Что ж тебя так тянет выслушать меня?
— Вряд ли что-то изменилось, чтобы у меня появилось такое желание, Мария, — покачал я головой.
— Говорят, чем ближе человек, тем легче ему раскрыться, Эрнест. Но если вдруг возникнет желание, знайте, я всегда буду рада выслушать вас.
— Наверное, у вас любят работать сплетницы, — брякнул я.
— О нет, если вы об этом волнуетесь, то конечно же нет. Мы храним все секреты в своём сердце, — коснулась Мария двумя руками груди, словно пыталась прикрыть его. — Они живут с нами и умирают с нами.
— И даже между собой не сплетничаете? — покосился я.
— Нет, Эрнест. Мы не сплетничаем, так как это противоречит тому, во что мы верим. Мы обязаны хранить все самые тёмные истории в себе, чтоб тьма не распространялась.
— А если педофил вам что-то расскажет? Расскажете полиции?
— Да, — тут же ответила Мария, ни на секунду не задумываясь.
— А как же сохранить тайну?
— К сожалению, иногда бывают исключения, Эрнест. Да, я должна молчать, однако не могу оставить молодую невинную душу на растерзание. Ведь потом тьма разрушит её изнутри.
— На растерзание? Но если человек раскаялся, разве он не пустил, как вы говорите, свет в душу?
— Тем более, он уже открылся свету, а вторую невинную душу только предстоит вывести на него, — уверенно заявила Мария.
— А убийство?
— К сожалению, спасти уже некого. Если человек действительно раскаялся и открылся для света, мне остаётся надеяться, что это не повторится.
— А если повторится?
— Полиция, — тут же ответила она. — Я буду защищать людей от тьмы, даже если придётся нарушить правило.
— А как же вера? — усмехнулся я.
— Вы не совсем правильно понимаете смысл Света. Не люди созданы для Святого Света. Это он создан для людей, чтоб оградить от тьмы, особенно той, что внутри нас. Поэтому в первую очередь я защищаю людей от тьмы. Наша вера защищает людей. И сначала надо спасти тех, которым угрожает тьма, а потом уже и источник.
— Интересный подход, — кивнул я.
— Хотите раскаяться? — тут же спросила Мария.
— Нет, не хочу. Мне не в чем раскаиваться, и я не поддерживаю вашу веру, как бы вы мне её ни проповедовали сейчас.
— Понимаю. Но вас всё же осветили, не так ли? Ведь поэтому девушка, мать девочки, попросила вас?
— С чего вы взяли?
— Просто чувствую, — улыбнулась она. — Значит, даже если вы не верите в Святой Свет, он всё равно освещает вам путь во тьме, и я могу быть спокойна. Ещё один человек не заблудится на своём пути.
Глава 170
Освещение нашей Эйко проходило в небольшой комнате, залитой светом со стеклянного потолка. Меня гложило подозрение, что там стоят осветительные лампы, так как на улице было облачно. Перед обрядом меня спросили, освещён ли я сам, и, получив положительный ответ, попросили раздеть виновницу торжества. Эйко не брыкалась, не плакала, не пыталась вырываться, она лишь своими большими глазами рассматривала комнату, в которой мы оказались, не показывая беспокойства, когда попала в руки святого отца. Смелая малютка.
Марии здесь не было. Провожая нас, она сказала, что лишь начиная со святых сестёр можно участвовать в этом таинстве, а она пока лишь младшая. Так что, помимо меня с Эйко и святого отца, здесь присутствовали две святые сестры. Одна была старой высокой и худой женщиной с очками на носу, другая — полненькой и низенькой, примерно такого же возраста.
Святой отец читал молитвы, когда брал Эйко на руки. После положил её в широкий чан с водой, которой было на самом дне, продолжая что-то говорить и омывать её. В это время святые сёстры стояли по обе стороны от него, держа в руках небольшие… я не знаю, что это, но похоже на кастрюли, если честно, в которых была то ли мазь, то ли какая-то паста. Закончив омывать смело выражающую своё нескромное мнение Эйко, он двумя пальцами зачерпнул из одной кастрюли мазь. Нанёс её на лоб и щёки крохи, а потом, развернувшись, всё так же продолжая читать молитвы, помазал их и мне. Я почувствовал запах… сложно сказать, но я бы сравнил запах с постиранным бельём, которое сушилось на прохладном чистом воздухе. После этого он зачерпнул мазь из другой кастрюли, нанёс её на виски, нос и грудь Эйко, после чего повернулся ко мне. Пришлось немного раздеться, чтоб он и мне её на грудь нанёс. Эта мазь уже пахла мятой.
Закончив нас помечать, он вновь омыл Эйко, поднял её на руках вверх к свету, который падал с потолка, громко читая молитвы, краткий смысл которых можно было описать как: «пусть тьма обходит стороной это дитя света». Что сделала Эйко?
Правильно, Эйко рассмеялась, дёргая ручками и ножками.
Вот действительно растёт оторва, всё ей нипочём.
А под конец одна из сестёр повесила ей на шею знак солнца на верёвочке — крестик в круге. После этого обе сестры поцеловали её одна в одну щёку, другая в другую и вернули мне.
— Да осветит путь твой солнца луч. И тьма расступится перед ногами твоими. И мир твой станет чище и светлее, — сказал святой отец, коснувшись её лба указательным пальцем.
