной?
– Пока да. – Его внимание привлекли разбросанные по столу бумаги. – Это еще что такое?
– Мои записи по делу об убийстве Памелы Бишон. – Анни медленно подошла к нему. – Почему ты решил, что Маркот мог быть в этом замешан? Есть какая-то связь с фирмой по продаже недвижимости, принадлежавшей Памеле Бишон?
– Пока подобных связей мы не нашли, – ответил Ник, просматривая собранный Анни материал. – Зачем ты это делаешь?
– Потому что меня волнует это дело. Я хочу увидеть, как убийцу Памелы накажут по закону. Я верила, что так и будет – до этой среды. Мне нелегко в этом признаваться, но я верила в твои способности. А теперь, когда расследованием занимается Стоукс, я не уверена, что Памела дождется торжества справедливости.
– Ты не доверяешь Стоуксу?
– Я не знаю, хватит ли у него способностей, чтобы раскрутить это дело. И не уверена, что он сможет их применить, если они у него есть. Теперь ты говоришь мне, что, с твоей точки зрения, это Чез тебя накрутил. Зачем ему это делать?
– Деньги. Отличный мотив.
– А кто еще из участников этого дела, кроме Ренара и Кадроу, был бы рад твоему падению?
Фуркейд промолчал, но имя крутилось у него в голове словно назойливое насекомое. Дюваль Маркот. Человек, разрушивший его жизнь.
Анни подошла к шкафчику.
– Мне необходимо выпить кофе, – призналась она так спокойно, словно этот мужчина не ворвался в ее дом и не угрожал ей ее же собственным револьвером. Но когда она открывала кран, пуская воду, руки у нее дрожали. Глубоко вздохнув, Анни потянулась за банкой с кофе и отвинтила крышку.
– Так что же ты собираешься делать, Туанетга?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты хочешь добиться справедливости, но не веришь, что Стоукс найдет преступника. Если я подойду чуть ближе к Ренару, меня снова отправят за решетку. Что ты будешь делать?
– А что я могу? – ответила она вопросом на вопрос. – Я всего лишь помощник шерифа. А последние дни они даже не говорят со мной по рации.