— Я… кажется, понимаю вас, — кивнула она медленно.
— Отлично. Поэтому спрошу ещё раз, чтоб точно. Если я принесу фотографию человека, они смогут сделать его копию? По-тихому, чтоб об этом никто не узнал?
— Смогут, — кивнула Янмэй. — То же самое я сказала Томасу, Джек. Никаких свидетелей, кроме тех, кто будет это проводить. Никакого правительства и так далее. Только врач и медсёстры.
Джек улыбнулся.
— Вот и отлично. Тогда в скором будущем с вами свяжутся. А теперь… похаваем и обсудим ваши фонды? Может даже где-нить поднимем чё-нить. Надо же жертвовать деньги бедным, верно?
Эпилог
Свадьба — мечта многих девушек. Особенно свадьба аристократов, которую большинство представляет как чудесное событие из сказок. Кто из девушек не мечтал, что однажды прекрасный аристократ, наследник дома, нарушит устои и возьмёт её, именно её, единственную и неповторимую замуж? Белое пышное платье, красная дорожка под венец, муж и долгая счастливая жизнь.
Великий день в головах многих.
Но иногда едва ли не траурное событие.
Здесь, в поместье Оливарес тоже была прекрасная яркая свадьба, где все взоры устремлены на невесту Мария дель Кармен Альварес Сан Виллальба-и-Бланко — украшение этого дня. Одетая в прекрасное белое платье с голубым отливом. Пышный низ и аккуратный верх, закрывающий ей почти всё тело кроме кистей рук и головы. И натянутая улыбка, словно ей было больно физически, но кто-то приказал ей выглядеть счастливой.
Единственный раз, когда Мария почувствовала какое-то подобие счастья, был момент сведеня татуировок. Люди дома и приглашённые специалисты раз за разом пытались их свести или перекрасить в телесный цвет. И раз за разом Мария с улыбкой наблюдала, как все их старания идут прахом.
Татуировки они так и не свели.
— Не думай, что с этим мы не разберёмся, Мария, — спокойно сообщил он.
Мария не ответила. Теперь она молчала и постоянно плакала, на протяжении всего своего пребывания здесь. Она выглядела убитой и разрушенной, и казалось, что вот-вот шагнёт за край. И меньше всего Маркусу хотелось именно такого исхода событий. Столько усилий и ради чего? Ради того, чтоб Мария вскрылась на первой же брачной ночи?
«Женщины», — вздохнул про себя Маркус. Эмоции у них всегда на первом месте. С одной стороны, это плюс — легче управлять. Но с другой огромный минус — они непредсказуемы, не поддаются логике. Одни, потеряв весь свой род, выходят за муж за того, кто это сделал, сломленные и опустошённые. Они становятся безвольным и послушными. Им плевать. Другие, наоборот, закаляются. Но сдерживает их лишь страх за кого-то или что-то.
Сломлена Мария или затаила обиду? Он не мог пролезть к ней в голову, но логика подсказывала, что после потери семьи, а потом и любимого человека Мария была слишком опустошена. Через многое ей пришлось пройти, что хватило на подобное запаса прочности. Но он всё равно следил за ней. Ему не важно было, что будет дальше, главное дожить до свадьбы. К тому же сломать морально ещё не значило, что одержал вверх. Сломленный человек тоже слишком непредсказуем: он может навредить как себе, так и другим, так как ему плевать.
Но и здесь был выход — надо было заставить её надеяться. Нет сильнее поводка, чем сломленность и надежда. Сломленные люди становятся податливыми, а надежда, заветная мечта делает их послушными.
И контроль. Естественно контроль. И лучше всего с этим справится дамоклов меч над дорогим человеком. Когда знаешь, что твоё непослушание тут же будет наказано, начинаешь бояться. А потом привыкаешь к роли ведомого.
— Ты действительно так любишь его, что готова убиваться теперь всю оставшуюся жизнь? — негромко спросил её Маркус.
— Сердцу не прикажешь… — ответила негромко Мария.
— Да, не прикажешь, — согласился он. — Но разве эта жизнь лучше, чем та затхлая квартирка или пентхаус, построенный на крови?
— Как и наш дом? — негромко отозвалась она. — Мы же не лучше, верно? Всё на крови…
— Верно… — согласился он. — Я его не трону, Мария. Пока ты держишь слово, я его не трону, клянусь. Но… учитывая то, что ты пошла мне на встречу, я постараюсь помочь ему.
— Ты? Чем? — без особого любопытства спросила она.
— Мы род маленький, но не молодой. Имеет свои секреты. Глядишь, что-нибудь и найдём. Исцелим. Но при условии, что ты будешь делать что скажут.
— Это возможно? — глянула она на него с искоркой интереса.
— Всё возможно, — пожал Маркус плечами. — Я же смог как-то его выманить через его подругу… Фею, если не ошибаюсь. И если такое возможно, то и вернуть его возможно тоже.
— И… что ты хочешь от меня? — вот теперь Маркус видел в её глазах надежду. То, что нужно.
— Просто не делай глупостей. Улыбайся, строй из себя счастливую невесту, радуйся свадьбе и отдавайся мужу. И делай то, что положено делать молодой жене в чужом роде. А я клянусь, что буду искать, что вернёт твоего парня к нормально жизни.
Она молча взирала на него, но теперь кроме беспроглядной серости и апатии виднелись какие-то шевеления.
— Мы договорились? Твоя преданность взамен на его будущее? — спросил он. — Я клянусь выполнить своё слово.
Мария долго молчала. Долго ничего не говорила, а Маркус спокойно дожидался вердикта.
И Мария ответила:
— Да, Маркус. Я согласна.
Во второй раз.
