Я пила воду с настойкой, вцепившись в кружку так, что побелели пальцы. Его рассказ произвел на меня сильное впечатление. Я и раньше думала о том, что было бы со мной тогда, летом, два года назад, если бы не ставка Крамса. Возможно, я нашла бы в себе силы найти место в провинции. А может быть, стала бы глушить тоску вином перед визитами "кавалера" и надеяться, что все как-нибудь разрешится само.
Наверняка Крамс расстался бы со мной перед женитьбой, выделив определенную сумму, но при этом вывел бы в полусвет, чтобы познакомить с другими господами. Я видела такие знакомства на вечерах полусвета, куда мы поначалу выходили с Крамсом — бывший покровитель демонстрировал бывшую содержанку, давая ей возможность выбрать следующего "кавалера". Однажды к такой отставленной даме подошла роскошно одетая госпожа среднего возраста. На мой удивленный взгляд Крамс шепнул: "Это не то, чтоб вы думаете. У мадам Куртюз заведение для тех господ, кто может себе позволить сорить монетами. Она ищет красивых, хорошо воспитанных и опытных девушек, которые готовы скрасить господам и лордам вечер-другой". Отставленная дама резко мотнула головой, и мадам Куртюз отошла. Тогда я подумала, что не представляю, кто по доброй воле пойдет в таковые условия, но теперь понимаю, что от положения содержанки до развлечения кавалеров у мадам Куртюз — один шаг.
Что было бы со мной в той апатии, в том безразличии к жизни, в том бездействии два года назад? Нашла бы я в себе силы найти место и уехать в провинцию, или приняла бы одно из предложений на подобной "выставке"?
Кажется, меня затрясло. За годы в Байроке воспоминания о прошлом укрывались под грузом новых дел и забот, но сейчас решили показаться, явственно обрисовывая мои тогдашние перспективы. Возможно, мне стоило бы поблагодарить Крамса за тот целебный толчок.
Не-Карл успокаивающе коснулся моей руки. — Леди, не корите себя за то, что вы совершили годы назад. Вы больше не примете таких решений… — Ни за что. Меня больше устроит роль сельской травницы, чем то, кем я была в Бристоне. — А если продолжите бранить себя за прошлое, вы разрушите настоящее. — Помолчав, он предложил: — расскажите, как вы попали в Байрок, и как там жили.
В переживаниях о рассказе про Крамса я совсем упустила благотворительность с зельями, тонкомагические плетения и третий класс зельеварения. Решив, что это не столь важно, я не стала упоминать мои опыты — вряд ли сильному магу будет интересна моя возня с тонкими воздействиями. Боюсь, увидев книгу, он лишь посмеется. Про жизнь в Риконтии я рассказывала только то, что связано с хозяйством, землями, устройством жизни Даны и происками Лиама.
— Жаль, я не знал этого раньше. Мог бы доставить этому мерзавцу несколько весьма неприятных минут, пользуясь дипломатическим иммунитетом. — Господин Карл, могу я попросить вас об ответной откровенности? — Хм. Попробуйте. Я не могу ничего обещать, вы же понимаете. — Разумеется. Куда вы сложили вещи из кофра, чье место я заняла? — Вы любознательны, леди Мадлен, — не-Карл смеялся. — Хорошо, так и быть. Но обещайте, что не станете пользоваться этими знаниями зря. Есть средство ненадолго увеличить магию, которая присуща человеку, впитывая ее из артефакта выше своего предела. О нет, я вижу, как загорелись ваши глаза. Леди, вот об этом я и говорил!
Он покачал головой. — Если делать это чаще чем, скажем, раз в месяц, то здоровье мага начинается портиться, и более того, он привыкает в ощущению могущества, хочет испытать его снова и снова, и через полгода становится не отдающим себе отчата в своих действиях монстром. Не могу сказать, что эти сведения составляют государственную тайну, но мы, по понятным причинам, не предаем их широкой огласки. — Я пользовалась методом слабосилков — вбирать силы из артефакта. Но я чувствовала свой предел, и выше него магия не поднималась, лишь рассеивалась вне меня. — Да, этому нужно специально учиться. Но прошу вас не искать этих знаний. Они опасны. — Но вы применили их, чтоб меня вытащить. — Да, я увеличил свой магсхрон на полчаса. Последний раз я так заряжался из артефакта два месяца назад. По прошу вас, не делайте этого леди, никогда. Чем слабее маг, тем сильнее он поддается эффекту, это как опьянение, и тем сильнее отдача. Вы станете очень слабой на какое-то время.
Я кивнула и принялась следить из окна за угасающим пейзажем. Это стоило обдумать. Сколько новых зелий можно создать с усиленной магией! Но как обойти привыкание, сумасшествие и откат? Могу ли я ставить опыты на себе? Но я даже не знаю, каким образом впитывать магию выше предела. Ох, как жаль.
