Я не стал строить из себя неприступную недотрогу, ответив как ни в чём не бывало. Поиграли по телефону, и хватит. Продолжать так делать — лишь портить отношения.
— Рад вас видеть, Мария. Надо ли говорить, что вы сегодня обворожительны? — сделал я намёк на улыбку.
— Спасибо, — потупила глазки. — Честно говоря, вы меня сегодня напугали. Позвонили с таким голосом, будто хотели расстаться со мной.
— А вы расстроились? — усмехнулся я.
Она несильно шлёпнула меня по плечу ладонью, надув щёки. Удивительно, насколько гармонично и мило этим получалось у Марии показывать своё возмущение.
— Скажете тоже. Конечно мне стало бы очень грустно! Вы мне нравитесь, Томас. И… после случившегося… я виновата, верно?
— Верно, — не стал отрицать я.
— Поэтому… я… вряд ли слова исправят прошлое, но… мне стыдно, честно…
— Но попыток вы не оставите? — спросил я.
— Попыток сделать вас лучше — нет. Но… я… не буду вас обманывать, честно.
— Не устанете переделывать мужчину?
— Мне переделывать ничего не надо. Вы хороший человек, Томас. Просто вам надо напомнить, что такое быть им.
Между нами повисла тишина. Мария смотрела на меня, я смотрел на Марию, и никто больше не произносил ни слова, будто ждал чего-то. Я бы спросил, но сам прекрасно знал, чего именно.
И в этот момент в моей голове пронеслась мысль насчёт того, что говорила Ишкуина. Насчёт силы и кого уважают девушки из аристократии. Что для аристократок важен сильный мужчина, тот, кто обеспечит и защитит, которого они будут уважать. Иначе женщины перестанут воспринимать его. И Мария при всей её мягкости и взглядах была из тех самых девушек-аристократок.
По крайней мере со слов Ишкуины.
Я бы не сказал, что верю этой грязной суке, которая действительно выебала и меня, и мою девушку, но мог признаться, что в людях она разбирается хорошо. И насчёт Марии, которая уважает силу, а при её отсутствии сожрёт меня, была скорее всего права.
Если не показывать свой характер и своё «Я», Мария вполне может попробовать повторить тот фокус из соображений своей светлой души, веря, что поступает правильно. Это и я сам понимал. Но сейчас, видя мой настрой, вела себя она как мышка, не сильно показывая носа, не теряя ко мне интереса.
Это очень походило на слова Ишкуины — аристократки уважают силу, которой могут подчиняться. И пока она это чувствует, будет вести себя более чем примерно. А я, в свою очередь, должен соответствовать этому.
Потому, не сильно задумываясь над тем, как отреагирует на подобное Мария, я наклонился и поцеловал её в губы. Она слегка удивлённо посмотрела на меня, будто не веря в это, и попыталась отстраниться, но я лишь обхватил её и прижал к себе, не давая вырваться. Всего пара секунд сопротивлений… и у меня в руках была уже моя девушка. Будто почувствовав напор, Мария сдалась, при этом позволив перейти к французскому поцелую, словно отдаваясь на милость мне. Это было… приятно, чувствовать свою власть над девушкой. Понимать, что под твоим давлением она сдаётся и отдаётся, будто признавая первенство.
И разорвал поцелуй я же. Потому что теперь понимал, что лучше всё взять в свои руки и самому контролировать, иначе Мария попытается вновь какой-нибудь фокус выдать. Не потому что злая или хочет мне вреда. Наоборот, она хочет натворить мне добра с присущей верующим фанатичностью. И здесь два варианта — бросить Марию или взять всё в свои руки и держать её порывы в узде.
Учитывая, что меня тянуло к ней, логично, что я выбрал.
— А вы… настойчивый молодой человек, — выдохнула она, когда наш поцелуй разорвался. Её щёки горели. И, несмотря на лёгкое сопротивление, Мария совсем не выглядела недовольной. Вон как блестят глаза.
— Не мог ничего поделать, — подмигнул я. — Слишком меня тянет к вам. Хочется быть как можно ближе.
— Мне тоже… — её голос был как пух — лёгким и мягким. — Мне тоже хочется быть к вам ближе, Томас.
— А как же вера? — удивился я наигранно. — К ней уже не хотите быть ближе?
— Да ну вас, — дала она мне щелбана. — Вера поощряет любовь и жизнь, мистер. Чтоб вы знали.
— И против секса ничего против не имеет, — подытожил я.
Мария вспыхнула как красная лампа, хотя раньше, насколько помню, её это не смущало. Видимо, примерила эти слова на себя.
— Это… великое чудо, рождение жизни и света… — промямлила она. — Ну и вера позволяет мне сотворить чудо и познать… радость от всего этого. Поэтому я… ну… почему бы и… нет?.. Сделать жизнь — это прекрасно же, и я бы… эм… тоже хотела… дать жизнь…
Столько смущения, что казалось, будто Мария прожжёт дыру в асфальте.
— Иначе говоря, вы были бы не против секса.
Она красная, с недовольным выражением моськи посмотрела на меня, словно говоря: «Я же уже ответила!».
— Вы очень развратная монашка, Мария, знаете ли об этом? — прищурился я. — Чему вас в храме Света учат?
— Тому, как надо отвечать перевозбудившимся озабоченным юношам, которые насильно целуют бедных дочерей света, — заявила она мне. А через секунду я поцеловал её ещё раз, прижав к себе и не обращая внимания на несильные сопротивления, которые были лишь формальностью. Отпустил, глядя на её красненькое лицо, и подмигнул.
