– Ты когда ее видела в последний раз?
– Накануне вечером была. Пыталась накормить ее винегретом из «Азбуки вкуса» – она его так любила. – Надя сгорбилась и уткнулась носом в чашку.
– Давай скорее пирога. Смотри, получился удачный. – Заботливая Ленка придвинула блюдце поближе.
– Спасибо, ага. – Надя вяло ковырнула пирог ложечкой и положила кусочек на язык. Как всегда у Ленки, божественно. Но очень сладко. – Ну и вот… Я уже встречалась с похоронным агентом, теперь это все так быстро, знаешь… Они сразу после звонка из больницы мне сами позвонили и все устроили. Я только бумаги подписала и съездила в Сокольники собрать вещи.
– У Галины Дмитриевны, конечно, все было продумано? – сказала Ленка с тихой нежностью в голосе.
– Ну естественно. Ты же знаешь бабушку. У нее даже тапочки в прихожей по линеечке стояли, хотя она на скорой уехала в Первую Градскую. – Надя на минуту закусила губу и замерла, мысленно благодаря Ленку за умение помолчать, когда это необходимо. Собравшись с силами, она продолжила: – В субботу в девять похороны, ты же сможешь приехать?
– Естественно, Надюш, ну конечно! Помощь какая нужна? – Ленка даже руками всплеснула.
– Да нет, ничего не надо, я договорилась в кафе насчет поминок, все просто и быстро.
– А Марина?
– Что Марина?
– Ну, она знает?..
– Слушай, мне не до нее. И она уже не успеет приехать в любом случае. – Надя нахмурилась и сменила тему. – Ты же знаешь. У нас тут дела поинтереснее, чем развлекать мамочку… у нас тут кредит и муж.
– Я не хотела тебя расспрашивать, ждала, когда ты сама эту тему начнешь. Что он говорит? – Ленка сдвинула тонкие брови и глядела на подругу пытливо, даже сурово.
– Ну что… ничего. Ты же знаешь Вадима. Он у нас человек искусства.
– Ну так и что, человек искусства. На кредит его искусства хватило.
– Хватило, да… В общем, он все объяснил. Это правда было то кольцо, но как он умудрился его купить за такие деньги, я не знаю. Я была сегодня в ломбарде, мне его оценили в пятьдесят тысяч. А Вадим брал триста.
– Триста? А теперь вы должны миллион?
– Ну да, это так называемая микрофинансовая организация, у них проценты нереальные, суммы растут по экспоненте… и непонятно, что делать теперь.
– А почему оценили так дешево? Может, его в другом месте можно продать за нормальные деньги? – Ленка не привыкла сдаваться.
– На это просто даже времени нет. У нас же срок только до двадцать шестого марта. Остается десять дней… А быстро и задорого его не купят. Там много всяких факторов, мне объяснил приемщик в ломбарде – и что работа не заводская, и что камень может быть разной ценности, и для этого нужно еще экспертизу проводить. Он мне еще адрес дал на Ломоносовском, но сказал, что и там не дадут больше пятидесяти. А вернуть ювелиру Вадим ни за что не хочет. – Надя не любила жаловаться на мужа, но в этой ситуации пытаться сохранить образ идеальной семьи уже не получалось. Тем более перед Ленкой.
– Ну, наверно, в этом и смысла нет. Ювелир может и не взять обратно, тем более сумма такая приличная… Я в таких делах совсем не разбираюсь. – Ленка оперлась подбородком на красиво изогнутую кисть и задумалась. – Надь, надо что-то продавать.
– Ага. Как говорит кот Матроскин, «чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет».
– Машину?
– Да она еще в залоге у банка, мне за нее выплачивать полгода. И за нее не получить миллион при срочной продаже. Вадим уже на бабушкину квартиру замахнулся, представь? Она же Лешкина должна быть!
– Ну, для начала она по справедливости должна быть твоя. Когда еще Лешка женится. До этого может все сто раз перемениться… – Ленкины слова звучали загадочно, но Надя не обратила на это внимания. – А на что вообще рассчитывал твой Невельской, когда брал этот кредит?
– Он собирался продать свою серию «Пульс города». Может, помнишь, он ее за два года нарисовал, там двенадцать картин? Прямо на одном дыхании, выдавал одну за другой, эффектная серия вышла, только большая и дорогая, а продавать ее, конечно, лучше целиком, чтобы не терять цельность замысла. – Надя не была уверена, что далекая от искусства Ленка помнит такие подробности, но она помнила.
– Да, конечно! Они еще большого формата, кажется, – уточнила она.
– Ну да. И вот эту серию у него кто-то захотел купить для какого-то там объекта. Твердо пообещали заплатить шестьсот тысяч, а потом отказались…
– А это вообще нормальная цена за двенадцать картин? Получается, по пятьдесят за каждую?
– Вполне нормально и даже недорого. У Вадима же не очень много выставок, имя не гремит – а если бы гремело, эта серия могла бы в разы дороже стоить. – Надя была так убеждена в таланте мужа, что в ее голосе сейчас звучала настоящая обида. Ленка сориентировалась мгновенно:
– Надюш, ты даже не сомневайся, рано или поздно это все выстрелит. Ты столько лет вкладываешься в Вадика, в его талант, это не может не окупиться, вот увидишь. – Ленка почему-то назвала его самой распространенной формой имени, которая совсем не была принята в семье.