Рано утром третьего дня мы въехали в Конбрию. Не-Карл только показал документ, вызвал подтверждающую его руну на запястье, и нас оставили в покое. Вскоре поезд двинулся дальше. Я принялась с интересом смотреть в окно, но вскоре разочаровалась. Конбрия нисколько не отличалась от Риконтии. — Даже не верится, что я в другой стране, — произнесла я задумчиво. — Да… и тем более сложно поверить, что страны в двух шагах от войны. — Но почему? Я слышала, что Риконтийская принцесса и Конбрийский принц схожи возрастом, и одно время шли речи о браке и объединении престолов. — Увы, после первого обмена намерениями через высших чиновников тайные служды обеих стран занялись поисками сведений, и сведения были таковы, что оба не хотят ничего слышать друг о друге даже ради блага государства. Не могу ничего сказать о мотивах принцессы, но принц посчитал ее вульгарной и развратной особой. Если это так, а у меня нет причин ему не верить, не хотелось бы этакой королевы для Риконбрии. — Вы же можете узнать про принцессу по своим… м… дипломатическим каналам. — Принцесса Риконтии редко появляется на людях, впрочем, как и наш принц. Ходят слухи, что она проявила свою натуру еще в детстве, и отец запер ее в одной из глухих обителей, лишь изредка показывая на официальных мероприятиях. А рядом с ней король оставляет только преданных людей, которые научены не болтать языком. — Странно, она приезжала к нам в Байроканд год назад, и мне показалось, что она вовсе не такова, какой хочет казаться. А ее фрейлина тщательно прячет ум за маской болтливой дурочки. — Хм, хм. Вы первая, кто так отозвался о Ее Высочестве. Возможно, нам стоит удвоить усилия, чтобы понять, что происходит. — Я, признаться, совсем не понимаю. Кому и зачем сталкивать две страны? — Вот это мы и пытаемся узнать. Об этом предпочитают не говорить, но король Конбрии… как бы это объяснить… Ваш муж в последние месяцы стал воспринимать мир как нечто вроде доброй сказки, не так ли?
Я кивнула. — А теперь, леди Мадлен, представьте себе человека, который медленно, уже несколько лет, неуклонно заболевает противоположным недугом. — И видит мир как средоточие зла? — Да, именно так. Вокруг него сплотились "ястребы войны", которые мечтают разорить Риконтию и подчинить ее. Увы, но "голуби мира" не могут прийти к единому мнению. Одни считают, что с Риконтией нужно объединиться, чтоб вернуться к прежним временам общего государства Риконбрии. Других устраивает нынешнее положение дел. Как более сплоченная сила "ястребы" все больше и больше завладевают мыслями Его Величества. — Но как же принц собирался договориться с принцессой? — Принц, безусловно, из "голубей". Он понимает, что граница мешает слишком многим — и торговцам, и мануфактурам, и простым поселянами — и считает брак лучшей возможностью разрешить это мирным путем. Сейчас он старается найти пути сосуществования без объединения государств. — Вы работаете на принца, — высказала я догадку. — Я работаю на Конбрию, а в ее интересах мирная жизнь вместе с Риконтией или порознь.
Глава 28. Граница между королевствами
В Лерон мы приехали ближе к вечеру. Не-Карл вынул из кофра сверток и попросил меня переодеться, пока он отвернется. Я развернула и не удержалась от возгласа: юбка платья была насыщенно бордового цвета, а лиф ярким, усыпанным невозможными кричащими цветами. — Неужели в Конбрии такая ужасающая мода? — Только среди женщин определенной категории. Но мне придется провести вас по городу под видом одной из них. Не беспокойтесь, завтра вы оденетесь как привыкли, здешние моды не сильно отличаются от риконских. — Но… зачем? — Я здесь по делу. Знать о моих делах больше может быть опасно. Прошу вас, сделайте как я сказал.
Я приняла вид легкомысленной дамы. Малиновый капор был ужасающе безвкусен, его оборки просто-таки кричали о желании привлечь внимание, и действительно, привлекали внимание… к капору. Вряд ли завтра кто-нибудь вспомнит, как выглядела женщина, которая решилась его нацепить.
Не-Карл надел голубой сюртук в клетку, из-под которого выглядывал темно-зеленый в оранжевую крапинку жилет. В руках он держал темно-синий котелок. Брюки цвета маренго довершали костюм. Неуловимое движение, и этот безвкусно одетый господин принял чрезвычайно самодовольный вид.
День замер на той ноте, когда погода размышляла, одарить ли гуляющих последними лучами заходящего солнца, или призвать холодный ветер, который заставит их поскорей накинуть плащи. По просьбе не-Карла я несла накидку в руках, дав всем возможность рассмотреть яркий наряд. Не-Карл выступал рядом, озирая окружающих с презрением столичной штучки.
Мой спутник нанял кэбрио, наш багаж погрузили, и он показал вознице листок бумаги с одной строчкой. Тот кивнул, и мы поехали. В двух кварталах от гостиницы, на пустой улице не-Карл сделал мне знак надеть накидку, и сам укутался в плащ.
Мы подъехали к дверям гостиницы — не роскошной, но приличной, с клумбой у входа, где отцветали поздние осенние цветы, и с вазонами у лестницы. В отражении стеклянных дверей я увидела неброско одетого мужчину с женщиной, которая постаралась принарядиться, но в меру: бордовая юбка виднелась из-под темно-серой накидки, а капор в таком сочетании уже не оскорблял взоры.
Нас провели к номеру на втором этаже, куда пообещали доставить багаж. С обратной стороны окна выходили на низкую набережную широкой реки, и кое-где виднелся спуск к самой воде, возможно, для лодок. Я осмотрелась: широкая кровать, платяной шкаф, достаточной величины прочный стол со стульями, два кресла и низкий столик ме