И вот она — свадьба. Вот Мария поцеловала своего мужа, который немного дёргался и выглядел странно, слегка пуская слюну, после чего пошли по красной дорожке под общее поздравляю. Улыбка на её губах выглядела как гримаса боли.
В потом застолье. Все столы были сложены буквой «П», где во главе восседали жених и невеста. Мария за всё это время так и не сменила своей измученной улыбки, постоянно поднимая вместе со всеми бокал за бокалом. Время шло, гости ели. Это была семейная свадьба, все свои. Всё же приглашать смотреть на такого жениха, да и невесту других гостей из других домов было слишком постыдно. Дом должен показывать лишь силу и роскошь, а не слабы места.
А Мария сидела. Всё сидела и смотрела в тарелку пустым взглядом, иногда попивая из своего стакана и с трудом улыбаясь, когда кто-то обращался к ней.
Она была словно статуя. До поры, до времени…
А потом её губы начали растягиваться в улыбке. И не простой улыбке.
Счастливой. Доброй.
Фанатичной.
Взяв свой бокал, она медленно встала, продолжая так стоять, пока все присутствующие не смолкли, обратив на неё своё внимания. Мария, которая молчала всё это время с болью на лице, решила сказать тост. Половина из присутствующих примерно представляла, что произошло. Ещё более малая часть знала точно, что произошло. И именно эта малая часть нахмурилась, пристально глядя на Марию, которая изменилась до неузнаваемости.
Стала до чудовищности счастливой, будто действительно была рада свадьбе и была готова обнять весь мир.
— Я хотела бы произнести тост, дорогие гости, — улыбнулась она приветливо. Поймала настороженный взгляд Маркуса и подарила одну из самых тёплых улыбок, на которые была способна. — Сегодня, когда наши запасы еды достаточно опустошены, в винных погребах не осталось вина, — смех в зале, — а свет освещает наш чудесный день, будто сам бог благословляет все наши сегодняшние деяния, я хотела бы поблагодарить вас всех. Всю мою семью, весь мой дом. Мне жаль, что мои отец и мать не здесь и не увидят меня сейчас. Но с другой стороны, это даже и к лучшему. Хорошо, что они сейчас меня не видят, не видят свою дочь.
Гости озадачено переглянулись не до конца понимая, что происходит. Маркус пристально смотрел на Марию, раздумывая, как поступить — остановить или нет? А она… подмигнула ему. Это был словно сигнал к действию. Осторожно встав, Маркус направился к ней, кивнув нескольким своим людям.
А Мария продолжила как ни в чём не бывало.
— Я не достойна той чести что вы мне оказали. Все знают, что я натворила в прошлом, и я благодарна за то, что вы отправили мен в Сильверсайд ради того, чтоб спасти от мести. Вы спасли мне жизнь. И вы дали мне смысл жить дальше. Я была счастлива… счастлива там, но теперь я здесь. Но мы не будем грустить, верно? Я рада, что сегодня вы собрались все ради нашей свадьбы. Спасибо, что заботились обо мне. Спасибо, что дали мне то, что я имею. Вы действительно сделали многое для меня.
Послышался шум в зале. Застучали бокалы, тарелки, кто-то уронил столовые приборы. Шум поднялся, но так же быстро улёгся, а Мария обвела всех любящим взглядом.
— Вы поразительно добры оказались ко мне, явившись все сюда сами. Я рада, что не пришлось бегать за каждым из вас. И хорошо, что мои родители не видят меня. Вы были хорошим домом. Теми, кто отстаивал интересы друг друга, и готовы были умереть за своих. Но… не надо было переходить мне дорогу, — закончила она негромко.
Весь зал затих. Все, кто был…
Лежали на столе или рядом. Словно все одновременно уснули.
Мария с улыбкой обвела всех взглядом. Глянула на лежащего рядом своего мужа, который, кажется, захлёбывался в тарелке с супом, неудачно упав, после чего забралась на стол, случайно перевернув несколько тарелок и бокалов.
— Вы забыли, где свет, а где тьма. Вы предали меня, решили использовать в своих играх. И вы покусились на святое. На мою любовь. На мою часть души. Не вы привели меня обратно — я сама пришла назад. Пришла, чтоб изгнать из вас всех тьму. Я, не идеальна. Я не святая. Я лишь человек и во мне тоже есть тьма. Но я всё равно вижу, когда свет уходит из сердец людей. Так позвольте вернуть их в ваши сердца. Сегодня вам выпала честь встретиться с богом нашим, искупив все свои грехи в свете. И пусть тьма отступит от ваших сердце, когда вы наконец поймёте, что рушить чужое счастье ради своего есть грех.
С этими словами она срыгнула со стола на пол и медленно направилась к Маркусу, который лежал в паре метров от неё.
— Я знаю, что ты меня слышишь. Ведь ты просто парализован, как и все в этом зале, — она ласково пригладила на его голове волосы. — Знаешь, ты мне сказал, что если я буду делать глупости, то всегда найдётся тот, кто придёт к моему Томасу. Но я не позволю тебе тронуть мою любовь или как-либо угрожать ей. И я поняла, что лучше сделать так, чтоб никто к нему не пришёл. Ты поклялся мне, да, но… я не верю ни единому твоему слову, Маркус. Не верю, что ты ему поможешь. И я сюда пришла не сдаваться. Я сюда пришла убивать, — лучезарно улыбнулась она. — А там уже бог разберётся, в ком света много, а кто заслужил извечную тьму. Я была паршивой овцой, когда меня отсюда выгоняли, но вернули обратно вы настоящее чумное чудовище. Так позволь теперь мне осветить тебя, брат мой, чтоб бог принял тебя и все твои грехи сгорели в ярчайшем свете. Спи спокойно, я помолюсь за твою душу.