— Вы сегодня удивительно прекрасны, Мария. Меня действительно тянет к вам.
— А вы необычайно дерзки и настойчивы, Томас, — отзывалась она, улыбнувшись.
— Не слышу осуждения.
— Я настолько возмущена, что не передать словами, молодой человек. Могу лишь краснеть от негодования, — выпятила она грудь, причём добрую, хорошо подчёркнутую одеждой. И при этом улыбалась, будто сама просила ещё раз повторить этот трюк.
— Идёмте, возмущённая личность. Позвольте мне загладить перед вами вину, — потянул я её за руку с улыбкой.
— Ведите. Сегодня я во имя Света готова простить вас.
***
— Хера он её засосал… — пробормотал Джек, наблюдая за тем, как его босс прижал к себе девушку и поцеловал. — Он ей там желудок через рот не высосет?
— Не зассал и засосал, — кивнул Воля, сидевший на водительском кресле и наблюдающий эту картину с таким же интересом. — А у Мясника с прошлого раза отросли яйца… — получив взгляд от Джека, он слегка закашлялся. — В смысле… в хорошем смысле… ну, он же, мол, стержень показал свой сейчас. Сразу показал, кто мужчина.
— Чую, кто-то стержень свой ещё раз покажет, но уже вечером, — пробормотал Левак, сидевший на втором ряду. — Трахнет её, как пить дать. Вон как подминает её.
— А она и рада, — хмыкнул Джек. — Не вижу досады на её мордашке.
— Да ладно, все мы заем что каждая баба хочет быть выебана по гланды, — усмехнулся Воля. — Только и ждёт, чтоб какой-нибудь альфа ей засадил.
— Фемки с тобой не согласятся, — заметил Левак.
— Потому что им никто не даёт в здравом уме. Вот и бесятся.
— Может мне тоже пойти и отдаться свету?.. — пробормотал Левак. — И потом хорошенько исповедаться с какой-нибудь монашкой? А то, смотрю, у них под светом сиськи больше растут.
— Может это единственный экземпляр, — пожал плечами Гурман, после чего включил рацию. — Гурман всем, приём. Так, парни, внимание, вопрос жизни и смерти. Монашки в храме Света все такие секси, как та с боссом, или нет?
Ответы не заставили себя долго ждать.
— Я видел, там у одной сиськи явно от бога даны, а на лицо милашка.
— Так она же полненькая.
— Так зато личико, сиськи, глазки в топе.
— Есть норм монашки, но слышал, там часть поёбаная предками.
— Хуйня. Они там все чистые.
— Ты, чьорт, гинеколог? Проверял? Туда прятаться идут.
— Короче, ясно, — подытожил Джек, заканчивая споры по рации. — Храм — это кладезь красивых девок под балахонами.
— Факт того, что это монашка, даёт плюс двадцать к красоте, — сказал кто-то по рации, и все рассмеялись.
— Особенно если это похотливая монашка, — добавил кто-то, поддерживая веселье.
— Парни, он её ещё раз засосал, — раздался в рации голос. — Кажется, она отбивается от него.
Все забыли сразу же про тему монашек и направили свои взоры на парочку.
— Какой отбивается? Она там для виду же дёргается. Смотри, сама, сука, прильнула хитрая, — фыркнули в рации. — Течёт вся.
— Бля, она горячая, — вздохнул Левак. — Я уже стояк словил.
— Мяснику это не скажи. Он тебе стояк на ломтики порежет и скормит за свою няшку, — хмыкнул Воля. — Так, ладно, они такси ловят…
— Ага, — кивнул Гурман. — Парни, они в такси, так что давайте, заводимся и поехали потихоньку. Долг зовёт.
***
Про Мари я мог сказать только одно — она была для меня чем-то вроде душевной зарядки, которая поддерживала во мне те части души, что вытравливались работой. Я бы сравнил её с Соней и Эйко. Рядом с ними я чувствовал себя живым с иной стороны, будто в душе появлялся какой-то другой смысл жить и стремиться. Не ради достижения цели, а ради того, чтоб чувствовать их рядом.
— Так, значит, вы не знали, — улыбнулась Мария, глядя мне в глаза.
— Мария, я не биолог, — усмехнулся я. — Я много знаю, но не всё.
— Но это же довольно известная информация!
— Нет, сколько пингвины высиживают яйца — не то, что известно всем и каждому, — возразил я. — Это как если бы я спросил вас, какие этапы обработки обходят листья коки, чтоб стать под конец кокаином.
— Это ужасная информацию, — поморщилась она. — Если об этом все забудут, мир только станет лучше.
— Не скажите. Наркоманы, которые хотят кайфа, перейдут на соли для ванн.
— Соли… для ванн? — удивилась Мария. — Это такой наркотик.
— Ага, — кивнул я.
— Почему они так называются?
— Потому что это соли для ванн.
— В смысле, прямо соли для ванн? Которые добавляют в воду?
— Да. Не всегда именно для ванн, но немало в своё время позиционировались именно для этого.
— И их употребляют? — удивилась она не на шутку.
— Да, — пожал я плечами. — Если кокаин или та же марихуана натуральные, то там чистая синтетика. Её можно изготовить очень быстро и без каких-либо проблем. Собаки его не чувствуют, в моче сразу не найдёшь, требуются специальные анализы.