– Знаешь, говорят, что талант – это девяносто процентов труда, а он же ничего не делает целыми днями. У него же депрессия, творческий кризис, терзания, и вот он сидит в этой своей мастерской целыми днями и даже не дает там прибраться, там такая атмосфера, знаешь, будто оттуда воздух выкачали, просто полный застой… – Надя сама себя перебила, усмехнувшись: – Он, видишь ли, вдохновения ждет. Меня вот о моем вдохновении никто не спрашивает. Хочешь не хочешь, а будь любезна в офис с десяти до девятнадцати, и это в лучшем случае…
– Ну не ворчи. Без твоей работы вы бы вообще не выжили, и слава богу, что у тебя есть нормальная специальность, – примирительно заметила Ленка. – Может, все-таки попробовать продать эту серию? Вот только кому?
– Ну картины продавать еще сложнее, чем кольца… И теперь их надо за миллион продать. Почти вдвое дороже, чем их уже однажды не купили. – Надя помедлила, как будто стесняясь подруги, и после небольшой паузы, крутя на пальце обручальное кольцо, скороговоркой добавила: – Хотя, вообще-то, бюджет на это есть у моего шефа.
– Что? У твоего Бабаева? И ты молчишь? – Ленка отрицала то, что называла ложными комплексами. Ей не казалось зазорным продвигать личные интересы на работе – все же взрослые люди и прекрасно все понимают.
– Но мне неудобно, Лен. Я не могу, – поежилась Надя.
– Ага. То есть квартиру терять тебе удобно. Мужа унижать удобно. А продать картины Бабаеву тебе неудобно. – Саркастически поджав губы, Ленка смотрела на Надю уже без всякой нежности.
– Ну какие глупости, когда это я унижала Вадима? Вот прийти к шефу с предложением купить картины мужа – это правда будет унизительно. «Купите у нас, а то мы в долгах, а никто, кроме вас, не возьмет», так это будет выглядеть?
– Да ну что за ерунда! Давай с начала: откуда ты знаешь, что у Бабаева есть на это деньги?
– Ну откуда… прямо от него. Это было пару месяцев назад… Он сказал, мол, в офисе закончился ремонт и надо чем-то оформлять помещения. Статус компании уже такой, что обычными картинками украшать не солидно, но и на классическую живопись раскошелиться мы не можем – все же мы не Вексельберги, чтобы скупать яйца Фаберже. Миллиона полтора компания выделить готова, но это максимум. А оформить надо и ресепшен внизу, и на всех этажах, и переговорные. И спросил у меня, мол, может, вы что-то посоветуете, у вас же муж из художественной среды. – Надя рассказывала, и ей самой уже начинало казаться, что предложить картины мужа в этой ситуации вполне логично.
– Ну? И что ты сказала?
– Ну и я сказала, что при таком бюджете логично покупать не очень раскрученных современных художников. И что я подумаю, кого именно предложить.
– Так и вот! Теперь ты подумала! – Ленка ликовала, ее ничего не смущало. – А как Вадим обрадуется!
– Ну да… конечно, это решило бы все наши проблемы разом. Но, Ленк, ну как я пойду к Бабаеву с таким предложением? Это просто неприлично. – Надя точно знала, что какое-то колючее внутреннее чувство не позволяет вот так запросто продавать картины Вадима на работе. Но ситуация казалась безвыходной, и ей было очень нужно, чтобы Ленкины аргументы оказались сильнее.
– Надюш, вот, между прочим, ты совершенно зря не посмотрела этот курс по развитию женственности, который я тебе подарила. Там и про это есть. Ты ведь сейчас ведешь себя как мужик, а ты девочка. – Ленка прищурилась, слегка вытянула губы и произнесла слово «девочка», сильно растягивая первую гласную.
– А в чем разница? – Наде было неловко, что она пренебрегла подарком подруги, и она дала Ленке возможность показать свою женскую мудрость.
– Ну смотри. Деньги – это энергия. И секс – это энергия. Женщина вдохновляет мужчину, отдает ему свою энергию, а взамен мужчина дает ей энергию другого вида. То есть это взаимовыгодный обмен.
– Напоминает товарно-денежные отношения, как в институте учили.
– Надь, ну глупостей не говори! Я ж тебе не говорю спать с твоим Бабаевым! Ну ты же его можешь как бы косвенно простимулировать. – Хитрая Ленкина улыбка была воплощением того, что бабушка называла «дамскими штучками». И то, что было сложно простить барышням из офиса, Ленке почти шло.
– Ну как простимулировать, Лен? О чем ты?
– Даже простое общение с интересной женщиной дает мужчине силы, понимаешь? Мы для них источники энергии, как если бы их вилкой в розетку включали. И они готовы за это платить – недаром же мужчины, – Ленка привычно выделила приятное ей слово особенной интонацией, – всегда стараются сделать женщине подарок, чем-то порадовать. Они заряжаются, когда у нас хорошее настроение. И твой Бабаев с радостью отдаст тебе этот бюджет на оформление офиса, чтобы ты была в хорошем настроении. И тебе не нужно вести с ним разговор как с равным.
– А как нужно?
– Нужно просто попросить. – Ленка улыбнулась легко и безмятежно.
– Попросить! Ну ты скажешь, Лен. У нас же там не частная лавочка, и я ему никто. Не жена, не подруга, я его подчиненная!