И на этом закончился обряд. Я выполнил волю Саки и… почувствовал… не знаю даже, облегчение какое-то. Словно решил один из вопросов, который давил на душу. Будто закрыл какой-то долг и теперь стал свободным. Хорошо это или плохо, сказать не могу, но теперь на одну головную боль стало меньше. По крайней мере Саки теперь может быть спокойна, и теперь ничто не потревожит её покой.
— Выглядите счастливым, Эрнест, — улыбнулась Мария, когда я вышел в главный зал. — Свет осветил тёмные участки вашей души?
— Нет, скорее почувствовал, что выполнил желание покойной матери ребёнка.
— Это и есть почувствовать свет в душе, когда тьма уходит и оставляет лишь умиротворение.
— Всё вы пытаетесь перевести на уровень вашей веры.
— Возможно, — улыбнулась она. — Вы бы объяснили это более научно, я уверена.
— Естественно, — не стал отрицать я. — Психология.
— Хорошо что бог дал нам эту науку, чтоб атеисты чувствовали себя в такие моменты хорошо.
По её взгляду и улыбке, которая тронула уголки губ, могу сказать, что сейчас она шутит.
— Не думал, что святые сёстры умеют подкалывать.
— Мы тоже люди, Эрнест. На не чуждо счастье, нам не чужды любовь и смех. Так что не думайте, что здесь все бездушные роботы, которые только и умеют, что выполнять заложенные программы.
— А секс? — поинтересовался я.
Удивительно, но она восприняла это довольно стойко. Даже щёки только едва-едва покраснели.
— Всё, что естественно и дано богом, не может быть тьмой. Рождение детей — это величайшее чудо, данное нам свыше. Поэтому нам тоже это не чуждо.
— Развратные монашки, — хмыкнул я.
— Развратный юноша, — ответила Мария мне той же монетой. — Хотя в вашем возрасте это не удивительно.
— В моём? Я ваш ровесник.
— Можете и дальше пытаться меня смутить, Эрнест, но это бесполезно, — невозмутимо ответила она, сложив руки на животе. — Однако я хочу поздравить ваше дитя и вас с тем, что вступили на дорожку света в мире, полном тьмы. До осветит солнце вам путь.
— Благодарю, Мария, — кивнул я. — Эйко бы тоже сказала спасибо, но пока что она умеет только слюни пускать.
— Тюбрь-брь-брь-брь… — подтвердила, Эйко, напускав пузырей.
— Слюнявое чудовище, — вздохнул я, вытерев ей лицо платком.
— У вас идиллия, — тихо сказала Мария, наблюдая за нами с улыбкой. — Вы отлично уживаетесь. С таким хорошим приёмным отцом она вырастет прекрасным человеком.
— Возможно.
— Совершенно точно, Эрнест. Я чувствую, что у вас многое впереди.
— Надеюсь на это, — кивнул я.
Хотя, по правде говоря, и не был в этом уверен. Главное, чтоб Эйко успела подрасти к тому моменту, как я сгину в безымянной могиле или с пулей в голове где-нибудь на улице. Я не строил иллюзий по поводу будущего, я прекрасно знал, чем заканчивает любой наркобарон. Государство всегда выигрывает, и это лишь вопрос времени, когда ему надоест соседство со мной или же найдётся более крупный и сильный хищник, который меня сместит. Такова жизнь, и ничего личного. Главное, чтоб мелкая кроха подросла к тому моменту.
— Зря вы так пессимистичны. Вам повезло куда больше, чем другим, Эрнест. Я видела в нашем приюте много детей, которым пришлось несладко: от насилия до наркомании, весь спектр человеческих грехов.
— Но они у вас.
— Они у нас, да. И я стараюсь наставлять их на путь истинный.
— И как, получается? — спросил я.
— Ласка, тепло и любовь, Эрнест. Вот что требуется детям. Мы не может заменить им матерей и дать этого столько, сколько им нужно и сколько они заслуживают. Но мы можем уберечь их от тьмы, можем научить любить и жить, не возвращаясь к той жизни, к которой они однажды пришли.
— Жаль, что не всем так повезёт, — пожал я плечами.
— Жаль, — кивнула Мария. — Но мы не теряем надежды, что однажды сможем победить в этой схватке со злом. Вы можете помочь, — подмигнула она.
— Пожертвования? — хмыкнул я.
— Нам нужны и вещи, Эрнест. Можете передать нашему приюту одежду для детей, постельные комплекты, тетради, ручки и всё, что только может понадобиться им. Даже мыло.
— У вас нет мыла?
— Мыло есть. Но если купите его, мы потратим эти деньги на что-то другое. В любом случае, их будущее и в ваших руках, — положила она мне ладошку на руку.
— Я это учту. А пока что… пойду я, а то меня ещё работа ждёт, Мария.
— Не буду вас задерживать, — сделала она шаг назад. — Захотите помочь или даже просто почувствовать свет этого храма, приходите. Буду ждать вас.
— Святой Свет будет ждать или конкретно вы? — решил я уточнить.
— Святой Свет, — ответил Мария, после чего улыбнулась. — И я в частности.
С этими словами она развернулась и зашагала, не оборачиваясь, к двери во внутренние помещения. Я проводил её взглядом, после чего посмотрел на девушку, которая была у меня на руках.
— А ты что скажешь, Эйко? Чувствуешь свет?